Право на отдых

Вечер трудного буднего дня. Марина возвращалась домой с работы как обычно, заскочив по пути в магазин. Торопилась. Нужно было приготовить ужин, помочь детям с уроками. А еще пришлось взять бумаги с работы: месяц подходил к концу, надо было закончить отчет.
Марина недавно окончила курсы маркетологов – на ее предприятии как раз нужен был такой специалист. Пришлось немного переквалифицироваться, но новая должность ей нравилась, несмотря на то что работы было много.

Погода совсем не радовала: с утра хмурилось небо, а к вечеру и вовсе похолодало и вместе с пронзительным осенним ветром неслись первые редкие, мелкие и колючие снежинки – крошечные льдинки, которые больно врезались в лицо и руки. Невольно Марина вспомнила про Кая из «Снежной королевы», которому льдинка попала в самое сердце. Почему-то представилось, что это была именно такая маленькая, острая, от которой нельзя увернуться на ветру… Да и дела сегодня не ладились: на работе – отчет, в магазине – не оказалось нужной приправы, и, как назло, негде было припарковаться во дворе, видимо, все вернулись с работы раньше, чем она.

Марина вызвала лифт, поднялась на свой этаж, вошла в квартиру. Неожиданно дверь, подгоняемая сквозняком, громко захлопнулась так, что у Марины зазвенело в ушах. Послышалось ворчание мужа, не злое, но раздражительное по поводу двери. Навстречу выскочил Темка, младший сын. Он недавно вернулся с занятий и ждал маму, чтобы выполнить задание. Из другой комнаты доносились звуки фортепиано – дочка София репетировала перед конкурсом. Она не услышала прихода матери, вероятно, сидела в наушниках, слушала метроном и нажимала клавиши, добиваясь точного звучания.

Муж Иван взял пакеты и помог Марине раздеться. Он слегка улыбался, как будто это не он, а кто-то другой минуту назад ворчал. Марина прошла на кухню. Вот вроде бы и посуда помыта, но все тарелки не на своих местах. Да стол хоть и вытерт, а все равно в углу крошки. Плита чистая, но кое-где видны мелкие капельки жира. Марина, не раздеваясь, расставила по местам посуду, разложила продукты из пакета, тряпка в ее ловких руках быстро слизала прилипшие капли к плите, на которую тут же была поставлена придирчивой хозяйкой кастрюля с водой.

– Мам, ну ты когда придешь? – спросил Тема.

– Сейчас, сейчас, – быстро ответила Марина, на ходу подхватывая лежащую на стуле детскую одежду, одновременно сортируя, что отправить в шкаф, а что – в стирку. Она села рядом с сыном за стол. Периодически прерываясь на готовку, она следила за тем, как он выполнял задание.  В комнату заглянула София.

– Мама, привет! Ты пришла уже? Как на работе дела? Я попить.

И Соня убежала на кухню, после чего вернулась к своему занятию. Тема уже почти закончил выполнение задания, на кухне вкусно пахло макаронами с маслом и сыром. Марина начала раскладывать ужин по тарелкам. Монотонная мелодия из соседней комнаты начинала раздражать. Женщина думала о том, что она спешит с работы, а дома приходится так напрягаться. Уроки, уборка, готовка… Еще эта музыка, уже взрывающая мозг, в котором засел незавершенный отчет. А Иван, вот уже несколько дней в отпуске лежит на диване, зависая в телефоне. Отпуск у него вышел длинный: он решил взять сразу все отгулы, а накопилось их немало. Так что почти до нового года он будет отдыхать. Мог бы и он приготовить ужин, и сходить в магазин, и помочь ребенку.

Мысли все разрастались в ее голове, наслаивались друг на друга, толпились и толкались. Казалось, вот-вот это все выплеснется наружу. Неожиданно Марина наступила на что-то острое и твердое. Боль была такой сильной, что она даже вскрикнула. Оказалось, в пятку врезалась засохшая крупинка гречки. Осталась, по-видимому, после вчерашнего ужина. Для Марины это было последней каплей. На крик сбежались все, и все попали «под раздачу». Марина просто вывалила все, что теснилось в ее голове на своих домашних, как будто опрокинула ушат с грязной водой. Она стояла, широко расставив ноги, неестественно выгнувшись из-за своей бытовой травмы. Глаза сверкали, а губы были болезненно сжаты.

– А я, что же, не имею права на отдых? – выдохнула она последнюю фразу. Губы ее разжались, задрожали, и она со слезами выбежала из кухни. Дети недоуменно переглянулись, но Иван быстро нашелся и, указывая на дымящийся на столе ужин, пригласил детей к столу. Он сказал, что мама устала, ей надо отдохнуть, но ужин никто не отменял, а после него – и все остальные процедуры перед сном. Ели тихо и без аппетита, несмотря на вкусные тянучки плавленого сыра, которые все так любили. После ужина Соня пошла собирать портфель на завтра и готовить школьную форму. Темка отправился в ванную. А Иван, помыв посуду, подошел к жене, чтобы все-таки позвать ее к столу, на котором осталась только ее тарелка. Марина сидела за компьютером, работала. Или делала вид. Она успокоилась только внешне – внутри все продолжало кипеть и бурлить. Все же она встала, отправилась ужинать. Посуда на этот раз опять была расставлена неправильно. Она наскоро поужинала, заглянула к Софии: дочь опять приготовила не ту одежду, совсем забыла про старый спортивный костюм…

Наконец пришло время сна. Марина хотела помолиться с детьми перед отдыхом.  Но слова не складывались в молитву: в голове все дымилось и кипело, как будто это была вовсе не голова, а горячий тяжелый чан. Марина даже придержала голову рукой, чтобы не уронить. Дети легли спать. Марина вернулась к работе. Иван уже больше не решался сегодня к ней подходить и отправился на кухню чинить Темкины ботинки. Марина поняла, что сегодня завершить отчет вряд ли удастся. Придется завтра на работе сдвигать график, чтобы сдать все вовремя.

Глаза слипались, но уснуть Марина не могла. В сознании все кружилось вокруг мысли, что она устала. «Вот было бы здорово побыть одной, чтобы никто не мешал. Я могла бы спокойно почитать, полежать в ванной, наконец, сидя перед зеркалом, оформить брови. Чтобы, придя с работы, не хвататься за сто дел сразу, чтобы вещи все лежали на своих местах, чтобы был порядок…» С этими мыслями она заснула, спала беспокойно. Ночь показалась бесконечной. Марина проснулась с трудом, проспала. Пришлось быстро поднимать детей и в спешке собираться. Машина Ивана была в ремонте, поэтому нужно было еще развозить детей.

На работе тоже началась какая-то суета, беготня. Оказалось, что впопыхах Марина забыла дома флешку с незавершенным отчетом, но обнаружила это не сразу. Время сдачи отчета поджимало. Марина потянулась за телефоном, чтобы попросить Ивана о помощи, но обнаружила несколько пропущенных вызовов от Нины Ивановны, классного руководителя дочери. Выяснилось, что Соня жаловалась на головную боль, и педагог отпустила ее домой. После долгого разговора с учителем Марина наконец позвонила мужу. Соня уже была дома. К головной боли еще добавилась температура. Иван дал ей жаропонижающее и уложил в постель. Марина хотела было сама приехать домой за флешкой, но Ваня успокоил жену и сказал, что ему все равно через час забирать машину из сервиса, так что он все привезет. А Соня пока побудет дома одна час-другой. Ничего, все-таки взрослая уже – 13 лет. У Ивана была удивительная способность успокаивать, обнадеживать, что все обязательно будет хорошо. Марина чувствовала, что это неспроста и связано с храмом, куда каждые выходные ходил ее супруг вместе с детьми.  Кажется, вспоминала женщина, он даже с батюшкой дружил и бывал у него в гостях, но это без Марины. Марина была всегда очень занята, всегда в делах. Она любила свою семью, молилась дома перед едой, перед сном. Но прийти в храм на целую службу… На это у нее не было времени.

Началась новая неделя, а состояние Сони не улучшалось. Она с трудом вставала с кровати, у нее совершенно пропал аппетит, а кожа, несмотря на жар, побледнела. Марина забила тревогу. Участковый врач не смогла поставить диагноз, и Соню положили в больницу.  Решили, что за дочерью в стационаре пока присмотрит Иван, а Тему Марина увезет к своим родителям в деревню.

Марина продолжала работать, но каждый день приезжала в больницу и подменяла мужа на выходных. Состояние Сони удалось стабилизировать, но температура не падала совсем. Диагноза так и не было. Врачи только строили предположения, вплоть до онкологии. Обследования ничего не принесли, кроме тревог.

Наступил новый год, и начались длинные праздничные каникулы. Марина с мужем по очереди дежурили в больнице. Конечно, теперь было достаточно времени, чтобы побыть одной дома. Пианино молчало. Все вещи были на своих местах. Никто не мешал заниматься работой, собой, да просто бездельничать. В такие моменты Марине вспоминалась та самая фраза о праве на отдых. Женщина ловила себя на мысли о том, как она была неправа, упрекая своих родных. Почему посуда не на месте? Да потому что ее не устраивало любое дело, если его выполнял кто-то другой. Ей было трудно угодить. Разве дочка забыла о том, что у нее физкультура и поэтому не взяла злополучный костюм? Вовсе нет. Девочка просто выросла, и ей хотелось одеваться так, как ей нравится, а не так, как надо или как удобно.

Марине стало так стыдно, что у нее покраснели уши. Она все время вспоминала ту себя, там, на кухне – раздраженную и раздосадованную, обиженную на всех. А теперь вот она одна, а ее талантливая девочка вместо участия в музыкальном конкурсе лежит в больничной палате. Впереди – неизвестность и новые сложные анализы. Анализы дорогостоящие: пришлось продать одну машину, чтобы их оплатить. Биоматериал Сони отправят в контейнере в Москву, а результат придется ждать несколько дней. Опять ждать…

Марина очень скучала по детям, но у семьи не было другого варианта. В очередные выходные, когда Марина дежурила в палате дочери, ближе к обеду в дверь палаты постучали. Вошел священник, Марина не сразу признала в нем отца Виктора, батюшку из храма, куда ходил муж с детьми. Марина заметила, как оживилась Соня, она была искренне рада встрече. Отец Виктор поздоровался с Мариной и сразу обратился к Соне:

— Сонечка, у меня сегодня целых полтора часа есть. Что почитаем сегодня?

Соня потянулась за книгой. Марина только сейчас заметила, что на нижней полке ее тумбочки лежали книги. Там были сборники молитв, жития святых, несколько художественных произведений и еще одна довольно толстая книга, на которую и указала София. Это было Евангелие с закладкой между страниц. Марина сделала вывод, что они уже не раз и не два открывали эту книгу, а значит отец Виктор — частый гость ее дочери. Они читали по очереди, останавливались, отец Виктор пояснял некоторые моменты. Принесли обед. Батюшка сам помог Соне поесть. Пока Марина убирала посуду, они еще немного почитали, и батюшка стал прощаться. Марина вышла проводить его в больничный коридор. Отец Виктор, зная, что они ждут результатов анализов, предложил ей:

— Вы приходите к нам, вместе помолимся за Сонечку. 

В голосе его было столько тепла. Марина отчего-то думала, что он скажет: «Что же Вы не приходите, вот и ребенок болеет, надо идти в храм, а Вы не идете…» И она уже готовилась что-то отвечать, только не знала, что… Что времени не хватает? Да нет, она и хотела, но будто что-то мешало, она не знала, как она там одна… Смелости не хватало, что ли. А может, он так сказал оттого, что Сонечке хуже стало? Сердце у Марины застучало сильнее. Она не хотела думать о плохом, верила, что должен быть какой-то выход, надеялась, что Соня справится. Батюшка смотрел на нее не с осуждением, не с жалостью. Что-то другое было в его мягком и согревающем взгляде, обволакивающее заботой и проникающее глубоко в сердце. «Наверное, это и называют духовностью», — подумала Марина.  «Вот завтра утром прямо и приходите, а я Вас ждать буду», — сказал священник. Сказал это так, словно это он сам нуждался в том, чтобы Марина пришла, будто это она главная в этой истории. У Марины словно из сердца выпала льдинка, как у Кая, когда Герда пришла его спасти. Марина будто услышала, как эта льдинка ударилась о плитку на полу, но не раскололась, не рассыпалась, а растеклась — чтобы не ранить никого больше. И стало сразу так свободно, что страх ушел. Марина вдруг поняла, с какой любовью — большой, всеохватывающей, всепрощающей и всезащищающей, всепомогающей ближнему — говорил с ней священник.

Утром Марина была на службе, и теперь уже отец Виктор вышел проводить ее. Он передал для Сонечки просфору и икону Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Марина сказала батюшке, что они с напряжением ждут завтрашнего результата анализов. Священник подбодрил и пообещал, что завтра обязательно зайдет.

Первый анализ не дал никаких результатов. Никаких патологий не выявилось, что, в общем-то, было хорошей новостью. Через некоторое время пришли результаты второго теста. Но трактовать его данные местные врачи не решились, и Соню направили к специалистам в Москву. У Ивана закончился отпуск, и Марина взяла на работе несколько дней за свой счет, чтобы свозить дочь в столицу. Перед поездкой отец Виктор причастил Соню. Марина взяла с собой Евангелие и по дороге читала его вместе с дочкой. Она как будто открывала маленькие дверцы в светлые помещения. А может, это были выходы на улицу — к морю, к горам, в поля — в те места, где Иисус Христос говорил со своими учениками. И сюда можно было возвращаться вновь и вновь, стоило только открыть Евангелие. Марина мысленно в сотый раз вернулась к тому злополучному дню, с которого, как ей казалось, все началось. Они ведь с мужем никогда не ругались, старались выяснять отношения так, чтобы дети не слышали и не участвовали. Иван ведь вырос в семье с пьющим отцом, с постоянными скандалами, и не хотел, чтобы в его доме было подобное. Марина соглашалась с мужем, а тут… Она так кричала! Марина снова закопалась в себе, но Соня отвлекла ее.

— Мама, а ты же ходила в храм, да? Это из-за меня? Ты же раньше не ходила с нами. Мам, тебе если некогда, это ничего, можно из-за меня и не ходить, папа помолится и отец Виктор тоже, а ты отдыхай.

Эти слова окончательно вырвали Марину из ее размышлений, она не ожидала такого поворота. Отдыхать? Это слово, это само понятие как-то больно толкнуло ее. Да какой же это отдых! Да я в тысячу раз лучше отдохну, если я буду занята! Только бы все было как прежде! Господи, как я могла, как же так случилось, это все право на отдых.

— Соня, ты чего, дочь? Знаешь, я исповедоваться хочу и причаститься. Ты мне расскажешь, как надо? — вдруг весело сказала Марина. И Соня тоже улыбнулась.

Наконец, они добрались до столичной клиники. Их уже ждали. Пришлось, правда, задержаться на пару дней, пока подберут подходящую терапию, да и после надо было приезжать на консультации. Некоторые лекарства пришлось приобретать самим, но у них остались деньги от продажи машины — хватило на все.

Их отпустили домой на домашнее лечение. Марине пришлось взять отпуск. Она серьезно рисковала потерять свое новое место работы, но это мало ее заботило. Даже то, что теперь она осталась без машины, ее не расстраивало: «Не будет повода нервничать из-за парковки», — думала она. Марина вообще в последнее время много размышляла. Жизнь ее семьи изменилась. Пока Соня восстанавливалась после болезни, ее перевели на домашнее обучение. Ей необходимо было избегать нежелательных контактов, чтобы не подхватить какой-нибудь вирус и не заболеть. Питание у нее тоже пока было особым, и Марине приходилось готовить ей отдельно. На это уходило дополнительное время, но сейчас Марина не чувствовала бремени новых забот.

Меньше месяца оставалось до последней консультации в Москве. Соня уверенно шла на поправку, но Марина по привычке опасалась любого чихнувшего рядом. Хотя прекрасно понимала, что значат слова: «…у вас же и волосы на голове все сочтены…». Жизнь Марины приобрела новый, незнакомый ей до того смысл — смысл, который очень ей нравился, который подсказали ей Евангелие и отец Виктор, ее семья, и болезнь дочки. «Бывает болезнь как Промысл Божий, чтобы явить Славу Господню, как знамение для неверующих». Смысл, в котором было много добра, света и любви, смысл, который все больше привлекал ее, заставлял иначе думать, поступать и анализировать происходящее. Принимать неприемлемое и смиряться с невозможным, объяснять необъяснимое и верить в бесконечное. И хотелось, чтобы это внутреннее подчиняло себе наружное, но не по собственному хотению, а по Божьему велению.

Марина Чепелева

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

75 + = 79

АРХИВ ГАЗЕТЫ