«Так сам архиерей благословил!»

После праздника Успения я был вынужден уехать по делам в другой город на несколько недель. После долгой разлуки я невозможно затосковал по своим дорогим сердцу друзьям: брату Геронтию и его замечательной племяннице Лиде. Я скучал и грустил оттого, что из-за суеты не взял номер телефона у Лиды; у Геронтия же телефона и вовсе нет: для связи с Богом черноризцу телефон никак не нужен. Помнит монах о Боге – и Бог не забывает об иноке Своем.
Вернувшись домой и разобрав чемодан, я непременно решил в этот же день сходить к брату Геронтию, захватив с собой гостинцы: иноку – вкусные и мягкие калачи с маком к чаю, Лиде же я купил в подарок красивый мягкий шелковый платок.
Погода в свои сентябрьские дни еще сохранила остатки теплого лета. Подойдя к скромному жилищу моего друга, у столика в саду я заметил знакомый кожаный портфель брата Онисима.
– Мир дому сему, – с улыбкой возгласил я и довольный сел за стол, ожидая, как из домика выйдут молитвенники. «Может быть, они пошли вместе в сад?» – после продолжительного ожидания подумалось мне. Но ни из сада, ни из кельи брата Геронтия не было слышно ничьих голосов. Зайдя со стуком в домик, я увидел, как брат Онисим задумчиво, обитая где-то в своих мыслях, сосредоточенно чистил от накипи какой-то древний чайник. Казалось, что этому чайнику больше лет, чем самому брату Онисиму. «Наверняка наследие какого-то старца, а то и целая археологическая находка», – подумал я.
Черноризец спокойно поднял глаза на меня и, ничуть не удивившись моему появлению, заговорил с улыбкой: «Кто с миром приходит, тот своего находит».
– А где же брат Геронтий? – удивленно спросил я.
Брат Онисим, как человек с натурально монашеским чувством юмора, задумчиво произнес в ответ, ни капли не улыбаясь при этом: «Отправился вот первым. Наверное, теперь моя очередь вскорости идти, а может, и вместе с Леонтием на пару».
В моих глазах потемнело. В келье резко стало душно. Мои мысли беспорядочно стали биться в голове, будто танцевали чечетку. Попытавшись на что-нибудь опереться, я ладонью уперся в косяк входной двери и стал жадно хватать воздух. Брат Онисим опешил от моей реакции и, не зная, что делать, облил меня холодной водой из стакана. Придя в себя, я спросил: «Как же это произошло?» Брат Онисим, смотря на меня, невозмутимо ответил: «Так сам архиерей благословил!»
– Что, у вас без благословения архиерея самому нельзя что ли? – смутился я.
Нахмурив брови, монах произнес: «Нам, монахам, без благословения и помереть стыдно. Мы обет послушания Самому Богу давали!»
Молчание снова погрузило нас обоих в свои размышления: по крайней мере, меня уж точно; брат Онисим же, казалось, просто смотрел куда-то сквозь меня и тихо молился. Повисшую тишину нарушил приход Лиды. Я, не имея сил и желания говорить, просто вперил свой печальный взор в самую прекрасную девушку из всех, которых я знал.
Лида же вела себя неестественно весело для столь сложившейся, как мне казалось, печальной ситуации. Она пыталась заговорить со мной и спросила, как прошла моя поездка. Не говоря ничего, я достал из своего рюкзака платок и протянул Лиде. Девушка с радостью приняла подарок и тут ее радостный возглас внезапно вернул меня из забытья.
– Какой красивый платок! У меня таких еще не было! Вот дядь Гена оценит!
– Что? Что ты сказала сейчас?
Лида ошарашенно и даже испуганно посмотрела на меня, быстрыми движениями пальцев перебирая бахрому на платке, и повторила, что дяде Гене платок тоже понравится.
– Но как он его оценит? Оттуда что ли? – я ткнул пальцем в небо, при этом решительно ничего не понимая в происходящем.
– Вот через три дня вернется, и я ему покажу, – теперь уже Лида не понимала меня.
Посмотрев на брата Онисима, я спросил: «Вы что, монахи, еще и воскресать умеете?» Черноризец, немного подумав, сказал, что истории Церкви такие случаи знакомы, но сам он лично не видел. Тут я, окончательно запутавшись в происходящем, вопросительно посмотрел на Лиду.
– Да приедет же дядь Гена скоро! Из Кисловодска! Все вместе и пойдем встречать его!
Разобравшись, наконец, в чем же каждый из нас неправильно понял друг друга, мы дружно рассмеялись и уселись пить чай. Пригодились к столу и мои калачи с маком.
Сев за стол, брат Онисим, посмотрев на меня, сказал: «А ведь и неплохо, что ты неправильно понял мои слова, ведь мысль о смерти нередко дает больше жизни, чем иллюзия жизни».
Вечером брат Онисим покинул нас с Лидой – он приходил в эти дни, чтобы присмотреть за скромным хозяйством отца Геронтия, пока наш общий друг почивал на санаторно-лечебных курортах. По благословению правящего архиерея брат Геронтий был отправлен на солнечный юг нашей Родины заняться своим здоровьем, чтобы сохранить и умножить силы на предстоящие молитвенные труды. Мой скромный друг под пристальным наблюдением самого благочинного сел в поезд, поскольку поначалу отказывался ехать, но… послушание есть проявление любви!
А как прошло восстановление, расскажет сам брат Геронтий, который вернется со свежими историями уже совсем скоро.
Иерей Андрей Коровин, монах Илия (Каунников)