Ступеньки
– Бом, бом, тили-бом. Загорелся кошкин дом! – звонко читала шестилетняя Лизонька любимую сказку. Бабуля Тамара Порфирьевна, баба Тома, с умилением слушала, как звенит голосок любимой внучки. Когда-то она читала эту сказку своим сыновьям, а теперь они давно уже выросли и улетели далеко из родительского гнезда. Улетели, что называется, в прямом, а не в переносном смысле. Сначала старший уехал на север работать вахтовым методом, да так и остался там. Появились семья, дети. За ним поехал младший и тоже, как и брат, основался в далеком северном городе. Родители летали к нему на свадьбу. А так только летом приезжают внуки на каникулы поплавать в речке, погреться на солнышке, поесть свежих фруктов с дачи, накопить к зиме иммунитет. Да и те уже выросли. Дети старшего сына закончили школу и поступили кто куда, а вот у младшего, Егора, меньшая девочка родилась очень болезненной и даже почти весь первый год своей жизни прожила с бабой и дедом, невестка тяжело пережила роды и долго восстанавливала здоровье. А баба Тома нянчилась с малышкой. Правда, тогда, шесть лет назад, она еще работала, потому помогал дед Василий Васильевич, который давно уже был на пенсии. Баба Тома не могла насмотреться на свою внученьку, ведь скоро уже ее снова увезут на север, а они останутся.
Василий Васильевич был человеком старой закалки, прежних взглядов, но всегда был человеком верующим, ходил в церковь, соблюдал посты, читал молитвы. Даже когда были сложные времена, держал у себя дома иконы, не убирал их, не прятал. Женился он не рано и в жены себе взял хорошую женщину, добрую и покладистую, послушную, но, в его понимании, недалекую. Пытался ее просвещать, Евангелие объяснять, но это не очень удавалось. После школы Тамара так и не получила никакого образования, сразу наступила беременность. Так и жила без диплома. Это ему нравилось, потому что он стал непререкаемым авторитетом, никогда не слышал в свой адрес ни одного дурного слова или упрека. Он всегда ощущал себя на ступеньку выше. Сам же, бывало, и погорячится, но на то он и хозяин, и глава семейства. Тамара всю жизнь работала уборщицей. Сначала в школе, где учились дети, потом перешла на предприятие, уже техническим сотрудником, да там так и осталась, доработала до пенсии и теперь продолжала трудиться, больше для того, чтобы дома не сидеть. Но работала не полный день, а по необходимости.
Василий Васильевич сам вырос в деревне, но всю взрослую жизнь провел в городской квартире, правда, по мягкому настоянию жены приобрел небольшой участок с дачным домиком, неподалеку, так, чтобы можно было добираться и общественным транспортом. Все как у людей. Жили, детей растили, в храм ходили, картошку сажали, в общем, очень мирно жили, если бы не одно «но». Василий Васильевич не любил кошек, да и собак тоже не шибко жаловал. Не любил так, что его аж передергивало, когда его дети, будучи еще маленькими, заговаривали о том, чтобы завести дома питомца. Не нравилось ему и когда они на улице хотели погладить животное. Тогда он просто выходил из себя. Объяснял это тем, что животные могут быть переносчиками заболеваний, клещей, можно от них подцепить лишай, а собаки и вовсе очень опасны. Правда, могло быть и еще одно объяснение. В детстве ребята дразнили Василия Васильевича котом: Вась-Вась. Это ему не нравилось, но ничего не поделаешь, приходилось терпеть. Часто он, подходя к школе, видел на ступеньках сидящих котят, их подкармливали из школьной столовой. Как ему хотелось тогда разогнать их, может быть, даже и дать пинка, но он никогда не осуществлял эти свои желания, что-то все же удерживало его от такого шага. Однако детство давно прошло, а нелюбовь осталась. Спорить с ним никто не решался.
Тамара же, напротив, очень любила животных. Она постоянно подкармливала уличных котят и щенят. Знала, где они обитают. Часто к ним присоединялись и некоторые «потеряшки», которые с помощью Тамары либо находили своих хозяев, либо обретали новый дом. Тамара сначала очень переживала о том, что не могла принести домой такого вот брошенного котенка, а потом успокоилась, она поняла, что и тут может многое сделать для этих животных. Дома у нее были одноразовые дешевые контейнеры, куда она складывала остатки пищи, которыми потом подкармливала уличных усатых и хвостатых бродяжек. Когда еще она убирала школу, часто учителя или другие сотрудники приносили ей – кто корм, кто денежку, зная, что она найдет этому правильное применение. С появлением у всех мобильных телефонов и социальных сетей стало возможным давать объявления и действительно пристраивать животных в добрые руки.
Животные бывали самые разные по окраске, породе, характеру. Тамара всем давала имена. Но попадались и некрасивые, хромые, больные, со сломанным хвостом или выдранным глазом. Таких никто не брал. Но в сердце Тамары все находили свое место. И одноглазый Пират, и смешной Сырок, умный Марсик и добрая Мася. Как бы ни скрывала Тамара такую свою деятельность от мужа, он все равно узнал.
Дома был скандал. Теперь, когда детей уже не было рядом, не нужно было бояться, что кто-то услышит ссору, и Василий Васильевич не стеснялся повышать голос и отчитывать жену за то, что не думает ни о себе, ни о нем, что может принести в дом всякую заразу, что лучше бы в храм шла помогать, чем заниматься таким делом. Тамара, как всегда покорная, не стала вступать в спор, хоть и проплакала потом всю ночь от боли и обиды. Она, конечно, ходила в храм вместе с мужем, стояла на службах, хотя за столько лет так ничего и не поняла. Раз в пост исповедовалась и причащалась, потому что так было надо. Молитв она особо не знала, могла стоять рядом с мужем, когда он молится, но сама молилась своими словами за мужа, за детей, за свою семью. Всегда чувствовала, что в храме молиться ей легче и приятнее, хотя и там молилась как привыкла. По договоренности Василия Васильевича с настоятелем храма, куда они ходили, Тамару взяли туда помогать.
Работы было много: и убирать, и за свечным ящиком стоять, когда и в трапезной помочь. Дело находилось всегда. Тамара работы не боялась никакой, но душа у нее болела о ее деле. Не могла она пройти мимо, если видела котенка или какую-то собачку. Как-то поделилась она своими мыслями с напарницей, с которой они вместе дежурили в храме. Дело было после вечерней службы в пятницу. Людей не было, храм был чистый, настоятель позволил им уйти пораньше. Напарница выслушала внимательно рассказ Тамары и, подмигнув, сказала: «Не горюй! Будет тебе дело!» Пригласила прогуляться в одно место.
Неподалеку было небольшое строение, что-то вроде сарая, а рядом – голубятня. По ней легко было сориентироваться. В том месте был устроен кошкин дом, то есть были подстилки, миски и плошки, но странное дело: животных там не было.
– А они у нас воспитанные, только на трапезу приходят, – с улыбкой сказала напарница, выкладывая из пакета остатки, которые собрала сегодня из трапезной, кашу и хлеб, – у нас пост, и им постное, завтра рыбки принесем, – добавила она. Она рассказала Тамаре, что местные ребятишки часто обижают животных, потому они прячутся днем, приходят только вечером, ночуют. Но если какая-то кошечка ждет приплод, то приходит сюда и с котятами находится здесь, пока они не подрастут. И тут работала та же схема: котят старались пристраивать в хорошие руки. Тамара не скрывала удивления и радости, а ее напарница Вера все говорила, что Господь видит каждую душу и ее потребность в любви и дает возможность ее реализовать наилучшим образом.
Тамара весь вечер думала над этими словами. Ей удивительно было, как это Вера так просто о Боге говорила, как будто Он был рядом и действительно все видел. Так Тамара вновь была возвращена к своему любимому делу, заботе о животных.
По-прежнему она лечила их и давала им имена, всех любила и очень огорчалась, когда кто-то куда-то пропадал. Василий Васильевич полагал, что тем, что он пристроил жену в храм, он избавил ее от возможности уделять столько времени животным и себя обезопасил. Но недолгой была радость Тамары. В очередной приезд Лизоньки, а было это примерно год назад, они, как обычно в воскресенье, пошли в церковь. Василий Васильевич остался потом на панихиду, а жене с внучкой велел идти домой. Тамара не удержалась, зная, что девочка также любит животных, как она сама, отвела ее в то место, где подкармливала своих питомцев. Там как раз Рыська, молодая кошка с едва заметными кисточками на ушках, окатилась, котята уже открыли глазки, были очень игривые и забавные. Девочка так радовалась. Ей очень хотелось поиграть с котятками, и бабуля разрешила. Но вечером, уже перед сном, когда дедушка после ванны посадил Лизу на коленки, чтобы почитать вместе сказку, он заметил маленькие царапинки у нее на ручке. Он спросил, а Лиза все и рассказала. О том, как они с бабушкой навещали кошку-маму. И какие замечательные у нее детки, описала каждого котенка и рассказала про их особенности: один хитренький, второй умненький, третий скромненький. Деду стоило больших усилий, чтобы не вскочить от раздражения, ведь на коленках сидел ребенок. Но после того, как Лизонька уснула, он закрылся на кухне с Тамарой и вновь стал отчитывать ее как провинившуюся школьницу.
– Праведный печется о жизни скота своего, сердце же нечестивых жестоко, – тихо сказала на все возмущения Тамара и вышла из кухни…
Она нарочно легла рядом с внучкой, чтобы не продолжать неприятный разговор. Теперь она не боялась мужа, она все время помнила слова Веры и думала о том, что Господь рядом.
Молитва. Художник Дмитрий ПетровЗа время своей работы в храме она узнала многое, стала читать, брала книги в библиотеке при храме, или ей приносили их другие свечницы. Стала понимать Литургию, знала, что происходит в начале, а что потом. Почему сначала не горит в храме свет, когда читают Часы, а потом зажигают, – все потому, что потом начинается уже главное, Литургия – это торжественное событие, и от того свет свечей и паникадила освещает помещение и поддерживает радость. Что, когда батюшка совершает каждение, благодать нисходит на все и на всех, на образа и на людей, и она видела, как во время этого некоторые складывают руки как на благословение, как будто спешат получить вместе с приятным запахом ладана эту милость. Она поняла смысл дотоле неведомых ей трудных, как она считала, понятий, таких как прокимен, проскомидия и Евхаристия. Много лет назад она вообще думала, что это имена каких-то святых. Ей было очень интересно постигать новое, как ребенок она жадно впитывала всю информацию, а во время службы даже тихонько подпевала теперь, а ведь раньше не понимала ни слова из того, что поют. Она узнала также житие святой, имя которой она носила, – царицы Тамары. И ее поразило одно место в житии, в котором говорилось о том, что и звери повиновались ей. Когда святой Тамаре подарили львенка, и он вырос, превратившись в свирепого льва, то он все равно клал голову на ее колени. Тамара и теперь, засыпая рядом с внучкой, все думала об этом.
Василий Васильевич же долго не мог уснуть. Он заметил перемену в своей супруге, но он не думал, что она настолько серьезна. Раньше, по молодости еще, ему хотелось, чтобы и жена так же, как и он, интересовалась религией, но она больше занималась детьми, домом, потом внуками, дачей, и в конце концов Василия Васильевича стало устраивать то, что она мало понимает, главное, с ним в храм ходит, главное, что не перечит, вот и хорошо. А тут он впервые почувствовал, что она, эта «недалекая» женщина, которая только и знала, что полы мыть, да с кошками возиться, стала как будто на ступеньку выше его. И показала это одной только фразой, но сказанной так, что у него внутри все перевернулось. Василия Васильевича задела эта ситуация. Его авторитет пошатнулся, прежде всего в его собственных глазах. Его охватил страх, что жена может как бы выйти из-под его подчинения, а что будет тогда… Он тоже почувствовал, что у нее появилась будто какая-то защита.
Пришло время провожать Лизавету. Баба Тома опять собрала короба с подарками, с солениями и вареньями для детей и внуков, прощаются вновь на целый год. На прощание Лиза подарила дедушке с бабушкой рисунок, там она изобразила котят, да так умело, красиво и точно, что рисунок понравился даже Василию Васильевичу. Внучку проводили, и снова началась прежняя жизнь. Пока была осень, Тамара, не оставляя своей основной работы и работы в храме, еще занималась дачей, но вот и осень закончилась, начались заморозки, а вскоре и зима пришла. Все это время холод веял и в отношениях Василия Васильевича и Тамары. Вроде все было по-прежнему, но в то же время чувствовалось, что что-то идет не так…
Василий Васильевич сразу после отъезда внучки решил поговорить с сотрудниками храма, аккуратно выяснить под видом заботливого мужа, как работается его супруге. Все отзывались о Тамаре только хорошо, называя ее пчелкой, труженицей, да еще и… молитвенницей. Говорили и о том, как у нее болит душа за всех людей и животных, в целом он должен был чувствовать себя счастливым человеком, но его чувства в этом отношении нельзя было назвать счастьем… Он страдал. Он, который все время в храме, каждое воскресенье в молитве, не чувствовал Бога так, как она, которая всю жизнь только и знала кухню и тряпку. Где же он ошибся? Что сделал не так? Вспомнились и школьные ступеньки…
Василий Васильевич переживал и все время анализировал в своем сознании всю свою жизнь, стал плохо есть, сон тоже не шел, так что Тамара всерьез забеспокоилась о здоровье мужа. Хотя и температура, и давление у него были в норме. Видя ее заботу, Василий Васильевич на время поверил в то, что он просто все сам себе придумал, что все по-прежнему, но при каждом упоминании Тамарой Имени Божиего, когда она говорила: «Помоги, Господи», когда вечером перед сном произносила краткую молитву, он понимал, что его это сильно раздражает. Он не привык к этому. Раньше Бог был только с ним, это была его территория, а теперь Он с ней? А как же он, Василий? Не в силах справляться с одолевающими его мыслями он отправился на исповедь. Впервые он не знал, как ему исповедоваться, раньше он называл все машинально: «Согрешал осуждением, маловерием, ленью…» А теперь эти же самые слова – грехи – выстроились перед ним стеной: гордыня, тщеславие, эгоизм, осуждение, ревность. Но сейчас, когда он чувствовал их прямое к себе отношение, ему сложно стало их называть. Захотелось оправдаться, спрятаться. Но будучи человеком решительным, он честно покаялся во всем перед Господом и впервые за долгое время ощутил мир в душе. Но, придя домой, он увидел чемодан и понял, что Тамара куда-то собралась.
– А ты что, куда-то отправляешься? – спросил он жену.
– Так мы же говорили, ты разве не помнишь? На новогодние праздники хочу сестру навестить, ты же сказал, что не против.
– А, ну да, я забыл просто.
Василий Васильевич действительно вспомнил этот их разговор. Тамара тоже чувствовала, что происходит неладное, вот она и решила дать мужу побыть одному, а он и не был против тогда. Но сейчас… Теперь, когда он понял все, он покаялся, теперь можно было и не уезжать! Но как ей об этом сказать? Отъезд был назначен на послезавтра. Вечером Василий Васильевич пошел прогуляться, подышать свежим воздухом перед сном. Он все время думал о том, что хочет помириться с женой. Ему вдруг пришло в голову и то, что на исповедь-то он сходил, а вот у нее прощения-то не попросил. Ах, как же трудно было ему это сделать! «Ладно, пусть едет, –думал он, – приедет, тогда, может, пройдет время, станет легче». Но мысль о том, что это надо было сделать именно сейчас, до отъезда, иначе – все зря, напрасным было его раскаяние, если здесь он проявляет малодушие. Он напряженно думал.
На улице уже было совсем темно. Он и не заметил, что шел своим обычным путем, как ходит в храм. Вдруг увидел какую-то возню на обочине дороги, услышал гикание пацанов, и сквозь этот смех пробивалось слабое, но истошное мяукание. Трудно было рассмотреть что-либо издалека, но подойдя поближе, в свете фонаря Василий Васильевич отчетливо различил, как один мальчишка держит в руках алюминиевую банку из-под кока-колы, а второй старается запихнуть в нее вырывающегося и извивающегося в его руках малюсенького котенка. Маленькое существо царапалось, кричало изо всех своих слабых сил и пыталось спастись. Поцарапанный мальчишка кричал грубыми словами, а собравшиеся вокруг ребята подбадривали его и смеялись. Вот уже наполовину маленькое тельце было засунуто в банку.
Василия Васильевича, хоть и не любившего кошек, такое живодерство просто возмутило. Он громко крикнул, припугнул полицией, мальчишки сначала огрызнулись, но потом все-таки бросили банкой с котенком прямо в него и разошлись. Бедное животное только издавало слабые звуки. Оно было измучено и изранено, шкурка порвана, из ранок сочилась кровь. Василий Васильевич аккуратно освободил котенка. Ну и что было делать? Ничего не оставалось, как забрать его с собой, не оставлять же его замерзать на морозе. Василий Васильевич достал из кармана носовой платок и бережно завернул малыша. И как он мог так плохо относиться к этим беззащитным существам? Он нес котенка домой, тот не сопротивлялся, Василий Васильевич чувствовал тепло его маленького тельца, и по всему его телу разливалась радость, он понимал, что не он спас котенка, а тот спас его. Как обрадуется Тома, как она никуда не поедет и останется с ними и обязательно его простит! Все так и было, только Тома больше не обрадовалась, а обеспокоилась, потому что состояние животного было ужасным. Однако она очень умело обработала все его ранки, напоила из пипетки лекарством, устроила ему удобное местечко в корзиночке.
Несколько дней они вдвоем боролись за жизнь маленького существа. Тамара никуда не поехала, конечно, но и разговора такого, как хотел Василий Васильевич, у них пока не состоялось. Он видел, как переживает жена, и сам переживал не меньше, но только за нее. Три дня малыш ничего не ел, у него держалась температура, но потом стал поправляться. Стал играть, шалить, кушать и смешить их своими забавными проделками. Удивительно быстро Тамара приучила своего маленького питомца к порядку, следила, чтобы нигде не было ни шерсти, ни запаха, она боялась, что, как только он поправится, Василий может предложить избавиться от него. Она даже не отправляла фотографий Лизе, чтобы потом не расстраивать внучку. Но Василий Васильевич и не думал о том, чтобы избавляться от кота. Он наконец-то извинился перед Тамарой, она не держала на него зла. Василий Васильевич успокоился, набрал потерянные килограммы и даже теперь уже отпустил жену на побывку к сестре. Была ранняя весна, работы на даче еще не начались, теперь он оставался не один, и Тамара могла спокойно уезжать. Тамара решила поехать ненадолго, дня на три плюс дорога.
Итак, Василий Васильевич остался один с Персиком. Когда он спасал котенка, он толком и не рассмотрел даже, какого тот цвета. А теперь он любовался яркой шерсткой подрастающего питомца. Зеленые глаза, пушистый хвост, добрый нрав – все в нем нравилось Василию Васильевичу. Он приучил его ходить с ним гулять по вечерам, и они неплохо смотрелись вместе. Но на всяких прочих кошек и собак Василий Васильевич все же посматривал с опаской и удерживал Персика, когда тому хотелось поиграть с чужими. В тот вечер после продолжительной прогулки Василий Васильевич хотел выпить дома горячего чая, он поставил чайник, открыл окно, чтобы проветрить комнату, а сам прилег на диван. Не заметил, как уснул, да так крепко, что не услышал, как захлопнулась от сквозняка дверь. Он проснулся только через полтора часа от того, что Персик как угорелый носился по комнате просто без остановки. Василий Васильевич позвал кота, но тот не реагировал и продолжал свое. Тогда пришлось встать, тут только Василий Васильевич почувствовал запах газа, он вспомнил про чайник…
Из-за захлопнувшейся двери он не услышал свистка, вода, видимо, выплеснулась и залила пламя, а газ продолжал идти. Василий Васильевич бросился к плите, повернул ручку выключателя, открыл окно и поспешил выйти из кухни. Снова Персик стал для него спасителем. После этого случая он еще сильнее привязался к коту.
По возвращении Тамары Василий Васильевич не рассказал ей этой истории, но она не узнавала мужа. Теперь он и сам время от времени собирал остатки со стола в разовый контейнер, для того чтобы она покормила своих подопечных. Теперь он не ставил ни себя, ни свою Тамару ни на какие ступеньки, выше, ниже, он радовался, что наконец они просто вместе идут по одному пути к Богу.
«Я уверен, что живое существо, которое живет – во дворе ли, в доме ли – просто так, не ради какой-то практической потребности, становится одной из ступенек к любви, сначала к тварному миру, а затем и к Сотворившему его. Кто бы это ни был – собака, кошка, черепаха, рыбка в аквариуме или какой-нибудь сверчок, – бескорыстная, невынужденная забота о них становится не только для ребенка, но и для взрослого человека чередой уроков в школе Любви» (Игумен Игнатий Морозов).
Марина Чепелева
