По военному призыву на службу Церкви и Богу

К 70-летию Великой Победы

«Пацанов не брать. В бой идут одни «старики».
Эту киноленту про непобедимых летчиков-истребителей, про знаменитого маэстро Титаренко, для которого война – «это все преходящее, а музыка вечна», отец Владимир мог смотреть бесконечно. В его любимом фильме, где рядом стояли подвиг и малодушие, любовь и боль утраты, смешное и трагическое, где из желторотиков вырастали асы летного дела – все напоминало о годах боевой молодости. О военных подвигах настоятеля Свято-Никольского храма села Незнамово протоиерея Владимира Шантыко прихожане знали крайне мало. Парадный костюм с медалями и орденами за боевые заслуги висел в шкафу даже 9 мая: слишком тяжелые воспоминания о суровых буднях военного лихолетья навевали эти политые кровью награды.

На войне

– Мой дед был призван в армию из Белоруссии в 1942 году, – рассказывает внук отца Владимира Андрей Шантыко. – Село, где родился и вырос дедушка, поначалу оказалось в оккупации. Понасмотрелись на глумления фашистов. Немцы многих молодых людей увезли в Германию, но дедушку не забрали. Вскоре партизаны освободили село, и отца Владимира, так как подошел призывной возраст, переправили в ряды Советской армии. Он был определен в школу пилотов-штурмовиков. Начинал летать на Ил-2. Закончил войну уже на Ил-10.
Летом 1943 года отца Владимира направили в 16-ю воздушную армию, он оказался в составе 245-го штурмового авиаполка. Началась Курская битва. Его авиаполк штурмовиков стоял в запасе. Вылеты были, но без потерь – просто облет, видимо, жалели новобранцев – в бой шли одни старики.
Боевое крещение пилота Владимира Шантыко состоялось чуть позже – на Первом Белорусском. На западном фронте пришли и награды – за освобождение Варшавы, Праги, за взятие Кенигсберга и Берлина.
В задачу штурмовиков входило уничтожение живой силы и боевой техники противника на поле боя и в глубине обороны. Ил-2 наши солдаты называли «летающим танком», а враги – «мясником», «железным Густавом» и «чумой». Буквально каждый боевой вылет штурмовиков Ил-2 сопровождался боями с истребителями люфтваффе и тяжелыми потерями в летном составе и технике. В начале войны живучесть Ил-2 составляла 8-9 боевых вылетов, а в некоторых частях – 3-4. Летчиков-штурмовиков часто называли смертниками, так как несовершенство летной машины и отсутствие должного прикрытия со стороны истребителей делало их уязвимыми перед вражескими зенитными батареями и атаками «мессершмиттов». Поэтому каждый летчик понимал: рано или поздно его собьют, самолет загорится, и будет ли шанс выжить – неизвестно.
Как рассказывал отец Владимир внуку, на войне атеистов не было. Крестики прятали от замполитов, зашивали в воротнички, летчики перед вылетом тихонько крестились. Штурмовик последних модификаций был двухместным, кроме летчика, полагался еще и бортстрелок. Отец Владимир доверял своему стрелку, тот тоже крестился перед полетом. «Мы друг друга в этом понимали без слов, – признавался отец Владимир. – Никто об этом не знал».

Отец Владимир Шантыко родился в глубинке Белоруссии, в деревне Добромысль. До войны эта территория принадлежала Польше. В крестьянской семье росло шестеро сыновей. Мама, женщина верущая, часто водила ребятишек в храм, дома молилась. Конечно, понимание настоящей веры пришло позже. Когда смерть встала за спиной, вспомнились и поучения матушки, и услышанные молитвы.
– В один из вылетов дед был сбит, – продолжает свой рассказ Андрей Шантыко. – Он вместе со стрелком упал в болото, получил травмы. Когда падали вниз, дедушка пообещал – если останется жив, будет служить Богу. После госпиталя, когда их вылечили, вернулся в полк. А после войны дедушка сдержал свой обет и поступил в Минскую духовную семинарию в Жировичах, на дневное отделение. До этого он долго готовился, потому что трудно ему было все запомнить, во все вникнуть. Делал все втайне, на чердаке читал книги, брал их у старого священника. Отец был против его планов, а дед поддерживал. Вместе с Владимиром в семинарию поступил и его брат Виктор, который также стал священником.
Летчик Владимир Шантыко демобилизовался из армии по состоянию здоровья в 1954 году, в этом же году женился и поступил в семинарию. Рукоположен в сан пресвитера он был в 1956 году и после окончании семинарии в 1958 году направлен в Ростовскую епархию – в деревеньку на берегу Дона. Начался совершенно новый этап жизненного пути бывшего фронтовика. Снова предстояла битва, но уже «не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6:12).

На духовном поле брани

Как правило, священники в советское время долго не задерживались на одном приходе. Не миновала участь постоянных скитаний и отца Владимира. Одно время оказался не у дел – вывели за штат. Чтобы прокормить детей, пошел работать на завод. Но храм не бросал, пел в церковном хоре, читал на клиросе. Встреча с Курским епископом Ювеналием (Тарасовым) благоприятно повлияла на дальнейшую судьбу священника. В 1965 году он принимается в Курскую епархию и направляется в Старооскольское благочиние.
Протоиерей Владимир Шантыко был настоятелем трех храмов: Христорождественского в селе Солдатское, Свято-Троицкого в Старом Осколе и Свято-Никольского в селе Незнамово. Последний приход он считал самым дорогим и важным для себя. Несмотря на то, что здесь он претерпел немало искушений и трудностей, отец Владимир всегда его ощущал своим и всегда стремился сюда. Приход Незнамовской церкви он возглавлял дважды: с 1966 по 1973 и с 1981 по 1993 гг. Селяне запомнили отца Владимира как деятельного, «добычного» батюшку. Его активная натура, сильный характер, сформированный армейской дисциплиной и сражениями с врагом, проявлялись на каждом месте служения. Долгие время богослужения в селе Солдатском проходили в тесной колокольне, которая сохранилась от трехпрестольного Христорождественского храма. Когда отца Владимира назначили на приход, он сумел пристроить к колокольне трапезную часть, чем сразу увеличил площадь храма. В советское время для другого священника подобная инициатива привела бы к серьезным последствиям, но отец Владимир был фронтовиком и человеком бесстрашным, ему многое прощалось.
В 1966 году отец Владимир становится настоятелем Свято-Никольской церкви и сразу принимается за преобразования. Необходимо было возрождать и внутреннюю жизнь общины, и внешнее благолепие храма: за годы хрущевских гонений на Церковь все пришло в плачевное состояние. С помощью прихожан он проводит капитальный ремонт здания с реставрацией купола. Внутри меняются полы, красятся стены, для росписи приглашаются студенты иконописного отделения из Свято-Троицкой Лавры. Евангельские сюжеты, написанные с большим мастерством, украсили трапезную часть и притвор. К сожалению, до настоящего времени они не сохранились. Благочинный протоиерей Анатолий Богута в отчете за 1966 год указывает: «храм по сравнению с тем, каким он был несколько лет назад, находится в отличном состоянии».
С жителями Незнамово батюшка устанавливает самые теплые отношения. В 1971 году председатель сельсовета характеризует настоятеля Незнамовской церкви как человека любознательного и активного читателя библиотеки, который интересуется политической и военнопатриотической литературой. Председатель подчеркивает, что законов о религиозном культе священник не нарушает и «с женщинами разговаривает на любые темы, но никак не на религиозные». Обладая широким кругозором, имея прекрасное образование и опыт крестьянской жизни, отец Владимир действительно мог общаться с людьми на самые разные темы. С колхозниками поговорит об урожае и надоях, с учителями – о воспитании детей, с атеистами – о вере.
– Вот ты говоришь, я поп, – увещевал он молодого человека, который бесцеремонно тыкнул старому священнику. – А знаешь, что означает слово «поп» – это пастырь овец православных. Вот так-то, милый.
Как вспоминает Мария Алексеевна Базарова, батюшка был хороший, отзывчивый, всегда помогал. Когда отца Владимира перевели в Солдатскую церковь, незнамовцы приезжали к нему на службы. Ездили люди и к владыке Ювеналию просить, чтобы вернули отца Владимира.
– Батюшка хорошо служил, мне нравилось, всегда все понятно, всегда хорошие проповеди говорил, – отзывается с любовью о бывшем настоятеле Мария Спиридоновна Базарова. – Идет по деревне, со всеми поздоровается, спросит каждого, как дела. Все ему интересно.

Но доброта отца Владимира не превращалась в попустительство, к службе и порядку в храме он относился ревностно. Если увидит грязь, заставит несколько раз перемывать. Не пускал в храм девушек в модных брючных костюмах и густо накрашенных. Зато свою «старую гвардию» очень уважал и ценил. В алтаре отцу Владимиру долго помогала добродушная бабушка Марфа. Была ли она в тайном постриге – неизвестно, но все называли ее монашкой. Она была незамужней, молитвенной женщиной, поэтому владыка разрешил ей прислуживать в алтаре настоятелю – мужчин тогда в церкви практически не было. Отец Владимир всегда проводил частную исповедь, даже в большие праздники, несмотря на то, что собиралось множество народа. Милиция не мешала, на территории храма никого не трогала. А если кто-то из работников органов пытался превысить полномочия, отец Владимир мог и на место поставить – сказывался прямолинейный характер летчика-штурмовика.
Конечно, идеальных условий никогда не было. На клиросе долго не было квалифицированного псаломщика, поэтому батюшка сам выходил читать и петь.
Возникала в церковной среде и зависть, и вражда. На настоятеля писали кляузы в милицию, в епархию, обвиняли его в пьянстве, в плохом исполнении служб, грубости и даже в рукоприкладстве. Но проверки показывали: жалобы – сплошной наговор. В 1982 году благочинный Старооскольского округа протоиерей Анатолий Богута после очередного разбирательства пишет: «Расследование показало, что жалоба не соответствует действительности. Настоятель служит хорошо, не спешит, выполняет все просьбы верующих… Никаких замечаний в его поведении я привести не могу».

– Отца Владимира с моим папой связывали близкие дружеские отношения, и мы часто встречались, – вспоминает протоиерей Александр Богута. – Встречались не по каким-то служебным надобностям, а просто приезжали в гости. Тем более, что я дружил с его сыном – Михаилом. Незнамово в 70-е годы было даже не пригородное село, а небольшая деревушка – скоростного трамвая и ОЭМК еще не было. И выезд туда для нас, детей, каждый раз становился своеобразным путешествием, приключением. Зимой, когда лед застывал, ездили кататься на коньках. Отец Владимир к детям относился по-доброму. Он был мужчиной серьезным, слов на ветер не бросал, но к нам относился снисходительно, несмотря на все наши шалости. Когда я пришел сюда священником, совсем по-другому воспринял отца Владимира. Его очень уважали. Отец Владимир был бывший фронтовик и совершенно никого и ничего не боялся. Высказывания были резкими, справедливыми, но на исповеди он был человеком добрым и прощающим. И люди это ценили.
В 1989 году с благословения архиепископа Ювеналия (Тарасова) протоиерей Владимир начинает возводить дом для священника и здание для крещения. Развернуть строительство возле храма позволил принятый на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1988 года новый «Устав об управлении Русской Православной Церковью». До этого все попытки были неудачны. Новый Устав определял настоятеля председателем приходской общины и позволял ему проводить самостоятельную финансово-хозяйственную деятельность. До этого духовенство фактически было отстранено от руководства приходами, а юридически – и вообще от самих приходов. Теперь же приход получил возможность арендовать, строить и покупать в собственность дома и помещения для своих нужд.
– Для Незнамово отец Владимир был свой человек – добрый, хороший, мужественный, сильный, – рассказывает прихожанка тех лет Ираида Петровна Порохова. – Всех он знал, и его все знали. Народу было много всегда, люди приезжали с новой части города. Помню, как на Пасху мы стояли вокруг храма и освящали куличи с яйцами – батюшка был такой уже худенький, но подошел, все освятил. Подошел ко мне, пристально посмотрел в лицо, а я уже знала, что он болен, подумала: какой мужественный человек – слабый, больной, а не бросает службы. Он служил, пока ноги его еще держали.
В начале 90-х война напомнила отцу Владимиру о себе старыми ранами – покалеченные ноги стали отекать, синеть и перестали слушаться. Врачи предлагали ампутацию, но стойкий фронтовик отказался, надеялся, что еще встанет и будет служить Богу.
– Когда батюшку положили в ЦРБ, мы навещали его с одной прихожанкой – в то время она работала медсестрой в Хорошилово, а сейчас монахиня – он уже не вставал, – продолжает свой рассказ Ираида Петровна Порохова. – Последний раз, когда мы говорили с ним, была сильная засуха. Он говорит: «Ираида, видел сон: Николай Угодник мне сказал – как пойдет первый дождь, я умру». Все так и случилось – после долгой засухи пошел дождь. И нам сказали, что батюшки нет…
27 августа 1993 года протоиерей Владимир Шантыко отошел ко Господу.
После окончания войны на службе у Церкви появился «военный призыв»: бывшие солдаты, сняв гимнастерки, облачились в священнические ризы и монашеские рясы. Отец Владимир был из такого призыва, свой обет Господу он исполнил до конца. Страна отметила его боевые заслуги орденами и медалями, Церковь наградила за труды крестом с украшением и орденом святого равноапостольного князя Владимира, а люди одарили доброй молитвенной памятью.

Светлана Воронцова

Материалы из личного дела протоиерея Владимира Шантыка предоставил иерей Виктор Тишин, клирик храма преп. Сергия Радонежского.

   По военному призыву на службу Церкви и Богу

      г.Старый Оскол
      2015