Страсть коллекционера
Граф Роман Семенович Кондауров, недолго пробыв в Ахтырском гусарском полку, не выслужив крупных чинов, получил огромное наследство после ухода ко Господу любимого дядюшки, вышел в отставку, женился на премиленькой женщине и поселился в своем имении Долгий Дол.
Надо сказать, что себя он показал любящим мужем и примерным хозяином. Средства он вкладывал в развитие молочных ферм, устроенных по англицкому примеру, закупал за границей новейшее оборудование, лично занимался открытием маслобойни и сыроварни.
Кроме того, он построил новый храм в селе, хотел приступить к обустройству шоссе в сторону уездного центра и заложил фундамент для кирпичной церковно-приходской школы. В данных начинаниях его полностью поддерживала супруга Лидия Фоминична, родившая четверых дочек и тайно гордившаяся способностями мужа.
Но все пошло прахом после того, как Кондауров, будучи в столичном Санкт-Петербурге, познакомился с профессором N, являвшимся членом Палестинского комитета, увлекшего помещика коллекционированием древних предметов и рукописей.
Граф, как жадная сорока, ринулся скупать без разбору все, что можно было найти интересного у антикваров. Причем его не волновала подлинность артефактов. Да и чувством стиля наш герой похвастать вряд ли бы смог. Свой личный кабинет он украсил японской катаной из дешевого железа и старинным двуручным мечом французского рыцаря.
Строительство школы было заброшено, идея с шоссе заглохла, и коллекционер залез даже в суммы, отложенные на покупку приданого для дочек. Перед семейством Кондауровых замаячило разорение. Тем более что он стал раздавать долговые расписки всяким прощелыгам за полученные весьма сомнительные древности. А еще Роман Семенович задумал организовать поездку на гору Арарат с целью поисков Ноева ковчега. Он возжаждал заполучить хотя бы дощечку от древнего корабля.
Никто не мог усовестить Кондаурова. Он совершенно не замечал слез жены, причитаний матушки, отвергал вразумления друзей и соседей, напрочь отказался слушать увещевания своего духовника – игумена Константина из ближнего Свято-Георгиевского монастыря.
Однажды поздним вечером, когда Кондауров занимался сочинением письма к Его Императорскому Величеству, дабы склонить самодержца к направлению официальной научной экспедиции на Арарат, его потревожил стук в дверь кабинета и просьба войти. Граф недовольно поморщился, так как не хотел отрываться от задуманного занятия, но проигнорировать супругу не посмел.
Лидия Фоминична робко переступила порог и произнесла:
− Душа моя, прости за беспокойство, но только что из монастыря прибыл послушник и просил передать тебе срочное письмо от батюшки Константина.
− Не переживай, Лидушка. Давай письмецо-то. И пригласи гостя ко мне.
− А невозможно, Ромушка, он уже ушел. Отец игумен велел ему не задерживаться у нас и, выполнив поручение, тотчас же возвращаться.
− Ладно. Ты же ступай, ступай, у меня хлопот невпроворот. Детки спят, и ты иди почивай.
Как только дверь за женой притворилась, Кондауров хотел продолжить прерванное занятие. Но мысли сбились в одну кучу и никак не хотели выплескиваться на бумагу в стройном и лаконичном порядке.
Помещик потянулся, оттолкнул с гневом чернильницу. И обратил внимание на достаточно толстый пакет от игумена. Взяв персидский кинжал (разоблаченный новодел, но некогда купленный как саманидский), который просто так валялся на столе и служил для обрезки бумаги, Кондауров вскрыл письмо. Там обнаружилась небольшая рукопись и коротенькая записка от отца Константина. Первым, естественно, было прочитано сообщение от игумена: «Дорогой мой граф Роман! Мне с оказией переслали рассказ писателя M., уехавшего лечиться на воды в Карлсбад, да там и скончавшегося. Он очень хотел его опубликовать. Но не успел. Не сочтите за труд, ознакомьтесь, и ежели придется по нраву, то рекомендуйте его в какой-нибудь московский или санкт-петербургский журнал. Тем более что его тема вас наверняка заинтересует».
Заголовка у присланного текста не имелось, но он привлек внимание графа…
***
В дневную жару почтенный Кохат любил находиться в самой западной комнате своего дворца. Здесь было прохладно и тихо. Слуги перед ложе всегда ставили небольшой столик из кипарисового дерева, а на него − обязательный кувшин с красным вином и чашу, украшенную узором из переплетенных змей. Кохат без напряга позволял себе покупки и многочисленных рабов, и дорогого вина, и прекрасных наложниц. Он владел риторической школой, в которую спешили отдать учиться своих отпрысков самые знатные и богатые люди города Ханоха, желавшие, чтобы они сотворили успешную политическую карьеру. А на выборах городского главы или магистрата никогда не победить, если не уметь говорить красиво и убеждать толпу. Сам Кохат по этому поводу говаривал: «Демократии без денежных затрат не существует».
Кохат безмятежно провел в комнате почти два часа, наслаждаясь вином, на треть разбавленным ключевой прохладной водой. Как человек деловой, большей траты времени он себе позволить не мог, ибо должны были собраться ученики.
На исходе второго часа в помещение, где завершал благодушествовать хозяин, неожиданно ворвался его старший сын Метушелак.
− Прости, отец.
− Да уж…
− У меня известие…
− Понял я, понял. Ты наверняка опять ездил на побережье к своему другу Иафету, сыну безумного Ноя.
− Я был там. Иафет уже находится в ковчеге. Звал и меня с собой. Но я отказался.
− И это хорошо, Метушелак. А то мне приходилось бояться за твое умственное здоровье. Ной потерял разум и семейство свое склонил к глупости. Это же надо такое придумать, что Бог устроит потоп и сотрет род человеческий за его грехи. Но у нас ведь нет грехов. Мы живем вполне праведно по естественным законам мира. Богатым становится мудрец, а дурак прозябает в бедности.
К слову, мне жаль Ноя. Он был состоятельным человеком. Скота его пастухи выпасали видимо-невидимо. Значит, Господь к нему благоволил, даровав счастье и достаток. Но потом он прогневал Бога, который лишил рассудка бедолагу. Сколько только одного ценного дерева гофер он перевел на постройку плавающего «сундука».
Мы живем гораздо умнее. Я веду школу, но и досуг соблюдаю – коллекционирую драгоценные камни. Нет, все-таки я не сочувствую Ною. Он дурак и детей своих вырастил болванами.
Кстати, а почему Иафет тебя вновь приглашал на судно? Чем мотивировал, так сказать?
− Он сказал, что не хочет напрасной гибели ближнего своего.
− Хо-хо-хо. Так и сказал? Несчастный Иафет. Нет никаких ближних и дальних, мой сын, запомни это. Человек живет нормально, если любит себя, если тратит усилия не на кого-то, но на самого себя. Закон эгоизма лежит в нашей природе. И Бог – эгоист, мы для Него только забавные зверушки для развлечения. А потому Ему и забот не нужно о наших бедах и удачах. Думаю, что и Ноя он свел с ума, чтобы от души посмеяться. Высшей сущности тоже необходимо веселье.
− Отец, вы, как всегда, правы. Но нам надо прекращать разговор. С полудня заходит гигантская черная туча. Хлынет ливень. А в такую жару он приключится просто кошмарным. Велите учеников ввести в дом. Они ждут вас во дворе.
− Отдай распоряжение управляющему, Метушелак. Дождь не помеха зарабатывать деньги. А с каждого ученика я имею по три бронзовых браслета за урок. Но за мокрых деток их родители обидятся. Работать будем в большом зале. Пусть принесут циновки, чтобы все расселись…
«В шестисотый год жизни Ноевой, во второй месяц, в семнадцатый день месяца, в сей день разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились; и лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей…
И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом; на пятнадцать локтей поднялась над ними вода, и покрылись [все высокие] горы.
И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы, и скоты, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди; все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло» (Быт. 7:11−12; 19−22).
***
Слуги графа Кондаурова рассказывали, что их господин промучился без сна в кабинете до утра. Потом, за завтраком, поцеловав супругу, сказал ей, что заканчивает свои коллекционные страсти, ибо это эгоизм и он мерзостен перед Богом.
На следующий день возобновилось строительство школы, а сам Роман Семенович лично отправился в уезд, где через почту отправил письмо в один из популярных московских журналов.
Александр Гончаров
