Крестоносец духа и любви

31.07.201815.01.2021 admin 759 Views 0 Комментариев

К дню памяти протоиерея Владимира Отта

Книга «Сага о нашей семье» протоиерея Владимира Отта ко мне попала случайно. По первому впечатлению казалось, что передо мной типичное автобиографическое сочинение (соединенное с семейной летописью), пусть и составленное исповедником и человеком праведной жизни. Но с каждой прочитанной страницей мое отношение к книге неуклонно менялось.
Она оказалась гораздо ближе к творению святого праведного Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе», чем к привычной автобиографии. И еще «Сага…» произвела впечатление произведения полностью русского, русским же и написанного. «Но помилуй Бог», – скажет скрупулезный любитель литературы, – «ведь отец Владимир Отт немцем был, да и к Православию пришел из лютеранства». Казалось бы, и возразить нечего, однако это далеко не так. История русской словесности немыслима ныне без датчанина по происхождению и лютеранина, перешедшего в лоно Русской Православной Церкви примерно за год до своей кончины – Владимира Ивановича Даля. А что же он говаривал? «Православие – великое благо для России, несмотря на множество суеверий русского народа… Сколько я ни знаю, нет добрее нашего русского народа и нет его правдивее, если только обращаться с ним правдиво… А отчего это? Оттого что он православный… Поверьте мне, что Россия погибнет только тогда, когда иссякнет в ней Православие». И ему же принадлежат строки: «Дух, душа человека – вот где надо искать принадлежности его к тому или другому народу. Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа – мыслью. Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски».
Вот из «Саги о нашей семье» и узнаешь, что Владимир Васильевич Отт жил и думал по-русски, и в чем-то да и опередил Владимира Даля, придя в Православие в молодые годы, приняв истинную веру, не дотягивая до преклонных лет. Причем присоединение Владимира к Русской Православной Церкви произошло в годы, когда богоборчество советской власти приближалось к своему апогею, достигнув глубин в 30-е годы.

Атеисты срывали колокола с храмов и бросали их во прах. Толпа спорила с Вечностью. Организовывались массовые выходы по разнарядке на «праздники» сжигания икон. Стойкие священники и активные миряне могли рассчитывать лишь на неправедный суд и ссылку в лучшем случае.
И вольно или невольно, но в книге отца Владимира Отта слышится скрежет жерновов истории, размалывавших в пыль людские судьбы. Первая Мировая война, затем революция, репрессии, Вторая Мировая война – эти испытания могли сломить кого угодно. Родственники, друзья и знакомые разбрасывались по свету неумолимым ходом времени. Например, добрейший и интеллигентнейший родственник – Иван Альбертович (Джон) Отт попал в армию (к которой был мало приспособлен) и после революции 1917 года застрял во Франции, где служил в русском военном корпусе. Джону Отту не суждено было вернуться на Родину. Он скончался в 1918 от «испанки» (гриппа), свирепствовавшей в Европе.
Все знают, как тяжело лишиться привычного родного дома. Так его лишились и Отты, ибо они проживали в квартире в здании страхового общества «Россия», а его передали в ведение ВЧК. Перед срочным переездом Владимир Отт видел, как ставились решетки в окнах. Тюрьма выбрасывала бывших жильцов. И это было символично, но вряд ли тогда люди могли прочувствовать всю зловещность этого символизма. Дом, ранее считавшийся оплотом семьи, стал временным приютом. Ветер бесприютности повеял над Россией, принеся и «квартирный вопрос», и ощущение покинутости мира Богом…
Владимир Отт нашел свой дом в Православии. Храм святителя Николая Чудотворца в Кленниках принял его. А еще до этого была поездка в Оптину пустынь, сопровождавшаяся и житейскими искушениями, и православными радостями: «Батюшка отец Анатолий принял нас ласково. Собственно, такого «особенного», чудесного, потустороннего, аскетического он не говорил. Да и о чем можно было говорить со мною, когда во мне вообще ничего серьезного и глубокого не было. Он просто приветливо сказал, что-де есть немало посетителей, тоже лютеран, бывает, принимают православие… Ну, подарил мне несколько иконочек и отпустил с миром…
Тихонько, старческою неспешною походкою, немного сгорбившись, приближался отец Нектарий, держа в руке чистенький носовой платочек…
Батюшка, как бы благосклонно выслушав, стал нам вместо ответа рассказывать библейскую историю праведного Иова. Как-то особенно долго, не спеша, все рассказывал про Иова и его страдания…Так, побеседовав с нами, должно быть, с полчасика, он отпустил нас с любовью, благословив опять каждого из нас.
С миром и внутренним веселием пошли мы обратно к себе в монастырь. Образ батюшки отца Нектария, такой нежный, образ какой-то постоянно текущей углубленной любви, как будто несколько сияющий, – я ношу до сих пор в сердце».
Оптина! Сколько же людей ты повернула от мира к Богу! Сколько же ты дала надежды и света России, упавшей в кромешную тьму! Сколько пастырей и архипастырей питалось духом твоим в лихолетье!
В православной общине храма Николая Чудотворца в Кленниках Владимир Отт нашел и любовь, и общее направление своей дальнейшей жизни. Праведный Алексий Мечев и священномученик Сергий Мечев, окормлявшие приход, совершали служение, пропитанное вкусом настоящего подлинного Православия. И здесь еще веял дух, принесенный батюшкой Иоанном Кронштадтским. «…Высокая духовность и жизнь в богослужении, которую создал отец Алексий и воспроизвел отец Сергий, конечно, пришла не сразу, а явилась плодом молитвенного и деятельного подвига устремленной воли. Мы знали, как батюшка отец Алексий в молодых годах совершал неленостно ежедневные службы в полупустом храме, как батюшка, потеряв дорогую жену, потопил свое личное горе, – по слову и совету старца прот. Иоанна Кронштадтского, – в горе и нуждах многочисленных людей, приходивших к нему за советом и благословением, как батюшка пожертвовал свою личную жизнь и покой, и даже покой своей семьи для спасения и окормления многих. В подвигах и борьбе шел за ним сын – отец Сергий».
Читая книгу протоиерея Владимира Отта, воочию понимаешь, что здесь, в нашем крае, на Старооскольской земле, жил и служил человек, являвшийся наследником духовной мощи оптинских старцев, отца и сына Мечевых, и через них праведного Иоанна Кронштадтского.
Своему сыну Сергею Владимир Отт писал: «Каждый человек идет своим путем: один так, другой иначе. Но общим для всех остается необходимость абсолютной честности и искренности в своих поступках, словах и мыслях, необходимость старания всей душою искать Правду и всеми силами служить этой Правде.
Тепловатая и ленивая душа ведет к тлению, горячее и искреннее сердце подобно свече, горящей перед Богом! И мы, как возжженные свечи, должны стоять в храме, где совершаются священные и неземные дела». Это наставление принадлежит к 1949 году. За плечами Владимира Отта были и аресты, и ссылка, и лагеря. Сан священника он еще не принял. Но это послание принадлежит человеку, уже прошедшему путем исповедничества и не желающему ни в коем случае оставлять свою стезю.
Какой же главный вывод из своей жизни сделал отец Владимир Отт? Можно было ожесточиться, можно было отречься от Бога ради страха перед атеистами или из-за отсутствия защиты от гонений, можно было жаловаться на судьбу: разлуку с семьей и раннюю смерть жены… Но этого мы у священника не найдем. Пастырь живет оптинским духом (недаром старец Нектарий говорил с ним о праведном Иове!), заветами отцов Иоанна Кронштадтского, Алексия и Сергия Мечевых. Протоиерей Владимир Отт не просто верит в Бога, но и доверяет Господу во всем: «Так и еще многажды Господь дарует просимое, и более того, если это во благо и спасительно. Так Господь устроил мне и просимое во время пребывания моего в лагерях (1937-1947), а просил я, если угодно это Богу, даровать мне послужить в Церкви священником в какой-нибудь захолустной деревушке, хотя год-два. И вот по прошествии некоторого периода испытаний в 6-7 лет работы по водохозяйственному строительству в колхозах, и после отшествия исстрадавшейся жены Анны, даровал мне Господь священство не в деревушке, а в селах и городах, не год-два, а пока 18 с половиною лет с присоединением наград и протоиерейства» (эти строки написаны в июне 1972 года).
Книга «Сага о нашей семье» отличается еще одной особенностью. Она напитана любовью к Богу и людям. Духовные чада отца Владимира вспоминают, что он сам был человеком, хранящим настоящую любовь.
Здесь нельзя не вспомнить, что предки протоиерея Владимира Отта выехали в Россию с древней земли Лотарингии. А там всегда чтился «Лотарингский крест», пришедший сюда из Великой Моравии, где совершали свой подвиг равноапостольные Кирилл и Мефодий – просветители славян. Лотарингские воины шли освобождать Святую Землю и Гроб Господень от мусульман под этим крестом.
Отец Владимир Отт тоже был крестоносцем, но крестоносцем духа, крестоносцем любви. Ему было во сто крат сложнее, чем средневековым лотарингским рыцарям. Те сражались с врагом явным. Противник был перед глазами.
Старооскольский же пастырь побеждал грехи и страсти свои и в сердцах других людей. Утешал, когда самому хотелось плакать. Окормлял, когда и сил физических-то не имелось. Наставлял, когда было тяжело самому. Приводил к Свету Христову заблудших, хотя сам уже и не видел дневного света. И своей книгой он тоже зовет всех ко Господу нашему Иисусу Христу. Книгу любви написал крестоносец любви.
«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1 Кор. 13, 1-8).
В соответствии с этими словами апостола Павла жил и служил протоиерей Владимир Отт. О сем и свидетельствует он сам в «Саге о нашей семье».