«Волною морскою…»

Часто люди живут и не задумываются о том, что в истории самые мрачные или светлые времена имеют обычай возвращаться, повторяться и вновь уходить.
30 сентября Русская Православная Церковь чтит память мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, пострадавших за Господа нашего Иисуса Христа еще во II столетии. Подвиги святых, названных точно так же, как и три христианских добродетели, перенесших муки и пытки, но не отказавшихся от следования Истине, явились символом стояния в вере для всех православных людей. Только подлинная мудрость («софия») воспитывает в человеке и веру, и надежду, любовь. Только настоящая мудрость позволяет понять, что мучениями и казнями невозможно убить в самых ясных и стойких душах главную для них ценность – Бога…
Россия до 1917 года считалась православной державой. И вряд ли кто полагал, что в ХХ веке произойдут гонения на христиан, которые могли бы совершиться только в страшном бредовом сне, гонения, аналогичные тем, которые вел Древний Рим против первых христианских поколений.
Советская власть для борьбы с христианством использовала те же методы, что и древнеримские язычники: казни, осмеяние, ссылка и принуждение к исходу из империи за границы ее. Историки насчитывают примерно семь волн гонений на Православие в России: первая – 1917-1920 гг.; вторая – 1921-1923; третья – 1923-1928 гг.; четвертая – 1929-1931 гг.; пятая – 1937-1938 гг.; шестая – 1939-1952; седьмая – 1953-1988 гг. Для каждой из волн характерны свои особенности: первая отличалась менее системным характером и из-за Гражданской войны не охватывала всю территорию страны, а расправы носили чаще характер самосудов и расстрелов даже без соблюдения формальной законности.
Вторая обладала «иезуитским» стилем, ибо организовывались абсолютно неправедные суды, а поводом для гонений стало сопротивление верующих погрому храмов и изъятию священных сосудов и реликвий (причем советская власть использовала голод в Поволжье для оправдания реквизиций церковного имущества).
Третья волна по количеству репрессий уступает и первой, и второй, но целенаправленно закрываются храмы с наиболее активными общинами и «точечно» арестовываются священники и епископы.
Четвертая начинается с письма Л.М. Кагановича против Церкви, которую он обвиняет в контрреволюции. Особое значение имеет продвижение «обновленчества», репрессируются противники его, казни и ссылки носят системный характер, идет открытое уничтожение храмов, продвигается идеологическая обработка населения в рамках «безбожной пятилетки».
Пятая – маховик репрессий «по закону» запущен на полный ход, происходят повторные аресты священнослужителей и мирян (уже ранее пострадавших при предыдущих гонениях, но выживших), расстрелы проводятся в массовом порядке в тюрьмах, лагерях и в местах ссылок (при организации липовых «контрреволюционных» дел).
Шестая волна – репрессии не происходят по всей державе, власть даже позволяет избрать Патриарха и восстановить некоторые возможности церковной организации, но аресты священников и мирян периодически продолжаются.
Седьмая волна – происходит переход от смертных казней к иным формам войны с христианством, почти тотальное закрытие храмов, за отстаивание веры теперь не только отправляют в заключение, но и в психиатрические лечебницы закрытого типа. В конце волны действующие храмы уже не трогают, а репрессии применяются скорее по политическим мотивам, чем по религиозным.
95 лет тому назад 29 сентября 1922 года, как раз в разгар второй волны репрессий, из Петрограда в Германию вышел немецкий пароход ««Обербургомистр Хакен», доставивший 30 сентября, в день памяти мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, в Штеттин группу высланных из страны Советов философов, ученых, педагогов, инженеров и врачей. 16 ноября 1922 г. из Петрограда ушел пароход «Пруссия», имевший на борту еще 17 изгнанников с семьями. Именно эти два парохода и объединяются под названием «философский пароход», ибо тогда выдающиеся русские религиозные философы, такие, как Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, С.Н. Булгаков, С.Н. Трубецкой, Н.О. Лосский и другие были насильственно выдворены за рубежи своего Отечества. Эти мыслители пытались защищать Русскую Православную Церковь от гонений и пользовались авторитетом среди студенческой молодежи и интеллигенции. Не-философы, отбывшие на «Хакене» и «Пруссии», так же не были равнодушны к Православию. Типичным обвинением для них было – «черносотенец, православный мракобес, монархист».
Но, собственно, «философский пароход» – это лишь вершина начавшегося выбрасывания талантливых людей, не желавших покидать Россию по своей воле. Всего выслали около 160 человек – «цвет нации», как бы мы сказали сегодня. Пароходами из Одессы и Грузии отправили часть людей. Также для высылки использовали поезда «Москва-Берлин», «Москва-Рига». Питирим Сорокин, будущий основатель современной американской социологической школы, например, был отправлен в Ригу, а Ф.А. Степун – философ, культуролог (для него в 1947 г. в Мюнхенском университете специально организовали кафедру русской культуры) и один из основателей течения «русского христианского социализма» – в Берлин.
Советская власть «милостиво» разрешила взять с собою по одному летнему и зимнему пальто, одну шляпу, один костюм, два комплекта белья, по две рубашки, по две пары кальсон, чулок и обуви. Деньги и иное имущество брать категорически воспрещалось. Вся недвижимость, оставшаяся в России, конфисковалась. Та же мера относилась и предметам быта, книгам и т.д.
Вторая волна гонений действительно отдает иезуитством чистой воды, ведь даже высылка философов и профессоров университетов проводилась в рамках… «культурной революции». Причину высылки русских интеллигентов, многие из которых ушли от марксизма и повернулись лицом к Православию, можно понять, ознакомившись с брошюрой Питирима Сорокина «Современное состояние России», вышедшей уже в Праге (Чехословакия) в 1922 году. Он писал: «В то время как слушатели коммунистических митингов таяли, число молящихся в церкви, сильно упавшее в 1917-1918 и даже в 1919 гг., все более и более росло. Ряд церквей стали полны народом. Крестные ходы стали собирать по 40-50 тысяч населения, а в Петрограде и Москве – свыше сотни тысяч. Из 700 000 населения Петрограда летом 1921 г. в церковной процессии участвовало по меньшей мере 200-250 тысяч. Накануне были коммунистические шествия 1 мая. Как они были жидки, безжизненны и ничтожны по сравнению с этой лавиной! Контраст был весьма знаменательным.
Подъем религиозности охватил и почти все слои русской интеллигенции, в массе традиционно-атеистические или враждебные церкви. Часть – верхи – стали мистиками. Ряд профессоров – Лосский, Гревс, Карсавин и др. – церковными проповедниками. Другие, не впавши в мистицизм, поняли здоровую социальную роль религии и ее ценность. Третьи стали дорожить ею как средством сохранения социальной связи и исторического лица. Четвертые стали на ее сторону из жалости, из симпатии к мученичеству. Пятые – из ненависти к большевикам. Не представляет отсюда исключения и студенчество, традиционно атеистическое. Когда 5 февраля этого года мне пришлось говорить речь на акте университета перед 3-4-тысячной аудиторией студентов всех высших учебных заведений Петрограда, когда я в ряду других «контрреволюционных» задач молодого поколения говорил о необходимости религиозного отношения к жизни, о социальной роли религии, о глупости «ура-атеизма» и т.д., то и в этих частях речи, как и в других, овации аудитории прерывали меня через каждые две-три фразы. За такую речь шесть лет назад жестоко бы освистали: тогда она была психологически невозможной… Если бы, далее, вы побывали на религиозных диспутах этим летом, устраивавшихся коммунистами вкупе с «Живой церковью», вы видели бы битком набитые аудитории, собиравшие тысячи людей. Наблюдая же отношение аудитории к коммунистам и представителям «Живой церкви», вы недвусмысленно усмотрели бы в этом подъем религиозности и симпатии населения: коммунистам не давали говорить, несколько раз их стаскивали с кафедры, представителей «Живой церкви» прерывали возгласами: «изменники», «иуды», «за сколько сребреников продались коммунистам», «чекисты», «предатели», «ваши ряды и руки в крови», «вон», «долой» и т.д. И что характерно – такие возгласы шли как раз из рядов рабочих и простого народа…
В церковных аудиториях, где происходит обучение Закону Божию (исключенному из школы), нет недостатка в учениках. На исповеди, начиная с 1920 г., ходит все большее и большее число не только некоммунистов, но и коммунистов (часто тайком от партии). Легализация браков путем венчания в церкви также растет…»
Питирим Сорокин свидетельствует, что в начале 20-х гг. в России началось настоящее православное возрождение, несмотря на репрессии и расстрелы духовенства. Светские интеллектуалы, поддержавшие гонимую Русскую Православную Церковь, начали оказывать серьезное влияние на массы, особенно на молодежь. Это и решили пресечь высылками за границу. Конечно, большевики не боялись крови и могли казнями заткнуть рот. Но в данный момент это показалось им неправильным. Советская власть добивалась признания от европейских стран на международной арене. А убийство (после фиктивных судов) известных представителей интеллигенции, таких, как Бердяев или Карсавин, явно могло помешать решению этой задачи. В Европе и США отслеживали репрессии против интеллигенции.
В то же время казни выдающихся представителей духовенства и отдельных мирян продолжались. Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский и Гдовский, в ночь с 12 на 13 августа 1922 года был расстрелян вместе с новомучениками архимандритом Сергием, Юрием Новицким и Иваном Ковшаровым. Вероятно, что вспыхнувшее на Западе возмущение общества непосредственно этим расстрелом и неправедным судом и подвигло советское правительство выслать философов и профессуру, а не просто уничтожить…
У художника М. Нестерова имеется двойной портрет «Философы», написанный им в 1917 году. На картине изображены отец Павел Флоренский и Сергий Булгаков, еще не ставший священником (он был рукоположен в 1918 г.). Священник Павел Флоренский был расстрелян в 1937 году, но уже с 1928 г. он не имел нормальной возможности публиковать работы по религиозной тематике. Отец Сергий Булгаков дожил до 1944 года и скончался в Париже. За рубежом он вел плодотворную деятельность и оставил целый ряд книг и статей, написанных уже в вынужденной эмиграции.
Атеисты, высылая или же убивая наших мыслителей, рассчитывали, что никогда их наследие не дойдет до потомков. Однако они обманулись. Божий Промысел невозможно переиначить. Ныне советская власть канула в Лету, а работы русских религиозных философов вновь востребованы и вышли из забвения в свое время, в свой час. Запрещенные и неиздаваемые в годы богоборчества труды отцов Церкви, наших святых, новомучеников Российских, опять с нами и зовут к вере, надежде и любви.
Невольно вспоминаются слова ирмоса, непременно звучащие в Великую Субботу: «Волною морскою скрывшаго древле  гонителя мучителя под землею скрыша  спасенных отроцы;  но мы, яко отроковицы,  Господеви поим, славно бо прославися».

Александр Гончаров,
кандидат филологических наук