«Так сам архиерей благословил!»

Яблоки в осеннем саду. Художник Елена Бархаткова

После праздника Успения я был вынужден уехать по делам в другой город на несколько недель. После долгой разлуки я невозможно затосковал по своим дорогим сердцу друзьям: брату Геронтию и его замечательной племяннице Лиде. Я скучал и грустил оттого, что из-за суеты не взял номер телефона у Лиды; у Геронтия же телефона и вовсе нет: для связи с Богом черноризцу телефон никак не нужен. Помнит монах о Боге – и Бог не забывает об иноке Своем.

Вернувшись домой и разобрав чемодан, я непременно решил в этот же день сходить к брату Геронтию, захватив с собой гостинцы: иноку – вкусные и мягкие калачи с маком к чаю, Лиде же я купил в подарок красивый мягкий шелковый платок.

Погода в свои сентябрьские дни еще сохранила остатки теплого лета. Подойдя к скромному жилищу моего друга, у столика в саду я заметил знакомый кожаный портфель брата Онисима.

– Мир дому сему, – с улыбкой возгласил я и довольный сел за стол, ожидая, как из домика выйдут молитвенники. «Может быть, они пошли вместе в сад?» – после продолжительного ожидания подумалось мне. Но ни из сада, ни из кельи брата Геронтия не было слышно ничьих голосов. Зайдя со стуком в домик, я увидел, как брат Онисим задумчиво, обитая где-то в своих мыслях, сосредоточенно чистил от накипи какой-то древний чайник. Казалось, что этому чайнику больше лет, чем самому брату Онисиму. «Наверняка наследие какого-то старца, а то и целая археологическая находка», – подумал я.

Черноризец спокойно поднял глаза на меня и, ничуть не удивившись моему появлению, заговорил с улыбкой: «Кто с миром приходит, тот своего находит».

– А где же брат Геронтий? – удивленно спросил я.

Брат Онисим, как человек с натурально монашеским чувством юмора, задумчиво произнес в ответ, ни капли не улыбаясь при этом: «Отправился вот первым. Наверное, теперь моя очередь вскорости идти, а может, и вместе с Леонтием на пару».

В моих глазах потемнело. В келье резко стало душно. Мои мысли беспорядочно стали биться в голове, будто танцевали чечетку. Попытавшись на что-нибудь опереться, я ладонью уперся в косяк входной двери и стал жадно хватать воздух. Брат Онисим опешил от моей реакции и, не зная, что делать, облил меня холодной водой из стакана. Придя в себя, я спросил: «Как же это произошло?» Брат Онисим, смотря на меня, невозмутимо ответил: «Так сам архиерей благословил!»

– Что, у вас без благословения архиерея самому нельзя что ли? – смутился я.

Нахмурив брови, монах произнес: «Нам, монахам, без благословения и помереть стыдно. Мы обет послушания Самому Богу давали!»

Молчание снова погрузило нас обоих в свои размышления: по крайней мере, меня уж точно; брат Онисим же, казалось, просто смотрел куда-то сквозь меня и тихо молился. Повисшую тишину нарушил приход Лиды. Я, не имея сил и желания говорить, просто вперил свой печальный взор в самую прекрасную девушку из всех, которых я знал.

Лида же вела себя неестественно весело для столь сложившейся, как мне казалось, печальной ситуации. Она пыталась заговорить со мной и спросила, как прошла моя поездка. Не говоря ничего, я достал из своего рюкзака платок и протянул Лиде. Девушка с радостью приняла подарок и тут ее радостный возглас внезапно вернул меня из забытья.

– Какой красивый платок! У меня таких еще не было! Вот дядь Гена оценит!

– Что? Что ты сказала сейчас?

Лида ошарашенно и даже испуганно посмотрела на меня, быстрыми движениями пальцев перебирая бахрому на платке, и повторила, что дяде Гене платок тоже понравится.

– Но как он его оценит? Оттуда что ли? – я ткнул пальцем в небо, при этом решительно ничего не понимая в происходящем.

– Вот через три дня вернется, и я ему покажу, – теперь уже Лида не понимала меня.

Посмотрев на брата Онисима, я спросил: «Вы что, монахи, еще и воскресать умеете?» Черноризец, немного подумав, сказал, что истории Церкви такие случаи знакомы, но сам он лично не видел. Тут я, окончательно запутавшись в происходящем, вопросительно посмотрел на Лиду.

– Да приедет же дядь Гена скоро! Из Кисловодска! Все вместе и пойдем встречать его!

Разобравшись, наконец, в чем же каждый из нас неправильно понял друг друга, мы дружно рассмеялись и уселись пить чай. Пригодились к столу и мои калачи с маком.

Сев за стол, брат Онисим, посмотрев на меня, сказал: «А ведь и неплохо, что ты неправильно понял мои слова, ведь мысль о смерти нередко дает больше жизни, чем иллюзия жизни».

Вечером брат Онисим покинул нас с Лидой – он приходил в эти дни, чтобы присмотреть за скромным хозяйством отца Геронтия, пока наш общий друг почивал на санаторно-лечебных курортах. По благословению правящего архиерея брат Геронтий был отправлен на солнечный юг нашей Родины заняться своим здоровьем, чтобы сохранить и умножить силы на предстоящие молитвенные труды. Мой скромный друг под пристальным наблюдением самого благочинного сел в поезд, поскольку поначалу отказывался ехать, но… послушание есть проявление любви!

А как прошло восстановление, расскажет сам брат Геронтий, который вернется со свежими историями уже совсем скоро.

Иерей Андрей Коровин, монах Илия (Каунников)

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

17 − = 10

АРХИВ ГАЗЕТЫ