Полет к Зорюшке

Сей рассказ входит в цикл «Звездный крейсер «Александр Суворов».
Автор надеется, что он найдет своего благосклонного читателя.
С Рождеством Христовым, братья и сестры!

Лейтенант Терещенко откровенно гордился кораблем, на котором ему пришлось служить. Первый корабль – как первая любовь. Хотя, честно сказать, десантный бот «Арсений Измайлов» в космосе уже налетал более десяти лет. Посудина явно далеко не новая, тем паче боты всегда приспосабливались и к полетам в атмосфере, и к посадкам на твердые космические тела, что не могло не сказаться на механизмах корабля. Чинить бот приходилось неоднократно. Вот и сейчас «Арсений Измайлов» после капитального ремонта на верфях Луны совершал полет в систему звезды Шедар к планете с ласковым названием Зорюшка. Там предстояло пополнить экипаж, забрать десантников и далее следовать по расписанию командования.
Бот следовал к Шедару в составе эскадры, возглавляемой звездным крейсером «Александр Суворов».
На вахту Терещенко заступил старшим. Остальные офицеры отбыли на флагман для участия в праздновании Рождества Христова. На крейсере все было, как положено: и служба, и праздничное застолье. На «Измайлове» же стояла тишина. Два дежурных матроса и старшина прилегли отдохнуть (людьми они являлись неверующими, праздник не отмечали). А Терещенко спать не полагалось. Да он и не очень-то и жаждал. Сейчас на десять парсек вокруг – спокойствие и благость. Можно легко посматривать за приборами, контролировать искин-систему, не выходя из рубки, да и аудиокнигу послушать.
Ах, да! Терещенко хлопнул себя по лбу левой ладонью. В десантном отсеке еще находился пассажир, которого навязал лично адмирал – не то игумен, не то монах (Терещенко не разбирался в таких вопросах). Этому монашку сам командир бота Радин уступал место в челноке для отправки на крейсер. Но отец Анувий (ну и имечко себе выискал!) отказался, сказав, что, мол, господ офицеров нельзя лишать богослужения, а он и здесь может хорошо помолиться.
Терещенко хмыкнул. С монахом все носились как с писаной торбой. Впрочем, кадета Марина можно было бы и оставить. Отдать место кадета монаху. Однако монах уперся. «Ладно, пусть сидит себе в кубрике», – подумал Павел. – Не помешает».
Вообще отец Анувий возвращался на Зорюшку, в монастырь. Планету фактически поделили Космический флот и Русская Православная Церковь. После ее открытия переселенцев на Зорюшку не нашлось. Всего два небольших материка. Первый, чуть побольше, назвали Новой Антарктидой, да и размером он был почти с земную Антарктиду. Второй, не мудрствуя лукаво, обозначили Новой Гренландией. Соответственно, по размеру и схожести береговой конфигурации с прототипом.
Новая Антарктида отличалась мерзким климатом. Юг материка – сплошной лед. На севере Новой Антарктиды летом жить неплохо (даже болота оттаивают), но зимой приходили страшные холода. Новая Гренландия располагалась ближе к экватору, и здесь господствовали степь и полупустыня. Новую Гренландию использовали военные, понастроив тренировочных лагерей и баз. На Новой Антарктиде образовались десять монастырей и пять скитов.
Терещенко почесал ухо: «И как там монахи существуют? Да еще и сельским хозяйством занимаются…». Во всяком случае, за квашеной капусткой военные всегда обращались к монахам.
Павел вспомнил, что подобной капусты он не едал нигде, кроме Зорюшки. Монастырская капустка с брусникой и морошкой (а ее-то где выращивает братия?) – это НЕЧТО! С отличными вкусовыми качествами.
Терещенко замечтался. Как вдруг искин-система подала сигнал: «Пожарная опасность. Приступить к тушению?» Лейтенант вздрогнул: «Что за ерунда?» Павел быстренько обнаружил по схеме, что сигнал исходит из десантного отсека. «Камера!» – отдал приказ офицер.
«Так монах свечки жжет!» – почти выкрикнул Терещенко. «Все. Иду к отцу Анувию», – решил он. – «А то система отсек пеной зальет».
Спустившись на два яруса вниз, Терещенко действительно обнаружил монаха, только что окончившего Рождественскую службу. «Во, чудак! Сам молитвы тут пел. Да и для кого? Ни слушателей, ни прихожан!» – изумился лейтенант.
– Вы, отец Анувий, зачем свечи запалили? Противопожарный модуль чуть не сработал.
– Да прости ты меня, лейтенант. Завершил я дело-то. Рождество Господа нашего Иисуса Христа вся Вселенная славит.
– Ладно, ладно. Все у вас, христиан, запутано. Рождество на Земле было. А здесь космос.
– Здесь, ты, радость моя, неправ! Рождество каждая планета, каждая звездочка поет.
– Ага. Говорю же, что все запутано и перепутано. Нет в христианстве простоты и понятности.
– А скажи-ка мне, господин офицер, крещен ты или нет?
– Да, бабушка в детстве, когда два года мне исполнилось, уговорила родителей меня крестить. 20-го марта крестили, если помню правильно.
– Надо же. Похоже, в день смиренного Павла Препростого таинство…
– Какое такое таинство? И кто это, Павел Препростый?
– Радость моя, святой такой ходил пред Господом на старой Земле. Еще в IV веке. Хочешь, расскажу?
– Отец Анувий, да можно. Делать нечего. Системе отбой дал. До конца вахты два часа.
– Наверное, лучше зачитаю. У меня и «Лавсаик» есть с собою. Люблю сию книгу.
Монах неизвестно откуда извлек небольшой потрепанный томик. Терещенко выслушивать чушь не хотелось, но отказаться показалось неудобным. Через некоторое время лейтенант невольно стал следить за чтением. Голос Анувия тек мерно и ровно: «…Пo истечении установленных для того месяцев уверился Антоний, что имеет Павел душу совершенную, прост будучи весьма, и благодатию не оставляем. И строит он Павлу келейку в трех или четырех тысячах шагов от своей и говорит ему: «Монахом ты сделался; уединись теперь, дабы испытать искушение от бесов».
Прожив в уединении год, сподобился Павел благодатной силы на бесов и на недуги.
Привели однажды к Антонию бесноватого, страшного до крайности, люто одержимого духом начальника демонского, который и на небо изрекал хулу. Посмотрел на него Антоний, да и говорит приведшим его: «Не для меня дело сие; не сподобился я еще силы противу чина князей демонских; Павлу дано это».
Идет Антоний к Павлу, ведет их и говорит ему: «Авва Павел, изгони беса из человека сего, чтобы отошел он в дом свой здравым». Спрашивает его Павел: «А сам ты что же?»
Говорит ему Антоний: «Недосуг мне, другое дело есть». И, оставив его, отошел Антоний обратно в келейку свою. Старец же, восставши и сотворив молитву действенную, говорит бесноватому: «Велел тебе авва Антоний: выйди из человека сего!» Бес же со словами хульными завопил: «Не выйду, старец негодный!»
Павел же, взяв милоть свою, ударил ею бесноватого по хребту, говоря: «Выйди, как велел тебе авва Антоний!»
Пуще поносит бес и Антония, и его. Под конец говорит Павел бесу: «Выходишь ты, или пойду скажу самому Христу. Иисус мне свидетель, если не выйдешь тотчас, пойду скажу Христу, и ты у Него наплачешься». И опять принялся бес за хуления, крича: «Не выйду!»
И вот Павел, осердясь на беса, вышел из-под навеса для паломников на самый жар полуденный; а зной египетский сродни есть пещи огненной вавилонской. Став на скале, молится он и говорит таковые слова: «Иисусе Христе, распятый при Понтийском Пилате, Ты видишь, что не сойду с камня этого, ни есть не буду, ни пить, даже до смерти, если не изгонишь демона из человека того и не сотворишь человека того свободным!»

Прежде, нежели скончать устам его слово сие, вскричал бес: «Насилие терплю! Простота Павлова гонит меня, и куда деться мне?»
И тотчас вышел дух нечистый, и принял вид змия великого, семидесяти локтей длиною, и пополз к Чермному морю, да исполнится сказанное: «Явленную веру возвестит праведник». Таково чудо Павла, который наречен был Простым от всей братии».
Терещенко рассказ понравился, но признаваться в этом монаху не хотелось.
– Однако, я пойду, отец Анувий. Надо…
– Иди, чадо. Иди. С Богом!..
Когда офицеры вернулись с крейсера, Терещенко благополучно сдал вахту и отправился спать. Сон пришел быстро. И увидел лейтенант, что попал он в храм, и именно в храм Рождества Христова. Но из алтаря вышел не священник в традиционном облачении, а Павел Препростый в рубище. И столько тепла в глазах имел святой, что во сне лейтенант счастливо улыбнулся и подумал: «Слава Богу! Рождество наступило»…
В девять часов утра бот прилетел к финальной точке следования. И игумен (а теперь Терещенко точно знал, досконально расспросив кадета Марина, что отец Анувий является игуменом небольшого Благовещенского монастыря на Зорюшке) отбыл с корабля. Лейтенант присутствовал на проводах и невольно подслушал фразы, сказанные монахом капитану Радину: «От греха на грехе едва до дому добежал. В мире много греха. И корабль сей гордыню у меня будит. Самый страшный грех. Господи, прости и помилуй!»
Шаттл с игуменом направился к планете. И Терещенко, не выдержав, обратился к командиру:
– Господин капитан, а что это отец Анувий сказал? Какие это грехи у монахов? И почему «от греха на грехе»? Я с батюшкой разговаривал сегодня. Монахи живут просто. Людям помогают. От бесовщины исцеляют. Не геройская, конечно, жизнь, но вроде как и полезная! Вот, скажем, Арсений Измайлов, в честь которого назван наш бот, был героем. В сражении у Канопуса уничтожил восемь вражеских звездолетов. Жаль, погиб…
Радин едва усмехнулся и ответствовал:
– Ах, Терещенко, Терещенко… Ты ведь не знаешь, лейтенант, что Арсений не сгинул в космосе, но целых пять лет считался пропавшим без вести. Никто не полагал, что Измайлов уцелел. В память его и назвали наш корабль. Капитана первого ранга Арсения Измайлова нашли случайно на еще не колонизированной планете (где условия жизни были жутчайшие) как раз на Рождество Христово. Да и как он с ума не сошел от одиночества? Правда, Арсений сразу же заявил, что со Христом человек никогда не останется один. И ушел Измайлов в монастырь. Бот же Совет флота переименовывать не решился. Ты бы, лейтенант, документы пассажира внимательно просмотрел. Там черным по белому отмечено – «игумен Анувий (Измайлов)».

Александр Гончаров