Святая верность. Сподвижницы священномученика Онуфрия
Уральская ссылка владыки Онуфрия закончилась в конце 1929 года. Много испытаний и лишений пришлось ему перенести за три долгих года. И живя среди народа, в большинстве своем непросвещенного светом Христовой истины, не столько от тяжелых климатических условий страдал он, сколько от козней бесовских да злобы людской.
Хозяева домов, где вынужден был останавливаться на ночлег святой владыка, за скудную пищу и предоставленный кров требовали с него самую высокую плату, нарушая не только заповеди Божии, но и правила элементарного приличия. Однажды на сельской улочке владыку едва не сбил юный конник. А взрослый мужчина на побережье ударил его ножом, предварительно поинтересовавшись, действительно ли он является православным епископом. В местной газете опубликовали статью о владыке клеветнического характера. Даже уральский священник, у которого он нашел приют, оказался пособником НКВД и помог чекистам устроить в комнате ссыльного епископа обыск.
АКИЛИША
Почему выбор владыки пал именно на Старый Оскол, объяснить сложно. Может быть, потому, что этот город был поближе к Харькову, где епископ Онуфрий проживал около трех лет до уральской ссылки. Может быть, потому, что Оскол некогда славился обилием храмов и набожностью жителей. А может быть, потому, что незадолго перед описываемыми событиями Старый Оскол стал центром новообразованного округа, объединившего десять районов, ныне входящих в Белгородскую, Курскую и частично в Воронежскую области.
Митрополит Сергий (Страгородский), Заместитель Местоблюстителя Патриаршего престола, не только одобрил выбор святителя Онуфрия, но и учредил новую епархию – Старооскольскую, назначив его её первым предстоятелем.
Из Сургута владыку сопровождала Акилина Яковлевна Пьянкова. Акилиша (так ласково называли ее близкие) получила благословение у своего духовника всюду следовать за гонимым епископом. После последнего ареста владыки (уже в Курске) и смерти его мамы, монахини Наталии, она вернулась в Старый Оскол и до завершения своего земного пути (до 1955 г.) пекла просфоры для храмов, число которых значительно уменьшилось. Могилка Акилины Яковлевны, в постриге монахини Аркадии, находится у Свято-Троицкого храма сл. Стрелецкой.
К Старому Осколу священномученик Онуфрий и Акилина Яковлевна подъезжали в конце ноября 1929 года. Когда до города оставались считанные километры, на станции Горшечное их сняли с поезда и, поскольку специального арестантского помещения там не имелось, трое суток продержали в погребе. Потом отпустили.
В СОБОРЕ
— Из окна вагона владыка любовался городом, — рассказывает Вера Александровна Степанова. — В то время были еще целы Богоявленский собор, колокольня с храмом в честь трех святителей, храм св. Николая, храм Успения Матери Божией, на возвышенности – двухэтажный храм архангела Михаила, кладбищенский храм иконы Ахтырской Божией Матери, и внизу у реки — чудесный Покровский храм с иконостасом из белого мрамора.
Владыка оставил Акилишу на вокзале, а сам пошел к ближнему (Покровскому) храму пешком. Вскоре ему удалось найти квартиру в одном из самых больших домов Ламской слободы. Принадлежал этот дом Василию Архиповичу Барабашину, соседу моей мамы.
Местные власти сделали все возможное, чтобы ограничить деятельность архиерея. Они запретили ему объезжать епархию, а в самом городе разрешили служить только в одном Богоявленском соборе.
— Собор был большой, стоял рядом с теперешней тюрьмой, – вспоминает Мария Алексеевна Сергеева. — Сами мы жили на Стрелецкой слободе и ходили обычно в свою церковь. Нас в семье 10 детей было. Я везде со старшей сестрой Варей бегала. Она меня старше на два года, но нас все за близняшек принимали. Когда владыка приехал в город, мне шел десятый год. Как-то Варя мне говорит: «Знаешь, что, Маш… Пойдем-ка ко всенощной в собор. Там, говорят, архиерей приехал». Пришли. Я посмотрела, и так он мне понравился. Высокий, худощавый, волос темный, длинный, бородочка такая… А как он служил! После службы как будто летишь по воздуху, а не идешь. Начали мы с сестрой бегать каждые субботу, воскресенье и в праздники в собор. Встречали владыку на улице. Он на «линейке» подъезжал. Опирается на посох и нам кивает головой. А мы рады, бежим рядом. И провожать тоже на дорогу выбегали. Много нас было…
С приездом владыки Онуфрия старооскольцы воспрянули духом, стали чаще посещать храмы. Многие священники вернулись из «обновленческого» раскола, в котором они оказались по малодушию и от безысходности.
НЕ ЗНАЛ, ГДЕ ГЛАВУ ПОДКЛОНИТЬ
Весна 1930 года выдалась многоводною. Река Оскол, тогда еще не похожая на ручеек, разлилась широко. Жители пригородных слобод, Ламской и Стрелецкой, вынуждены были, как венецианцы, передвигаться по улицам на лодках. На лодке добирался в собор и владыка Онуфрий. Это было неудобно и небезопасно. Случалось, что за время дороги одежда епископа полностью промокала. Словом, возникла нужда в квартире в центральной части города. И некоторое время спустя владыка переехал на улицу Пролетарскую (до революции называвшуюся Воронежской).
— Сначала поселился он у бабушки Мавры. Как ее фамилия и отчество – не помню, — рассказывает В.А. Степанова. — Жила она через дом от моей тети Александры Никитичны Давыдовой. Я бывала в гостях у владыки, когда он еще у Василия Архиповича жил. Вспоминается, как стоял на полу самовар, им занималась Акилиша. А мне так хотелось налить владыке Онуфрию чаю. Вдруг слышу, он говорит: «Акилиша, пусть Верочка мне нальет чая». Я такая радостная была. Помню, пили чай с халвою…
У бабы Мавры епископ Онуфрий жил недолго. Александра Никитична и ее муж Николай Иванович Давыдовы решились пригласить его к себе. Потеснились, освободили две комнаты. Волновались, согласится ли… Владыка согласился, и около трех лет, то есть большую часть старооскольского периода своей жизни, квартировал у Давыдовых. На это время гостеприимный дом превратился в настоящий духовный центр города. Сюда за советом и утешением приходили благочестивые горожане. Здесь совершались монашеские постриги. Здесь священномученик Онуфрий решал епархиальные дела, писал статьи апологетического и нравственного характера. Некоторые из посетителей домика впоследствии стали священниками и даже архиереями. К примеру, архиепископ Иоасаф (Овсянников), священник Александр Бухалов.
— Бухаловы тоже были нашими соседями, – продолжает свой рассказ Вера Александровна. – А с Александром мы вместе в школе учились. За то что мы с ним в церковь ходили, нас водили по классам и говорили: «Вот, дети, это ваши враги – богомольцы»…
ГОСПОДЬ СТУЧИТСЯ В ТВОЕ СЕРДЕЧКО
Все, кто когда-либо приходил в гости к владыке, на всю жизнь сохранили об этом воспоминание. Среди них были и сестры Сергеевы Мария и Варвара.
– Домик, в котором жил наш владыка, небольшой, в три окошка, – вспоминает Мария Алексеевна. – Со двора заходишь – одна комнатка маленькая, другая чуть побольше. Вот он в первой всегда принимал, а во второй Богу молился. И постоянно был с четками.
Однажды владыка узнал, что у Маши сегодня день рождения и вынес ей в подарок книгу, надписав: «Машенька, все, что здесь написано, прочитай внимательно и исполняй прилежно». На обложке книги – рисунок: Спаситель стучится в двери. «Это Господь стучится в твое сердечко», – объясняет владыка. Мария Алексеевна очень дорожила этим подарком. Однако дала почитать двоюродной сестре, которая увлеклась рассказами баптистов. А та книжку не сберегла…
АРЕСТ
Когда справляли владыке именины, в соборе всё от двери входной и до алтаря было усеяно цветами. Мы всегда ему на день ангела читали стихи и пели. Нас было три девочки-сиротки. Помню, как владыка меня защитил, когда я прочла самый маленький стих.
Когда Христос с учениками
На Тайной Вечере сидел,
В раздумье грустными очами
Он на апостолов глядел.
Он знал, что близок день страданья,
Что скоро Он на смерть пойдет
И что врагам на поруганье
Его предаст Искариот.
И вот над чашею склоня
Свое чело, скорбя глубоко,
Он только молвил без упрека:
«Один из вас предаст Меня».
Вторая девочка прочла про Воскресение, третья – про Вознесение длинные стихотворения. Я постарше их года на два, на три была. Тетя и говорит: «О, самая большая – и самый маленький стишок прочла». А владыка: «Нет, Верочкино стихотворение глубо-о-окого содержания». Я сразу, как на крыльях, поднялась…
Однажды я утром проснулась, а мне говорят: «Владыку забрали». Ночью забрали. Они обычно все ночью делали. Я побежала в НКВД. Во двор забежала, смотрю вниз и вижу – в третьем или четвертом от выхода окне владыка стоит во весь рост в подвале. Заулыбался мне. Прибегаю назад, говорю: «Я владыку видела!» «Где?!» Тетя с Акилишей побежали туда. Их, конечно, забрали, и они трое суток сидели. Пережили и допросы, и очную ставку.
— Мы с Варею тоже бегали его проведывать, а он нас благословлял… через решетку. Эх, надо бы было ему понесть яблочко или еще чего-нибудь. Но мы напуганы были… – сожалеет Мария Алексеевна. – А потом владыку увезли в воронежскую тюрьму.
— Мы с Акилишей летом в июне приехали туда, – продолжает рассказ Вера Александровна. – Собрались в тюрьму, но получили от владыки записочку: «В тюрьму не ходите, передачу не носите. Меня освободили, я нахожусь у владыки Захарии (Лобова)». Мы обрадовались и на следующий день пошли в храм. Смотрим, идет наш владыка. Хотели мы получить благословение у него, а он мимо нас прошел. Я сначала даже обиделась. Мы какую дорогу проделали, на подножке вагона ехали, а он нас не заметил. Это я потом поняла, что он никого не видел и ничего не слышал. Он рад был, что в храм идет, в алтарь, к престолу Божьему поклониться, и никого, кроме Господа, не видел. После службы мы в саду посидели с ним с полчаса. И все. Больше мне его не пришлось увидеть. Из Воронежа владыку направили в Курск. Туда я уже не ездила, начала работать.
Зато сестрам Сергеевым удалось побывать у владыки в Курске.
— Перед Пасхой мы с Варей у мамы туда отпросились. Приехали, пришли к нему на прием. Он позвал девушку, которая там при церкви работала, говорит: «Лиза, вот этих девочек устрой где-нибудь на эти дни». Она нам постелила на кухне. Три дня мы там на празднике побыли и вернулись домой. Привезли с собою много хлеба. В Осколе тогда плохо с хлебом было, а в Курске хлеба хватало. Мама обрадовалась… Потом услышали, что владыку опять посадили. Мы так горевали… С тех пор о нем ничего не слышали…
Но некоторые старооскольцы переписывались со священномучеником Онуфрием, даже когда он вновь оказался под стражей.
— В феврале 1937 года я вышла замуж, – говорит Вера Александровна. — Супруг мой был не из нашего города, приезжий. Мама очень переживала, плакала. Владыка прислал письмо из Благовещенска на Амуре: «В том, что Верочка вышла замуж, нет ничего плохого. Скорблю, что брак не доведен до конца». То есть не венчаны мы были.
МОЛИТВЫ К СВЯЩЕННОМУЧЕНИКУ ОНУФРИЮ
В конце 1937 года владыка перестал отвечать на письма духовных чад и родственников. О том, что он был расстрелян 1 июня 1938 года, стало известно только в начале девяностых. Но где был этот расстрел и где находятся мощи святителя, неизвестно до сих пор.
В Старом Осколе молитвенная память об архиепископе Онуфрии всегда была жива. Молились старооскольцы о его здравии, когда не знали о его смерти, потом молились о упокоении. Теперь, после канонизации (как местночтимый святой он был канонизирован в нашей епархии еще в 1994 году), просят у него молитвенной помощи и, без сомнения, получают ее. Почти во всех храмах города имеются иконы святого священномученика Онуфрия. Один из престолов кафедрального Александро-Невского собора освящен в его честь. В православной гимназии создана комната-музей владыки. А весной 2003 года начались восстановительные работы в домике на улице Пролетарской, где жил и молился владыка Онуфрий.
После смерти Александры Никитичны Давыдовой дом перешел в собственность ее племянницы В.А. Степановой. Вера Александровна уже более полувека как москвичка. В Старый Оскол она приезжала только на лето. Все остальное время здесь жили матушки-просфорницы, как правило, перед своею смертию принимавшие монашеский постриг. Последняя из них, монахиня Фомаида, умерла в середине девяностых. Преклонный возраст и болезни вот уже несколько лет не выпускают из Москвы на родину Веру Александровну. Но сердцем она здесь и очень часто новости церковной жизни города узнает раньше многих старооскольцев.
Владимир РУСИН
«Православное Осколье» — № 16 от 23 апреля 2004 г.