Ножичек-паломничек
Накануне праздника Троицы я снова посетил брата Геронтия. Должен заметить, во время этих теплых встреч брат Геронтий всегда рассказывает что-нибудь необычное из своей монашеской жизни и непременно угощает ароматным чаем. Так было и на этот раз. Мы расположились в тени большой раскидистой яблони, которой, по утверждению брата Геронтия, минуло уж более полувека. Под яблоней было устроено некое подобие мангала и печи одновременно, где в золе прогоревшего костра запекалось несколько картофелин. Саму же золу брат Геронтий использовал как удобрение для все той же яблони.
– Какой вкусный чай сегодня у тебя, – похвалил я горячий напиток хозяина.
– Скажешь тоже, – усмехнулся в ответ брат Геронтий, поглаживая беззаботно бороду, – листья смородины да мяты немного.
– Значит, все дело в мяте?
– Все в ней. Вон она, растет в тени у забора – мой маленький чайный секрет. Хочешь картошечки? Ароматная, только из костра. Как в детстве.
– Спрашиваешь тоже. Конечно хочу!
Брат Геронтий аккуратно достал из золы горячие, слегка подпаленные углями картофелины и разложил их на миске. Затем достал небольшой складной ножичек, разрезав картофелины на несколько частей. Затем разделил напополам и сам ножичек: в одной половине оказались нож и ложка, а в другой – вилка и штопор.
– Держи! Тебе – половину с вилкой, как гостю, а мне – с ножом, как хозяину!
– Экий ножичек у тебя интересный! Где ж ты взял эту мечту туриста? А блестит – будто новенький!
– У этого ножичка, братец, история сродни моей биографии. А встретились мы с ним на одном из рынков. Иду – смотрю, а он продается. Ну, думаю: «Куплю!»
– Так а что ж тут сродни твоей биографии? Тебя на рынке не продавали, кажись.
– Давай-давай, шутник, жуй картошечку, пока не остыла. А я буду рассказывать. Ты ведь за рассказами пришел? И не отпирайся даже – знаю я твои проделки. Потом запишешь еще их да опубликуешь, словно я Шерлок Холмс, а ты доктор Ватсон. Купил я, значит, этот ножичек. И так он мне понравился, таким он удобным и практичным оказался, что стал я его брать с собой во все поездки. Ездил я раньше много по святым местам, вот и прижились в моем рюкзаке молитвослов да этот ножичек. Я его даже в шутку назвал «ножичек-паломничек». Афон, Грузия, святыни России и Украины, Белоруссии и Эстонии… Верный спутник в далеких странствиях. Везде со мной побывал мой «паломничек». Можно сказать, сроднились мы с ним. Чуть ли не к мощам святых вместе прикладывались. Я повсюду с рюкзаком, а он в рюкзаке лежит, сопровождает меня. Все обеды и ужины наши были. Вот и сейчас с ним вместе едим картошечку да тебя потчуем.
– А что же ты видел в своих паломничествах, брат Геронтий? Раз уж столько объехал, значит, много и видел, и слышал. Службы, наверное, посещал долгие молитвенные на Афоне. Вот я сам как в храм ни зайду, одолевают меня соблазны – то хор поет как-то по-концертному, то женщины в обтягивающих одеждах стоят передо мной, а порой и вовсе с непокрытыми головами или, что еще хуже, с открытыми плечами да ногами.
– Службы, говоришь? На Афоне они благодатные, не то слово. Долгие. Ночные. При свете только лампад – даже свечей нет в храмах афонских. Только большинство обителей на Святой Горе греческие, непонятны эти службы нам. Только в русском монастыре и помолишься по-настоящему. Да и распевы восточные чужды нашему сердцу. А на «концертные» службы у нас в храмах не серчай. У каждого в душе есть свои струнки. Не коснулась эта музыка твоей души – обязательно коснется чьей-либо еще.
– А женщины? Как быть с этим искушением?
Брат Геронтий строго посмотрел на меня.
– Ты зачем, окаянный, в храм ходишь? Молиться или женщин разглядывать? Ох уж эти миряне! Ну стоит себе баба глупая, пришла в храм в чем придумала. Нарядная, красивая. К Богу ведь тоже пришла. Стоит. Молится как знает и тебя не трогает. А ты? Ты ведь тоже молиться пришел? Вот и молись! Пройди и встань на шаг вперед или в сторонке, отведи глаза от своего искушения. И будет тебе счастье.
Я молчал, не зная, что ответить, будто нахулиганивший школьник.
– Давай-ка я тебе еще картошечки положу, – произнес, смягчив тон, черноризец. – Эх, ножичек-паломничек, сколько мы с тобой по свету колесили… – и мой друг монах мечтательно вздохнул.
– Ну, брат Геронтий, скажешь тоже! Паломник ты знатный, конечно, но кое-где, мне кажется, привираешь. Кто ж тебя с ножичком то пустит за границу?
– Ну уж нет! Вот было дело лет эдак 15 назад, ехал я с несколькими маститыми протоиереями на Афон. Вот у них-то и отобрали ножи! Потому как обычные были. А мой складной, видимо, пограничникам неинтересен был. Так и побывал мой ножичек и на Афоне, и в Киеве, и в Почаеве, и в Мцхете и много еще где. Так сказать, намоленный ножичек. Только четок в нем встроенных не хватает для полного монашеского счастья.
– А в чем же счастье твое, брат Геронтий? – Счастье есть в том, что Бог рядом. Так и запиши, «доктор Ватсон», так и запиши…
Монах Илия (Каунников)
