Пасхальный день
Василий Яковлевич Ерошенко (12.01.1890 – 23.12.1952) прожил интересную, полную опасностей и приключений жизнь. Судьба В.Я. Ерошенко потрясает каждого. Ослепший в четыре года мальчик из крестьянской семьи, жившей в российской глубинке, становится писателем-публицистом, поэтом-сказочником, музыкантом, тифлопедагогом, путешественником, этнографом, известным во многих странах Западной Европы, Востока и Азии. История жизни и творческой деятельности Ерошенко – живая легенда и яркий пример для всех.
Перед Вами рассказ Ерошенко, который он написал в Японии в 1916 году. Находясь далеко от родного дома, наш земляк ни на минуту не забывал свою малую родину, помнил свою семью. Каждый эпизод из детства был ему дорог.
Сегодня праздничный день Воскресения Христова.
Вечером я вместе с Акита-сан и двумя-тремя другими друзьями ходил смотреть Пасхальную Всенощную службу в соборе Никорай-до в Суругадай.
Акита-сан сказал, что служба великолепна, но для меня она, по сравнению со службами в России, бесцветна и неумела, лишь напоминала настоящую.
Я ведь помню службы, которые были чудесны.
Благодаря этим службам сердце становится великодушным и преисполняется радостью, которой уже никогда и нигде не позабудешь.
Но разве такие службы где-то действительно были?
Нет, наверно, не было.
Наверно, это был сон. Люди часто и с легкостью видят сны.
Сегодня дома никого больше нет. Я совсем один. Снаружи слышен шелест дождя. Дождь идет со вчерашнего дня, не переставая. Это пасхальный день.
Отчего же так саднит в груди? До слез…
Но я не плачу. Уже и слез нет, чтобы плакать.
Я ведь уже не ребенок…
Сейчас в отцовском доме все родные. Надев красивые одежды, собрались в самой большой из комнат.
Отец, говоря «Христос Воскресе!», поочередно христосуется с каждым. А затем и матушка, говоря «Христос Воскресе!», награждает каждого поцелуем. И вот все сестры и братья многократно целуют друг друга, радуясь.
Затем все садятся вокруг стола. Перед каждым накрыто угощенье – разные красные яйца, пасхальный кулич и другие вкусные яства.
Между отцом и матушкой пустой стул. Для всех этот стул означает, что кого-то ждут, словно кто-то еще не пришел.
Отец спокойно встал, а затем, обращаясь к стулу, сказал: «Вася-сан, Христос Воскресе!»…
Ах, мне слышится его голос.
Рядом со мной кто-то горестно вздыхает.
Но нет, никого нет.
И в доме никого больше нет.
Я ведь совсем один, наверно, это шум дождя…. Отчего же так саднит в груди?
До слез… Но я не плачу.
Уже и слез нет, чтобы плакать.
Не ребенок ведь…
Когда-то я встречал Пасхальный день вместе с родителями, братьями и сестрами.
Но я уже думаю об этом, словно о грезах.
В этих грезах я будто пытаюсь попасть в то время в одинокой усадьбе в глухой деревне, где я, уснув от запаха яблонь, сплю под яблоней.
Жаркие лучи солнца, плеск лодок на маленькой речушке, громкое жужжание пчел навевают приятные сны.
Люди легко и часто видят сны….
На околице моей родной деревни большой сосновый лес. Сегодня братья и сестры с друзьями идут туда играть. Таков пасхальный обычай.
Нагретые весенним солнцем сосны благоухают. Все парами спокойно идут, гуляя среди сосен, слышно, как с неба, приближаясь, льется веселый звон большого церковного колокола.
Парни и девушки весело играют на опушке леса, где вывешены большие качели.
Ах, я слышу милые голоса вас всех.
Обращаясь к моей старшей сестре, спрашиваю: «Почему же Вася-сан не вернулся домой праздновать Пасху со всеми?»
Ах, кто-то рядом со мной горестно вздохнул.
Нет, никого больше нет.
В доме больше никого.
Я совсем один.
Кажется, по-прежнему шумит дождь….
До слез… Но я не плачу.
Уже и слез нет, чтобы плакать.
Я не ребенок…
Раньше в Пасхальный день и я тоже вместе с братьями, сестрами и друзьями ходил играть в сосновый лес.
Тогда каждый из вас брал меня за руку, я говорил: «О лице человека, которого люди не могут /видеть/ воочию, говорят, как о безобразном, но я так не думаю».
Сегодня утром ты давал мне пасхальный поцелуй, ведь в это время я хорошо разглядел твое лицо.
«Итак, людей заблуждающихся можно понять», – когда я говорил это, все весело смеялись.
Но вот уже Мария, кажется, ждет «бабушкиных сказок».
Эта бабушка с рождения и до смерти жила в маленьком земляном доме, но рассказывала о пышных больших беломраморных дворцах.
Бабушка всю жизнь прожила в несчастье и бедности, но в холодный зимний день рассказывала нам, малышам, сидевшим возле теплой печи, сказки о прекрасном царстве счастья.
Я уже тогда удивлялся, откуда же бабушке известны такие чудесные слова, откуда она так прекрасно об этом знает.
Еще и теперь я считаю это чудом.
Ведь та бабушка, даже возведя из слов большой беломраморный дворец, царское блаженство видела только во сне и грезах. Люди часто и с легкостью видят сны.
Сегодня мой отец, как и каждый год на Пасху, сказал: «Нужно пойти поклониться могилам покойных деда и бабки, прочей родне», и родные пойдут туда.
Там все поочередно, говоря: «Христос Воскресе!», приложатся к темным крестам, стоящим на могилах.
Затем убирают эти могилы красивыми цветами, кладут и оставляют сверху красные яйца.
Ах, там могила моей младшей сестренки Кати.
Однажды младшая сестренка и я плакали вместе.
Теленок Рома съел столько зерна, что чуть не умер, и люди для его спасения должны были пустить ему кровь, сделав небольшой надрез на ухе.
И мне, и Кате невыносимо хотелось пойти посмотреть на это удивительное событие, а моя сестренка Поля, оставив нас дома, сделала это сама. Ах, плутовка!
Моя сестренка Катя умерла шестилетней.
Она умирала от дифтерии, страшно мучась от удушья, и все смотрела в окно, лежа на руках у матери.
Младшая сестра ждала возвращения отца из дальнего городка.
– Матушка, отец, верно, принесет мне что-то в подарок, – все переживала она, сгорая.
– Матушка, как ты думаешь, кого отец любит больше всего? – все спрашивала она мать.
Она умерла через час после возвращения отца.
Говорят, в миг смерти она улыбалась.
Ведь у отца был для нее самый прекрасный подарок, и по нему Катя поняла, что отец любит ее больше всех.
Хоть и измученная, Катя все время улыбалась, уходя на тот свет.
Для чего, зачем она ушла на тот свет, я в то время еще не понимал. Да и теперь еще я этого не понимаю.
С тех пор отец каждый год в Пасхальный день идет на ее могилу; сидеть на могиле Кати, беседуя с ней о чем-то, вошло у него в привычку.
И сегодня тоже отец, сидя на этой могиле, думает о чем-то.
Все собираются поблизости, ожидая этого разговора.
Отец сказал: «Катя-сан и Вася-сан не вернулись назад из дальних стран, чтобы встретить Пасху. И говорят, что из этих стран сюда уже нельзя возвратиться».
Ах, кто-то плачет рядом со мной.
Нет, больше никого нет.
В доме никого больше нет.
Это все тот же шум дождя.
О Боже, когда же кончится этот дождь?
В.Я. Ерошенко
Перевод с японского Ю. Патлань
Составила Татьяна Новикова, заведующая Домом-музеем В.Я. Ерошенко в селе Обуховка Старооскольского округа