Счастлив тот, кто имеет мужество защищать то, что любит
Помни имя свое
Дом купца Кобзева, дом Петра Воейкова, старое здание железнодорожного вокзала… Утраты множатся. Может, Старый Оскол – вовсе не старинный город и не купеческий? Рабочий поселок без истории и культуры?
Район Центральной районной больницы – старинное место. Здесь бы раскопки вести. Не так давно при строительстве дома здесь был найден большой фрагмент иконостаса Покровского храма из итальянского мрамора. Дом Петра Воейкова выходил окнами на самый древний когда-то в городе храм Покрова Божией Матери, дом по тем временам находился в центре города.
Удивительно было наблюдать, как странно проводился демонтаж стен – рабочие будто бы искали в углах, камине спрятанные ценности. Подкопы в толстенных стенах они делали неравномерно. Что сказать, профессия демонтажника зданий полна «романтики». Кирпичи старательно выбивали, выдалбливали и выставляли на продажу по шесть рублей за штуку. Вспоминалась песня Игоря Талькова «Как ты могла себя отдать на растерзание вандалам…». Так то ж были «лихие 90-е», а теперь? – скажете вы. Век XXI…
Из двух зданий, соединенных аркой, второе, не представляющее исторической ценности, оставили в покое. И это после того, как документы с подписями, архивные справки, составленные еще полгода назад, были переданы в Управление государственной охраны памятников культурного наследия в Белгород. За снос дома Петра Воейкова после непродолжительной паузы взялись с удвоенной силой. Дальнейшие звонки в Белгород с просьбой прояснить судьбу дома ничего не дали. Долгожданная комиссия никак не могла определиться с городской администрацией по повестке дня.
В последний день мая встреча все-таки состоялась. Говорят, одна сторона пообещала другой перевести в дом Воейкова административное здание ЦРБ. Обещание было дано «хозяевами своего слова», которые, как известно, сами его дали, сами потом и забрали обратно.
1000 людей, по большей части перешагнувших порог зрелого возраста, ставя свои подписи под обращением в пользу сохранения дома Петра Воейкова в Старом Осколе, выразили единодушное желание сохранить здание для потомков.
Современность уничтожает артефакты, сказал мне однажды учитель и искусствовед Валерий Черкашин. Действительно, отношение к тому месту, где мы живем, все более потребительское. Но находят же власти возможность в других городах привлекать состоятельных людей. В других городах России назначается цена аренды в 1(!) рубль, и здание продолжает жить. Ходят слухи, что к дому Воейкова привозили двух толстосумов, которые покрутили носами: мол, место здесь неподходящее, для бизнеса непроходное. Теперь, когда здания нет, старооскольцы гадают, что там построят: автостоянку или очередной супермаркет…
Не рядовой дом, а родовой
Снесли дом Петра Воейкова в Старом Осколе 17 июня 2016 г. Подогнали два трактора с ковшами и самосвалами. Говорят, одного строителя чуть не привалило. Старые рельсы, которые были использованы строителями начала XX века в сооружении дома, тщательно сортировали. Я подошел, чтобы сделать пару кадров на память. Участники разбора мне задали вопрос: «Вы, наверное, жили раньше в этом доме?» Нет, я в нем не жил, но я солидарен с горожанами, которые испытали настоящий шок, увидев происходящее. 
И неважно, имеет ли этот дом в документах приставку «памятник федерального» либо «регионального значения». Просто это и мой город. Всех тех, кто родился и вырос в нем. Кто не «индус в чужом краю» или «слон в посудной лавке».
Записки старца Корнильевского монастыря
В Корнильевском монастыре (Вологодская область) игумен Ювеналий Воейков занимался историческими изысканиями. В 1775 году под его руководством было составлено «Описание Корнильева Комельского монастыря». В своей книге «Историческое родословие» об одном из своих предков, воеводе Воейкове, бывавшем в наших краях, он писал так:
«Дано в вотчину село Бегчино с пустошами – да он же был на новом и старом Осколе в разборщиках, разбирал дворян и детей боярских по Указу Великого Государя, с ратными людьми ходил в сход в Белгород к боярину и воеводе ко князю Петру Иоанновичу Хованскому». В этом же источнике речь идет о московском воеводе Михаиле Петровиче Воейкове, который «ходил по указу Великого Государя с ратными людьми с Оскола в Белгород». Он же 9(19) октября 1653 года из Москвы в Украину ходил в посольство во главе с дипломатом Василием Бутурлиным. Таким образом, приведенные в книге данные дают основания предполагать участие Воейковых в подготовке исторического события – воссоединения Украины с Россией в 1654 году.
Учитывая близость нашего региона к Украине, трудно переоценить значение этого события для истории Белгородчины. Игумен Ювеналий Воейков прожил до 1807 года. Здесь родословная семьи прерывается. Если бы не Вторая мировая война, которая уничтожила архивы Городского краеведческого музея в Старом Осколе, мы бы знали о семье Воейковых значительно больше.
Следующее упоминание о Воейковых мы встречаем в описании церкви Рождества во имя Иоанна Предтечи, где была надпись, что храм сей основан в 1811 году и «воздвигнут тщением помещицы Феодосии Антоновны Воейковой». Возводил его Троицкой слободы государственный крестьянин Ефим Трефилович Семендяев. Известны детали о храме: колокольня в виде башни с четырьмя колоколами, где «вес Благовеста составлял 33 пуда» (более 550 кг – прим. ред.).
В судьбе семьи Воейковых – судьба России
За время поиска неравнодушных людей мне удалось познакомиться с пожилой женщиной, которая рассказала много интересных фактов о своей фамилии. Валентина Петровна Звягинцева, выйдя на пенсию, стала составлять генеалогическое древо своей семьи, и вот что она выяснила:
– Воейковы мы по линии отца. Его мать Пелагея Афанасьевна в девичестве носила эту фамилию. Ее брат Иван Афанасьевич Воейков был священником в Обоянском уезде Курской епархии. О нашем происхождении мне однажды проболталась моя родная сестра. Когда спустя время я подошла к отцу за подробностями, он побежал закрывать окна и двери, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. В советское время было чревато… Итак, у его матери, моей бабушки Пелагеи Афанасьевны было восемь детей: один впоследствии стал офицером, другой врачом, третий учителем, четвертый брат работал главой волости в Рогозцах, пятый был священником в Ильинском храме Обоянского уезда Курской губернии… Сестра Воейковых вышла замуж за купца Немешаева, чета поселились на Лисьем хуторе в Горшеченском районе. Один из них стал специалистом в сельском хозяйстве, вводил новые методы. К нему приезжали из институтов, просили дать землю для опытов. Доход был большой, получалась неплохая прибыль от урожая. Помню, как в детстве на Николу Зимнего к нам приезжали родственники из Опочек. По дневникам мамы я узнала, что Воейковы до революции 1917 года уезжали в Санкт-Петербург к родственникам, у них была своя карета.
По линии моей мамы у нас в семье были долгожители-рекордсмены. Семейное предание гласит, что, отбыв 25 лет на службе в армии и получив землю, Аникей обзавелся большим семейством и прожил 115 лет.
Не все из нашей семьи пережили раскулачивание. Страдали как от «белого», так и от «красного» террора. Один наш дедушка погиб от разрыва сердца. Думали как: раз богатые, значит, где-то что должно было остаться. Бабушку стали пытать. Били плеткой, пока у нее не получилось заражение крови. Одну ногу у нее ампутировали. Ее сын потом вырос и стал летчиком. Пропал без вести в Охотском море при испытаниях самолета.
Отец мой ушел на войну в августе 1941 года из села Городище, где работал председателем колхоза. Мой родной брат Николай 1924 года рождения, воевал артиллеристом-разведчиком, по документам «Красного креста» погиб и похоронен в Польше.
Сама я – свидетельница оккупации. Хорошо помню, как наши ребята отказывались немецких лошадей поить. Моего брата тогда чуть не повесили. Одного нашего разведчика прятали в землянках… Уже после войны мама поступила в Старооскольский педагогический институт и была в числе его первых выпускников.
Одна из моих сестер сейчас живет в Полтаве. Брат жил в Липецкой области, работал инженером на контрольно-измерительном заводе.
Я по профессии экономист. Приходилось бывать в других странах. Приедешь за границу – в первую очередь тебя ведут в музеи, экскурсии по старинным зданиям. Там нигде ничего не сносят, раз это достояние истории. У нас не родства, ни братства не помнят. Зачем сносить? Будет пробел в истории. Всякая власть должна сохранить свое в истории. Я не понимаю, если ты что-то разрушил, как потом умирать с таким ярмом? Там же архитектура. Вид арки дома Петра Воейкова вызывал у меня возвышенное чувство. В доме жили люди, которые проповедовали образование, устраивали сельское хозяйство. Они ведь не грабили…
Без истории нет государства. В Белгородской области собираются вводить специальный предмет «Белгородоведение». Не вяжется как-то отношение к истории с главной концепцией предмета. Изучать историю и тут же разорять ее?
Неуважение к предкам есть первый признак дикости
Из резонанса на снос дома Петра Антоновича Воейкова в Старом Осколе можно понять, что многие считают это событие «черным днем календаря» для культуры. Эпитеты можно услышать самые разные – варварство, вандализм. А что они означают? «Вандализм – это одна из форм деструктивного (разрушительного) девиантного поведения человека, в ходе которого уничтожаются или оскверняются предметы искусства, культуры. Это состояние духа, заставляющее разрушать красивые вещи, в частности, произведения искусства».
Cогласно Большому толковому словарю С.А. Кузнецова, варварство – это: 1) невежественное отношение к культурным ценностям, невежество, бескультурье; 2) грубость, жестокость, бесчеловечность, жестокий, грубый поступок; 3) устарелое название средней из трех эпох истории человечества, переходной от дикости к цивилизации.
Напоследок приведу несколько цитат и примеров.
В 1870 году ситуацию с русской культурой выразил русский поэт Алексей Константинович Толстой в письме к Александру Второму: «Государь, я знаю, что Вашему Величеству небезразлично то уважение, которое наука и наше внутреннее чувство питают к памятникам древности, столь малочисленным у нас по сравнению с другими странами. Обращаю внимание на этот беспримерный вандализм, принявший уже характер хронического неистовства, заставляющего вспомнить о византийских иконоборцах…».
По А.С. Пушкину, «неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности. Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно. Не уважать оной – есть постыдное малодушие».
Николай Черных
Смотрите также: Демонтаж памяти