Рассказ сына артиллериста

Мемориальный комплекс в память обо всех солдатах Великой Отечественной войны,
возведен на месте кровопролитных боев подо Ржевом. Изображение с сайта forum.vgd.ru

В предвоенные десятилетия наша страна для повышения культурного уровня крестьян создавала в селах и деревнях очаги культуры – библиотеки и клубы. Только их тогда называли избами-читальнями и народными домами (сокращенно – нардомами).

Наш нардом – большой сруб – в начале пятидесятых годов прошлого века был настоящим центром просвещения. Сюда периодически привозили кинопередвижку – на фильмы народ валом валил. По воскресеньям молодежь устраивала танцы под гармонь и бубен. Но особой любовью у сельчан пользовалась местная художественная самодеятельность, участником которой был и я.

В зале стояли обычные деревянные скамейки. Разместиться на них могли 150-200 человек. И на концертах и спектаклях все места были заняты. Представления давали по вечерам. И эти дни для сельчан были настоящим праздником – в отсутствие телевидения, проводного и эфирного радиовещания это были единственные культурные мероприятия.

Замечу, что церковь в селе сожгли немецко-фашистские оккупанты, и у верующих не было возможности отдохнуть в ней душой от дел насущных.

На одном из таких концертов я с примитивной сцены декларировал стихотворение Константина Симонова «Сын артиллериста».

Самая напряженная часть этого произведения – рассказ о том, как командир посылает своего названного сына Леньку в расположение врага корректировать огонь артиллерийских батарей. Среди зрителей в зале во втором ряду сидел и мой отец. И когда я продекларировал: «Пойдешь один, без радиста.

Рация на спине…» – заметил, что он утирает носовым платком глаза. Дома он сказал мне: «Это, сын, стихотворение и про меня, оно вновь всколыхнуло мою память».

Много всякого он повидал на своем боевом пути, много что мог рассказать нам. Частичку этой памяти хочу передать вам, дорогие читатели.

Воевать отец начал под Москвой с первых дней декабря 1941 года в составе гаубичного расчета 896-го артиллерийского полка 331-й Брянской пролетарской стрелковой дивизии – одной из немногих наших дивизий, которые за всю войну ни разу не отступали. С марта 1943 года эта дивизия принимала участие в заключительной фазе Ржевско-Вяземской наступательной операции, в ходе которой был ликвидирован наиболее близко расположенный к Москве плацдарм немецко-фашистских войск. И когда в наши дни по телевизору показывают возвышенно-воздушную фигуру воина-победителя на мемориале подо Ржевом, устремленную в бессмертную высь, я невольно проникаюсь мыслью, что и мой отец был причастен к этой героически-печальной эпопее, унесшей сотни тысяч жизней наших воинов. В числе павших – около трех тысяч солдат и офицеров его дивизии.

После поражения в Ржевской битве фашисты стали отступать и не смогли организовать эшелонированную линию обороны. Но тем не менее враг был силен. Отец рассказывал, как огневые точки противника мешали дальнейшему наступлению наших войск, их приходилось подавлять орудийным огнем. Гаубичная артиллерия работала навесным огнем – стреляли напрямую по невидимым целям. Этот огонь кто-то должен был вести и корректировать, скрытно находясь в расположении противника.

Приказ командира дивизиона выпал на моего отца. Ночью – то ползком, то мелкими перебежками – пробился он за линию обороны немцев. Это боевое задание выпало на апрель. Сырая весенняя погода. На отце – зимний ватник, на шее – трофейный цейсовский бинокль, за пазухой – крупномасштабная карта местности с размеченными квадратами, за спиной – рация, на груди – автомат, сбоку, через плечо – подсумок с дневным пайком и индивидуальным перевязочным пакетом. Да еще в подсумке – две гранаты и запасной диск к автомату, завернутые в полотенце – чтоб не гремели. Попробуй проберись с такой ношей!

Помогли крестьянская выносливость и природная осторожность.

Когда отец перебрался через линию обороны, в предрассветных сумерках он увидел в отделении полуразрушенную церковь со сбитым куполом. Вот тебе и наблюдательный пункт, и место для корректировки огня. Карабкаясь на колокольню храма, он, сын церковного старосты, певший в отрочестве в хоре, все думал с грустью: «До чего же проклятая война оскверняет святые места. Ведь не молиться я пришел сюда, а убивать…»

Рассвело. В бинокль он четко увидел, что в паре километров от него – замаскированные орудийные позиции врага, пулеметные гнезда, траншейные линии. Связался по рации со своими, доложил командиру о местонахождении и дал координаты для стрельбы.

Дальше оставалось действовать по ситуации, как в стихах Константина Симонова:

«Огонь!» – летели снаряды.
«Огонь!» – заряжай скорей!
По квадрату четыре, десять
Било шесть батарей.

Наконец, огневые точки были подавлены, оборона противника прорвана. Отец присоединился к своим.

И так же он еще не раз в апреле и мае 1943 года переходил линию фронта: находил цели, которые уничтожались огнем его гаубичного дивизиона. При выполнении очередного задания он был ранен, попал в госпиталь, а после излечения продолжил воевать в рядах 282-й стрелковой Тартуской дивизии.

Вот что поведал мне отец о своих ратных делах. Спустя многие годы я нашел в интернете его официальные наградные документы: «…в апреле и мае с. г. обнаружил 4 артиллерийские батареи, 3 наблюдательных пункта и 16 пулеметных точек, подавляющее большинство этих целей было подавлено огнем наших батарей». За этот подвиг старший сержант 896-го артиллерийского полка 331-й стрелковой дивизии Филипп Силович Матюхин был награжден медалью «За отвагу» № 286410.
Медалью «За отвагу» и сегодня награждают за боевые подвиги военнослужащих. Медаль отца – особая, с красной колодкой – как у «Золотой Звезды» Героя СССР, и диаметром, большим, чем остальные боевые медали, да еще с номером. Видимо, во время Великой Отечественной войны она имела особый статус, и поэтому отец особенно гордился этой наградой, даже больше, чем орденом Красной Звезды. Всякий раз, когда я смотрю на серо-серебряный блеск этой медали, я думаю, что это отражение тяжелейшего ратного труда наших воинов. И у меня неизменно возникает чувство преклонения перед каждым ветераном не только Великой Отечественной, но и других войн, ветераном, грудь которого украшают боевые награды.

Вспоминаю о боевом пути отца я каждый раз, когда проезжаю по улице Пролетарской нашего города. Там у здания военного комиссариата расположена мемориальная композиция, в ее центре – 122-миллиметровая гаубица. С таким орудием в составе своего боевого расчета мой папа прошел свой путь, который закончил 11 мая 1945 года.

Вот с такой гаубицей мой отец со всем нашим народом громил цели прямой наводкой под Москвой, обеспечивал победу подо Ржевом, принес свободу народам Прибалтики, освобождал Польшу, пришел на выручку восставшей Праге.

Смотрю на этот мемориал, и в сердце – неизмеримая благодарность тем людям, подлинным патриотам моей Родины, которые во имя незабвенной памяти о ратных подвигах 1941-1945 годов и великой нашей Победе над немецким фашизмом создают и сохраняют во времени подобные мемориалы, памятники на воинских захоронениях. Это просто необходимо для воспитания подрастающего поколения, для современных молодых людей. Ведь для них Великая Отечественная война – что-то далекое, незнакомое, полузабытое. А ведь стоит только бросить взгляд в сторону Донбасса и Украины, и понимаешь – история повторяется.

Александр Матюхин