Любитель рифм
Брат Геронтий стоял посреди грядки и, размахивая руками, что-то вдохновенно декламировал. Его лопата стояла рядом и будто была слушательницей этой выразительной речи. Я неслышно подкрался к нему на цыпочках со спины и прислушался. Черноризец читал стихи. Казалось, он никого и ничего не замечал вокруг. Вдруг брат Геронтий остановился и произнес: «Ну что, доктор Ватсон, нравится тебе мое творчество?»
– А ты откуда обо мне узнал, Божий старец? Я ни единым звуком не выдавал себя. Или ты и спиной видеть можешь? Или ангелы тебе сказали об этом?
– Вот огрею тебя лопатой за шутки твои глупые! Тень твоя рядом с моею сказала мне об этом.
– Ты что, ты что! Не надо лопатой!
– Не буду, мне же лопату жалко, – хитро засмеялся брат Геронтий. – Бери-ка тоже лопату, покопаем немного. Посадим вот тут фундук, а там голубику, да удобреньице им внесем. Представляешь, как Господь премудро все устроил? Весь этот большой и прекрасный мир он дал нам, людям, во владение. И учит нас Господь любить этот мир, словно свой дом, и заботиться о нем, и радоваться плодам трудов своих.
Посадив кустарники, мы уселись на небольшую лавочку у крыльца. День был солнечным. Дул теплый ветерок. Природа просыпалась от зимней спячки.
– Брат Геронтий, а прочитай мне что-нибудь из своего творчества, – попросил я инока, – я ни разу не слышал, чтоб монахи писали или читали стихи.
– Не только, друг мой, монахи. Такие святые, как святитель Иоасаф Белгородский, святитель Игнатий (Брянчанинов), преподобный Варсонофий Оптинский, преподобномученица Мария (Скобцова), были прекрасными поэтами своего времени. Однажды попробовал и я написать стихи, вдохновившись ими. С тех пор понемногу и сочиняю. Для души, так сказать.
– Ну не томи же, старец. Брат Геронтий встал, расправил плечи, немного для порядка кашлянул и начал читать:
В минуты заката
Над тихой рекою
Уходит куда-то
Все с тихой водою:
Уходят печали,
Уходят невзгоды,
Что с нами бывали
В минувшие годы.
Уносит далеко
Их солнце куда-то,
Их топит глубоко
Вода безвозвратно.
Ты в эти мгновенья
Забудь все обиды,
Оставь все сомненья.
Пусть очи открыты
Твои: над водою
В минуты заката
Порхает порою
Архангел крылатый.
– Как красиво! Ты просто гений, брат Геронтий!
– Гений среди удобрений! Ха-ха-ха! – рассмеялся инок. – Ну какой я гений? Любитель рифм, да и только.
– А еще что-нибудь прочтешь?
Брат Геронтий задумался на мгновение, почесал бороду и сказал: «Знаешь, бывает так, что я не знаю: сам ли я пишу стихи или они рождаются свыше. Одно знаю: писать стихи – большой дар, который не должен пропасть, впрочем, как и другие дары, данные человеку Богом. Однажды я переложил на стихи 138-й псалом. Но мне кажется, что это было дано именно свыше. Эти строки внезапно рождались сами, по прочтении оного псалма, и мне лишь оставалось их записывать на первом попавшемся листе бумаги».
Ты испытал меня и знаешь,
Когда сажусь, когда встаю.
Мои Ты мысли созерцаешь,
Один Ты знаешь жизнь мою.
И мысль моя еще незрела,
Не произнес ее язык,
Или задумал кое дело –
Моей Ты жизни каждый миг,
О Боже, знаешь, без сомненья.
И невозможно мне познать
Твое всевéденье. От зренья
Мне невозможно убежать
От Твоего: взойду на небо –
Ты там; с зарею ли уйду
На моря край иль, где б я
ни был –
Везде Ты, Боже. И в аду,
И в тьме кромешной,
и повсюду.
Среди вседневной суеты
Тебя я, Боже, не забуду.
Проснусь – и знаю: рядом Ты.
И испытай меня Ты снова –
На том ли я стою пути?
Сними с меня греха оковы,
На путь спасенья возврати.
– Ну что ж, потрудились, почитали стихи, пора и чай пить. Денек-то, видишь, какой благодатный выдался. Вся природа радуется солнышку. А давай-ка мы сегодня вместо чая сварим другой вкусный горячий напиток.
Мы пошли на кухню. Брат Геронтий разрезал кубиками апельсин, достал из глубины шкафчика мускатный орех, сахар и палочку корицы, а затем налил в ковш из темной большой бутыли красную ароматную жидкость.
– Вино! Брат Геронтий, мы будем варить глинтвейн?
– Не угадал. Плохой из тебя сыщик, доктор Ватсон, – и брат Геронтий загадочно улыбнулся. – На, попробуй! Геронтий не пьет вино!
Я отхлебнул из чашки. Ароматная жидкость оказалась вкуснейшим гранатовым соком. Через несколько минут наш «глинтвейн» был готов. Мы пили его и щурились: я от кислоты напитка, а брат Геронтий от удовольствия.
Монах Илия (Каунников)
