Зачем Каин Авеля убил?..
1 июня 2018 г. – 80-летие со дня мученической кончины священномученика Онуфрия, епископа Cтарооскольского, архиепископа Курского
Когда человечество позволяет себе беззакония, тогда-то наиболее заботится оправдать себя пред глазами людей; тогда наиболее лицемерствует; тогда с бесстыдством и дерзостью начинает провозглашать о своем совершенстве и добродетели.
Святитель Игнатий (Брянчанинов)
Студент исторического факультета N-ского университета Антон Говоров совершенно случайно записался на курс по выбору «Русская Православная Церковь в первой половине XX века». В принципе особенно-то и выбора не было. Антон затянул с решением, и иные курсы «расхватали» более активные сотоварищи. Так что, тяжело вздохнув, он неохотно пошел на первое занятие.
К Православию и Русской Церкви Антон Говоров относился неплохо, и к рассуждениям некоторых сокурсников, сводивших все и вся к «толстым попам на мерседесах», относился с иронией. Впрочем, в храм он забегал редко – так, поставить свечечку перед экзаменами… Детально заниматься историей РПЦ Говоров не планировал, его больше привлекала эпоха Николая Первого и Александра Второго.
В аудиторию Говоров попал уже после звонка. Доцент Михаил Михайлович Никифоров только что начал объяснять условия аттестации по курсу. Слушал его Антон невнимательно и только в конце речи насторожился. Оказывается, зачет доцент собирался принимать не по вопросам, которые надо было выучить, но по исследовательским работам, выполненных самими студентами. Темы предполагалось избрать по желанию из предлагаемого списка.
С темами Говоров опять разобрался позже всех. Друзья определились быстро. И осталась лишь одна – «Репрессии против духовенства Курской области в 30-х гг. XX в. Священномученик Онуфрий (Гагалюк)». Задача показалась студенту весьма неудачной, ибо гораздо проще что-то написать на более общие темы. И материал найти проще, и защищать легче.
Об архиепископе Курском Онуфрии Говоров ничего не знал и после окончания занятия попросил доцента помочь разобраться. К немалому удивлению будущего историка, Никифоров отнесся вполне благожелательно к намерению студента и даже повел его на кафедру и с некоторой торжественностью вручил старую флэшку со словами:
– Поверьте, Антон Николаевич, вас ждут добрые открытия. Вы познакомитесь с действительно выдающимся человеком, и не только святым, но и сильной личностью! Да и к тому же до пострига его тоже звали Антонием. Здесь, на накопителе есть и выписки из его обвинительного дела, и материалы к биографии. А творения святителя найдете в нашей библиотеке. И житие священномученика рекомендую изучить, и труды архимандрита Дамаскина (Орловского), пожалуйста, не пропустите. Сам собирался написать статью, да вот все суета преподавательская отвлекает. Так что дерзайте!
Антон Говоров, поблагодарив доцента, отправился домой, где флэшка Никифорова отправилась в верхний ящичек компьютерного стола. И о ней студент изрядно подзабыл.
О задании Говоров вспомнил лишь через неделю, лишь после второй лекции Никифорова. Вечером, устроившись за компьютером, студент открыл флэшку и стал вчитываться в Дело N 266 «По обвинению Гагалюка Антона Максимовича, Красновского Ипполита Николаевича и др. всего в числе 6 человек по ст. 58 пп. 10 и 11 УК РСФСР».
Сразу же Говорова поразил язык записей. Похоже, что следователь или его помощник использовали свой казенно-административный стиль. Ну, не могли же, в самом деле, люди без образования, архиепископ, священники и тот, кто обучался в дореволюционной гимназии, говорить почти одинаково, используя исключительно советские обороты речи!
Чем дальше Антон читал, тем ему виделось все четче и четче, что следователя совершенно не интересовала реальная виновность человека. Работник НКВД стягивает вокруг обвиняемого и свидетелей паутину, как паук вокруг жертвы. И товарищу из «органов» уж очень хочется переквалифицировать варианты обвинения на более тяжкие, хотя бы на те же, что проходят по ст. 58. п. 2, предполагающие расстрел.
В интернете Говоров срочно нашел УК РСФСР и отметил: «58-10. Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст. 58-2 – 58-9), а равно распространение или изготовление, или хранение литературы того же содержания влекут за собой – лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.
Те же действия при массовых волнениях или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении: наказание аналогично статье 58-2.
58-11. Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе контрреволюционных преступлений, приравнивается к совершению таковых и преследуется уголовным кодексом по соответствующим статьям».
Антон наморщил лоб, ему явно бы не хотелось попасть в те годы. При таком содержании статьи практически любой гражданин мог попасть в «места не столь отдаленные» или оказаться казненным по любому надуманному поводу. Ведь под то же «ослабление Советской власти» можно подвести что угодно.
И еще у Говорова возникла параллель с Древним Римом. Он припомнил, что на лекциях по поздней Античности им говорили о том, что первых христиан преследовали изначально не за религиозные убеждения, но как обычных преступников. Долгом каждого римского гражданина считалось принесение жертв перед языческой статуей обожествленного императора, чтобы тем самым подтвердить свою благонамеренность, а еще и запрещались тайные собрания. Христиане отказывались от поклонения идолам и к Божественной литургии не допускали чужих, то есть автоматически попадали в разряд государственных и уголовных преступников.
Древний Рим был достаточно религиозно терпим, а Советская Россия культивировала атеизм с преследованием верующих, но сошлись они в одном – христиан притесняли за уголовные «преступления». Причем все это проводилось под маской спасения общества от «тлетворного» влияния последователей Господа Иисуса Христа.
Говоров случайно, не желая этого сам, натолкнулся на высказывание раскаявшегося террориста. Лев Александрович Тихомиров, знавший революционеров конца XIX века не понаслышке, ибо сам принадлежал к их кругу долгое время, некогда записал: «Нравственные понятия совершенно связывали им руки. А между тем почему же нельзя убить, ограбить, обмануть? Почему нельзя насильно навязать народу ту или иную судьбу? Конечно, утилитарная нравственность, единственная, которую могли признавать они, говорила, что убийство, нарушение чужого права, обман и т. п. – недозволительны, потому что они вредны для общества. Как общее правило, это было ясно. Но в отношении революционеров, спасителей общества, передовой его части, носителей разума человечества? Ведь они осуществляли революцию, то есть величайшее благо, а величайшее благо, величайшая степень пользы выражает в себе и величайшую степень нравственности. Стало быть, если для такой цели потребуется кого-нибудь убить – это полезно, то есть и нравственно, дозволительно или даже обязательно».
«Вот они – истоки репрессий. Общество приучалось к террору. А от террориста до палача – всего один шаг», – подумал студент.
Обвинительное заключение по делу N 226 совершенно потрясло Антона Говорова: «Материалами предварительного расследования установлено, что к. р. дея-ть группы направлялась по линии:
а) усиление фашистск. пропаганды
б) распространение пораженческой ситуации
в) усиление и укрепление кадров «ИПЦ»
г) распространен. среди населения провокационных слухов о неизбежной гибели Соввласти.
Участники к/р группы, используя религиоз. предрассудки верующих, совершали нелегальные постриги в монашество, наряду с этим проводили к/р пораженческую агитацию и фашистскую пропаганду за отторжение Украины в пользу Германии…»*
Обвинительное заключение в этих строках совершенно не соответствовало даже материалам дела. Следствие, руководствуясь только «политическим моментом», решило пристегнуть «церковников» к фашизму с его расовой нетерпимостью и антисемитизмом.
Владыку Онуфрия еще при жизни православные христиане почитали святым человеком и в Харькове, и в Старом Осколе, и в Курске. Антон это обнаружил и в воспоминаниях людей, и в том же следственном деле. Святым же чуждо разделение народов «на эллинов и иудеев». Где же следователь нашел фашизм у архиепископа Онуфрия? В опровержении псевдонаучной теории Чарльза Дарвина? В проповеди о духовном сопротивлении неверию? В помощи нуждающимся, отбывшим сроки заключения и ссылки священнослужителям едой, одеждой и деньгами? В наставлениях о преодолении грехов? В защите от поругания святынь? Где здесь борьба с Советской властью?
Окончание следует.
Александр Гончаров
