Однажды ночью
Весь вечер Воздвижения мы разглядывали фотографии, которых у брата Геронтия накопилось великое множество из различных путешествий и паломнических поездок. Братья-иноки отправили меня и Лиду спать, разложив два мягких кресла, сами же остались тихо совершать свое долгое молитвенное правило. Кресла были удивительно мягкими, и я быстро провалился в безмятежный и крепкий сон.
Проснулся я от какого-то тревожного шепота. В сумраке комнаты, освещенной огоньком мерцающей свечи, виднелись три странные человеческие фигуры. Они были полностью одеты в черное: под остроконечными капюшонами скрывались лица, на спине и груди были изображены кресты и черепа, обрамленные таинственными надписями и знаками. В руке одного из них был нож и рулон клейкой ленты.
– А давайте ему рот заклеим, – прошептал один голос.
– Сперва лучше руки замотать, чтоб не сопротивлялся, – прошептал другой.
– Слышите? – прошептал третий.
– Ничего не слышим, – отозвались его собеседники.
– И я не слышу; кажется, проснулся этот храпун и тихо слушает нас.
Фигуры в черном повернулись ко мне. Я не выдержал и закричал: «Помогите!»
– Тихо! Тихо! Лиду разбудишь! – раздался из темноты голос брата Геронтия. – На вот водички попей. Ну и храпишь, доктор Ватсон, – громче трактора! Да и мы помолиться не можем спокойно. Попей водички. Помогает.
– Так это вы!!! Господи, как я испугался! А почему одежды такие странные? Ку-клукс-клан самый настоящий!
– Схимники мы. Обычные. И одежды наши как у всех схимников. Всё-всё. Спи.
– А вы?
– А нам молиться нужно.
Утро выдалось солнечным. Брат Геронтий на кухне уже варил кофе, когда я открыл глаза, досмотрев свой последний сон. Проснулась и Лида.
– Как ароматно пахнет, дядь Ген! А мне такой сон сегодня снился… – Лида обвела нас взглядом. – Я слышала во сне голоса, которые хотели кого-то связать, а потом крик о помощи. И голос был похож на твой, Шурик. Надеюсь, не ты кричал?
Брат Геронтий не выдержал и громко рассмеялся.
– Доктор Ватсон – человек смелый, чего бы ему на помощь кого-то звать. Садитесь лучше оба кофе пить. Сегодня с шоколадом и сливками. И яйца всмятку.
– А где же Леонтий и Онисим Или они кофе не пьют?
– Ушли уже. По кельям своим соскучились. Помолились и, получив благословение, ушли.
Кофе был вкусным, как и всегда. Признаться, у брата Геронтия всегда все бывает невероятно вкусным: и чай, и кофе, и даже яйца всмятку кажутся каким-то ресторанным блюдом. Мы с Лидой за обе щеки уплетали этот простой монашеский завтрак.
– Брат Геронтий, а кто такие схимники? И зачем на их одежде нужны черепа? Страшно видеть их, честное слово! Особенно в темноте. Как будто тайный орден какой-то или клан.
– Фильмов ты пересмотрел, доктор Ватсон. Признавайся, ужастики смотришь по ночам, да? Но лечить лопатой сегодня тебя я не буду – настроение у меня хорошее. А схимники, друже, всё те же монахи. И дают всё те же самые обеты: послушания, нестяжания и целомудрия. Надевая одежды великой схимы, мы усугубляем свои подвиги, вновь напоминая самим себе о цели своей жизни. «Аз язвы Господа моего Иисуса Христа на теле моем ношу», – так написано на наших облачениях.
– Язвы? На теле?
– Да, друже. Скорбями и болезнями спасаемся, иных подвигов не имея. Слабы мы по сравнению с древними иноками.
– А черепа? А странные знаки?
– Череп – это голова Адама. На месте распятия Христа, на горе Голгофе, – там был погребен, по преданию, первый человек. А тайные, как ты говоришь, знаки совсем не тайные. Копье, трость с губкой, полной уксуса, петух, кричавший в момент отречения Петра, мешочек с тридцатью сребрениками – всё это символы страдания Христова за весь человеческий род. Каждый инок должен помнить и о том, зачем пришел Христос на эту грешную землю, и о том, зачем он сам принял на себя этот тяжкий крест Христов и отрекся от мира.
После завтрака я попрощался с братом Геронтием, еще раз пожелав ему как имениннику всяческих благ, и, улыбнувшись на прощанье Лиде, отправился в раздумьях домой. «Храплю я, так и быть; но зачем же нож и клейкая лента? Ох и схимники! Ох и схимники!»
Монах Илия (Каунников)
