Венька и хлеб царя Соломона

Весеннее апрельское половодье застало крестьян из Даниловки врасплох. Как сказал писарь Капитон Иванович, «оказались мы без порток, но в шляпе». Вода за каких-то четыре часа полностью захватила луг и захлестнула огороды, выпустив рыбу, томившуюся еще с прошлого времени ухода большой воды в копанках на вольную волю.

Хорошо еще то, что основатели села, в том числе и легендарный стрелец Данила, триста лет тому назад начали строить дома на буграх, которые местные жители прозвали взлобками, а вот огороды и сады разбили по спуску вниз, вплоть до самых лугов. Правда, колодцы пришлось у домов делать глубокие, да такие, что в них заглядывать не всякая беременная баба решится, мутить начнет.

Лодок в Даниловке всегда было мало. Село жило землепашеством, а рыбалка почиталась за баловство и «дитячье занятие». Вот и получилось, что о судьбе трех хуторов, отрезанных от села половодьем, удалось узнать только в Великий Пяток. Из уезда на своей лодке приплыл становой да добравшись до хуторов разузнал, что там все нормально – скотина и люди не пострадали. Поведал о том он сельчанам, да и отбыл восвояси.

Родственники хуторян опечалились, попасть их братьям, сестрам и кумовьям на праздник Светлой Пасхи Христовой в храм стало делом совершенно невозможным.

Венька Савельев тоже расстроился. Он рассчитывал, что приедет с Овечьего хутора дядька Семен и привезет с собой двоюродного брата и погодка Вениамина – Сашку. Ребятишки мечтали о встрече и совместных проказах почти весь февраль и часть марта, когда метели и снега отсекли хутор надолго от Даниловки.

На Пасхальную всенощную Веню не взяли. Парнишку оставили приглядывать за младшими сестренками-близняшками, которых из-за малолетства на ночное богослужение брать было ну никак нельзя.

Папка, мамка, старшие брат и сестра, переодевшись во все новое, бережно хранимое в сундуке именно до Пасхи, отправились в церковь. Веньку же оставили за хозяина. А что? Малому в январе стукнуло целых семь лет, давно пора привыкать к первостепенному труду. Веня проверил, как устроилась скотина на ночь. Покормил собак Жульку и Рванка. Потом основательно закрыл ставни и запер дверь на огромный засов.

Близняшки-трехгодки ждали Веню на печи. Мамаша хорошо ее протопила, – эта весна уже отличилась очень теплым полуднем и легким морозцем под вечер.

Вениамин помолился пред святыми иконами, находящимися в красном углу, хлебнул водицы из кувшина, напоил Катьку и Дашку. И тоже залез на печь, укрывшись старым тулупчиком, скорее по привычке, чем по надобности. Девчонки же лежали, прижавшись друг к дружке, натянув тонкое лоскутное одеяло.

Спать никому не хотелось. Свечу на столе Венька задул, и весь свет исходил только от лампадки, зажженной в красном углу. Самая бойкая из сестричек – Катька – попросила брата рассказать о том, что сейчас происходит в храме.  

Веня решил вспомнить, что он видел на прошлую Пасху в церкви. А еще прошлой осенью мальчика дедушка отвел в церковно-приходскую школу к иерею Никодиму. Веньке там понравилось. Он за несколько месяцев научился правильно молиться, сносно читать, считать даже до ста и немного писать. Поэтому по сравнению с близняшками брат мнил себя изрядным грамотеем.

Впрочем, церковную службу Вениамин помнил не очень хорошо. И рассказывал так, как Бог на душу положит. В конце концов, малец увлекся и громким голосом произнес: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав». Сам Венька почувствовал, что у него как будто бы поднялись волосы на голове и в сердце хлынула какая-то неизбывная радость. И он же не знал, что в уезде в этот момент часы на башенке железнодорожного вокзала как раз и отстучали-отбили полночь.

Веня поведал девочкам, что пасхальным утром, при восходе, солнышко будет играть лучиками и веселиться в честь Светлого Христова Воскресения. В том, что это сущая правда, мальчика уверила бабушка Нюра, которую он знал сызмальства.

Под добрый разговор близняшки заснули. Веня тоже не смог сопротивляться и смежил веки. Но отчего-то ему пригрезился класс в церковно-приходской школе и отец Никодим, читающий из толстенной старинной Библии фразу: «Посли хлеб твой на лице воды: яко во множестве дней обрящеши его». Для Вени понять эти слова затруднений не вызвало. Они примерно означали следующее: «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его». Только вот кто их сказал, Вениамин вспомнить не смог: то ли царь Соломон, то ли псалмопевец Давид, то ли пророк Иеремия. Нет, все-таки, наверное, Соломон…  С этой мыслью ребенок окончательно и заснул…

Венька вскочил от стука в дверь. Он проспал рассвет и игру солнца не узрит. Да, от папаши достанется на орехи за грехи. Родные со службы вернулись и не могут домой войти. Мальчишка резво спрыгнул с печи и прошлепал босыми ногами по земляному полу, подбежал к двери и что есть сил рванул засов вверх, рассчитывая услышать строгие слова родителя. Однако раздался, наоборот, радостный голос отца:

– Христос Воскресе!

– Воистину Воскресе, – пролепетал Венька.

После разговения и получения подарков, а Вене достались: оловянный царев гвардеец, две «господские» тетрадки, три карамельки и три же кусочка пиленого сахару, освященный в храме маленький куличик и два яичка, крашенных в луковой шелухе, мальчик отпросился на улицу. Мамаша и папаша отпустили, наказав строго не заигрываться и вернуться до обеда.

Впрочем, Венька и собирался играть с дружками, хотя это и весело – катать крашеные яички, а затем пробовать, какое из них окажется крепче, если стукнуть их носиками.

У крестьянского сына Вениамина созрел в уме план. Он тихонько забрал из чулана небольшую корзинку, свою первую, сплетенную собственноручно под присмотром отца, – эх, только ручка вышла кривовата! Пробравшись за овин, Веня поставил в центр корзинки куличик, обложил его яичками и сахаром – для устойчивости. Затем парнишка достал из-за пазухи заранее припасенную дощечку и на ней угольком написал: «Сашку от раба Божьего Веньки».

Перечитав текст, мальчик удовлетворенно улыбнулся и аккуратно примостил дощечку рядышком с куличом.

Уголек Венька выбрасывать не стал, но спрятал под разбитым жерновком, валявшимся за овином чуть ли не пять лет. Далее мальчик оглянулся, боясь неожиданной трепки от старших, и припустил к реке. В голове же постоянно крутилось: «Посли хлеб твой на лице воды… Кто сказал? Все-таки Соломон… Или нет?  Соломон, Соломон, царь Соломон! Или не он…»

Корзинку Веня бережно опустил на речную воду. Она не затонула, но и отчаливать не желала. Тогда мальчик взял длинную палку и со словами «Господи, помоги» оттолкнул ее подальше. Наконец река подхватила дар Веньки и понесла вниз по течению…

***  

Сашка Савельев грустно наблюдал, как река несет мимо их хутора, превратившегося в остров, разный мусор: коряги, обломки изгородей, да и прочую чепуху. Недавно, словно малюсенькие лодки, вода протащила чьи-то лапти и барский ботинок.

Неожиданно ребенок увидел приткнувшуюся к берегу корзиночку. Не зная почему, Сашка к ней подбрел и поднял. В корзине находились: кулич, сахар и красно-бордовые крашеные куриные яйца.

Из корзинки малолетний хуторянин достал дощечку и прочел: «Сашку от раба Божьего Веньки».

Сашка с корзиной в руках ринулся к дому, крича: «Папка, мне река подарки от брательника Вени принесла».

Отец сперва не поверил сыну, мало ли что причудится! Но слова послания свидетельствовали о другом: Бог не забывает своих верных и одаряет даже и земной радостью, когда и не ждешь.

«Слава Господу нашему Иисусу Христу! Ему честь, слава и держава!» – перекрестившись, сказал крестьянин, глядя на счастливое лицо Сашки.

Александр Гончаров