Люди студеного века: Валентин Распутин и Вадим Кожинов на фоне Ф. М. Достоевского

Мне хочется рассказать о горячих душой людях студеного XX века, попытавшегося заморозить в России и веру, и совесть, и честь.
Валентин Григорьевич Распутин (1937 – 2015) был обыкновенным русским писателем, а Вадим Валерианович Кожинов (1930 – 2001) – литературоведом, русским литературным критиком и историком. «Но позвольте», – вполне по праву может сказать иной читатель, – «Распутин и Кожинов родились, выросли и состоялись как профессионалы в СССР. И надо говорить о советских писателе и критике». На эти слова имеется достаточно серьезное возражение. Православному русскому философу Александру Сергеевичу Панарину (1940 – 2003), младшему современнику В. Г. Распутина и В. В. Кожинова, принадлежат следующие строки: «Кто знает, каким бы оказался типичный советский человек, не случись его не совсем идеологически запланированной встречи с высочайшими образцами родной национальной классики… Где, в самом деле, вырос советский человек: на фабрике, в переполненных коммунальных квартирах, в системе политучебы или в дворянской усадьбе, где мучились мировыми вопросами герои Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Чехова, Толстого?
…Пушкин посвятил всю нацию в дворянское достоинство: его чувство свободы и чувство чести стало национальным достоянием».
Коренной сибиряк Валентин Распутин – выходец из простонародной семьи, и житель столицы Вадим Кожинов – типичный московский интеллигент, каждый в свое, отпущенное Богом время, испытали серьезнейший духовный перелом, проникнувшись христианским духом русской литературной классики, и прежде всего с творчеством Федора Михайловича Достоевского. А от Достоевского и до Православия недалек путь лежит. Придя же к православному христианству, человек вольно или невольно отстает от советскости, выходит из тени интернационалистской Вавилонской башни и обретает русскость в образах Святой Руси и Китеж-града.
Надо отметить, что в Советском Союзе Распутин и Кожинов отнюдь не принадлежали к диссидентам, ратовавшим за капитуляцию перед Западом. И обижаемы советской властью они не были. И издавали их, и даже награждали. Правда, в андроповском КГБ за Кожиновым постоянно висело подозрение в «русизме», а Валентина Распутина литературные советские круги числили по разряду«писателей-деревенщиков» (помилуйте, товарищи, когда космические корабли бороздят просторы Вселенной, писать о Саянской сельской глуши, неурядицах житейских в передовом колхозе и т. д., фи, как непрогрессивно!).
Почему же Кожинов и Распутин повернули от СССР к России? Вроде бы и причин чисто материалистического свойства не имелось. Здесь виноват оказался, как всегда, нет, не Пушкин, а Достоевский.
Собственно, любовь к классической русской литературе у Вадима Кожинова возникла из его исследований по теории романа. Пройти мимо Достоевского он просто не мог. Вадим Валерианович в 60-е годы прошлого века разыскал в Саранске опального философа М. М. Бахтина, подружился и добился выхода в печать его книги о Федоре Михайловиче Достоевском (1963). Сам же Кожинов выпустил в 1970 году труд «Преступление и наказание» Достоевского». Кожинов считал, что русская литература, как и российский исторический процесс – это единство, сохранявшееся на протяжении столетий: «…Для человека, действительно изучившего историю России и ее культуры, не подлежит никакому сомнению, что русская литература XIX столетия – естественный плод тысячелетнего развития, и ствол, на котором пышно разрослась в прошлом веке поразившая весь мир крона, существовал уже в X-XI веках, когда были созданы русский богатырский эпос, «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, «Сказание о святых Борисе и Глебе». В этих творениях уже ясно воплотились те основные духовные начала, которые имели решающее значение для творчества Пушкина и Гоголя, Достоевского и Толстого…».
Статья же «Творчество Илариона и историческая реальность его эпохи», вышедшая в 1988 году в журнале «Вопросы литературы», и полемика вокруг нее подстегнула интерес широкой публики к литературе Киевской Руси.
Отдельной строкой в жизни В. В. Кожинова надо бы прописать его борьбу за восстановление Оптиной пустыни.
Кожинов принимал активнейшее участие в возрождении «Общества охраны памятников истории и культуры». В 1968 году это общество провело в Великом Новгороде конференцию «Тысячелетние корни русской культуры». С одним из докладов там выступил Вадим Валерианович. В частности, он сказал: «Мы наконец, кажется, уяснили для себя совершенно ясно и неопровержимо, что архитектура древних храмов и живопись икон – это произведения, в которых воплотилось целостное мироощущение народа… Но до сих пор как-то не признано, что подлинная культура и культура именно целостная, воплощающая дух народа, содержится и в том, что можно назвать православной литургией, тем действом, которое совершалось в бережно сохраняемых нами стенах… Поэтическая стихия православной литургии оказала громадное воздействие на новую русскую культуру. Достаточно упомянуть о таком гениальном пушкинском произведении, как «Пророк», которое, безусловно, исходит из той древней культуры и возвращает нас к действу, совершавшемуся в древнерусских храмах, действу, для совершения которого они и были построены, чтобы служить как бы тем телом, в котором осуществляется напряженная духовная жизнь».
Из-за таких идеологически чуждых коммунистическому строю в СССР слов материалы конференции не издавали вплоть до 1972 года.
Работая в редакции журнала «Наш современник», Кожинов сумел продвинуть публикации статей Л. Н. Гумилева. Сам же Владимир Валерианович активно пропагандировал на страницах журнала русскую историю, Православие и, конечно же, русскую поэзию, рассказывая об авторах как дореволюционного, так и советского периодов.
Отношение к Православию у Кожинова интимное, теплое, тихое. Сам Вадим Валерианович признавался, что очень любит небольшие храмы. Известен рассказ его знакомого и коллеги Александра Дорина о том, что, разыскивая Кожинова по какому-то важному делу, он нашел его молящимся в одиночестве в древнем московском храме преподобного Симеона Столпника на Поварской. В последние годы жизни прихожанином этого храма являлся Николай Васильевич Гоголь, и здесь же венчался знаменитый русский писатель С. Т. Аксаков со своей невестой. Для Кожинова, исследователя литературы и православного человека, данные факты были отрадными.
Кожинова тянуло к истории России, которую он не мыслил без Православия. Он писал: «..Монастыри, как явствует из любых объективных исследований их истории, были подлинными творцами духовной жизни страны и, одновременно, культуры во всем ее объеме – от строительной, зодческой деятельности высшего тогдашнего уровня до творчества в слове – опять-таки в высшем его выражении».
Ушел ко Господу Вадим Валерианович для родных и друзей неожиданно, хотя и болел. Последним местом упокоения Кожинова стало Введенское кладбище, где похоронены также и писатель Михаил Пришвин, и философ Михаил Бахтин.
От Кожинова нам остались его книги, наполненные русским духом и верой: «Размышления о русской литературе», «Тютчев», «История Руси и русского слова», «Грех и святость русской истории» и др. Ему принадлежит более 30 крупных трудов и множество статей, посвященных теории литературы, русской литературе и истории. Его работы переведены на 12 языков мира и изданы в США, Великобритании, Израиле, ряде славянских стран.
Валентин Распутин шел несколько иным путем, чем Кожинов. Он в 1967 году выпустил две свои небольшие вещи: «Василий и Василиса» и «Деньги для Марии», позже – «Прощание с Матерой» (1976), которые, если угодно, переполнены «достоевщиной» и трагизмом в стиле великого писателя на фоне обыкновенной человеческой жизни. Распутину удалось в «Деньгах для Марии» показать холод и бездушие XX века не слабее, чем это сделано в произведениях Достоевского. «Деньги для Марии» можно было бы назвать «Наказание без преступления», а главного героя повести Кузьму – Анти-Раскольников. Кузьма готов стать и «тварью дрожащей», и побирушкой, и кем угодно ради любви к жене и семье, но он никогда не убьет «старуху-процентщицу».
В. Г. Распутин пережил Кожинова почти на 14 лет. Хотя друг друга они и знали, но вряд ли имели более значимые приятельские отношения. Их объединяла любовь к России и Православию. И в данном случае Распутин продолжал дело Кожинова уже в XXI столетии, встав на защиту русской истории и Русской Православной Церкви перед лицом СМИ и либеральной антицерковной общественности. Распутин отлично видел, что происходит в России второй половины XX – начала XXI вв.: «Церковь освобождена от теснений, но отдана на растерзание всем, кому она мешает. Православие стараются расколоть, растлить и обезобразить с помощью «свобод». Этим и сейчас занимаются вовсю, против него еще больше будут стянуты все воинствующие силы.
В грязном мире, который представляет из себя сегодня Россия, сохранить в чистоте и святости нашу веру чрезвычайно трудно. Нет такого монастыря, нет такого заповедника, где бы можно было отгородиться от «мира». Но у русского человека не остается больше другой опоры, возле которой он мог бы укрепиться духом и очиститься от скверны, кроме Православия. Все остальное у него отняли или он промотал. Не дай Бог сдать это последнее».
Данная цитата звучит совсем уж по Федору Михайловичу Достоевскому.
Скончался Валентин Григорьевич Распутин во сне 14 марта 2015 накануне дня рождения и был похоронен в Знаменском монастыре г. Иркутска.
Вспоминая Распутина, Кожинова и Достоевского, задумываешься над тем, какой бы они дали совет всем нам, живущим в современной России, обдуваемой холодными леденящими ветрами духовного безразличия и сердечной усталости?
И ответ приходит сам собой: «Держаться вместе до тех пор, пока произойдет общественное отрезвление, поскольку в горячке да во взаимных обличениях разумного решения быть не может. А там – как будет соизволение Божье и народное» (В. Г. Распутин).
Держаться под сенью Матери-Церкви, ибо глава ее – Господь наш Иисус Христос любит человеческий род и никогда не бывает к нам безразличен и тускл.
Крест Голгофы красноречиво свидетельствует об этом…

Александр Гончаров

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

97 − = 93

АРХИВ ГАЗЕТЫ