Крестовые сестры

Печальные главы из жизни Борисовской пустыни

Как и многим обителям в послереволюционные годы, Борисовскому женскому монастырю не удалось избежать притеснения со стороны советской власти. Несколько лет большевики буквально выживали монахинь, отбирая землю под любыми предлогами. А в итоге и вовсе закрыли, разобрав или разрушив большую часть построек.

В декабре 1926 года президиум Курского губисполкома разрешил продать часть строений монастыря жителям деревни Луговки, в которой незадолго до этого произошел пожар. Разрешили власти и продажу четырех корпусов монастыря для школьного строительства. В январе 1927 года губисполком разрешил госфондовой комиссии сдать часть бывших монастырских построек в аренду, а остальные продать. В марте было решено бесплатно передать часть зданий волисполкомам Грайворонского уезда «под культурно-просветительные учреждения».

Постепенно дошла очередь и до закрытых монастырских церквей. На заседании президиума Курского губисполкома 22 июля 1927 года губернский финансовый отдел поставил вопрос «О продаже на слом 2-х бездействующих церквей б. Борисовского монастыря». Губисполком таковую продажу разрешил, но на подготовку сноса двух церквей ушел целый год. Организация сноса была поручена Борисовскому волисполкому, а все работы и оплата за них должны были быть завершены в конце сентября 1929 года.

2 июня 1928 года Борисовский волисполком постановил: «Предложить Местхозу ускорить оформление заключения договора с УФО и приступить немедленно к проведению разработки церквей б. монастырского поселка, организовать работы так, чтобы ни в коем случае не было допущено лишения и вообще бесхозяйственной разработки и реализации материалов с указанных церквей… Предложить Местхозу установить строгий учет отдельных ассортиментов материалов, а также и вырученных от них средств, таким путем, чтобы вся эта работа проводилась зав. разработкой под контролем сметно-финансового стола ВИКа». Технический надзор за разборкой монастырских церквей возложили на волостного техника Мироненко, который, правда, пытался от этого поручения уклониться, но волисполком обязал его продолжить и завершить эту работу.

По воспоминаниям Григория Павловича Схаба, проживавшего тогда на территории заповедника, слом церквей начали с подрыва главной колокольни. Остальное разбирали вручную.

25 декабря 1929 года Белгородский окружной исполком констатировал, что из 24 оставшихся корпусов 13 зданий арендовали монахини, 2 здания занимал дом призреваемых, 3 корпуса населяли беспризорные и неимущие, в 5 домах располагалась зоопсихологическая станция, один большой дом разрушался, а бывший магазин был занят под мастерские. Церкви были сломаны, колокола проданы религиозным общинам. Монахинь насчитывалось около 200 человек, они занимались изготовлением икон и других изделий. После обсуждения окружной исполком постановил проработать вариант использования бывшего монастыря под коммуны и колхозы, поставив вопрос о выселении монахинь и «возврате» построек.

Все послереволюционные годы количество монахинь и послушниц неуклонно падало. Многие послушницы вернулись в родительские семьи или вышли замуж. Кого-то из монахинь приютили сердобольные жители. Бывшие насельницы жили во флигелях в Борисовке и окрестных селах, занимались рукоделием и изготовлением бумажных цветов на продажу. Кто-то уехал в другие города. Так, например, бывшая ризничая Милитина (в миру Клавдия Федоровна Постникова) уехала в Ленинград к своему племяннику архимандриту Феодосию, служившему в Александро-Невской лавре. В марте 1932 года она была арестована по политической 58-й статье, но скоро отпущена. Часть монахинь возвратилась в родные города и села, до конца своих дней сохранив монашеский образ жизни.

И только совершенно старенькие, безродные и одинокие доживали свои дни на месте бывшей обители. Останки некогда знаменитой на всю Россию пустыни перешли в ведение заповедника и детского дома.

Одной из монахинь, покинувших закрытый монастырь, была Анна Васильевна Игнатова*. Происходила она из деревни Игнатовки (Долгой) Старооскольского уезда. Как уже говорилось ранее, Борисовская пустынь была популярна среди верующих Старого Оскола, почему в обитель пришло много насельниц из старооскольских семей Соломенцевых, Игнатовых, Проскуриных, Рощупкиных и других. Неудивительно, что со временем в Тихвинскую пустынь пришла и Анна, принявшая там постриг.

Пребывая в обители, Анна не забывала о родных и несколько раз их навещала. В одно из таких посещений она взяла с собой племянницу Татьяну и устроила ее в монастырскую школу, где девочку обучили грамоте и украшению икон. После закрытия монастыря Анна Васильевна направилась в Киев, а Татьяна вернулась домой. С началом коллективизации Игнатовых раскулачили – отобрали имущество и скот, выселили из домов. Взрослых отправили в ссылку, а детей разобрали родственники. Татьяну не тронули, и она пришла к родственникам в Ездоцкую слободу города Старый Оскол.

Узнав о трагедии семьи, Анна Васильевна вернулась из Киева и взяла к себе на воспитание осиротевшую внучатую племянницу Валю. С двумя другими монахинями они жили в сторожке при Ильинской церкви слободы, где вместе пекли просфоры и ходили на богослужение. Когда из заключения вернулся брат Анны – Дмитрий Васильевич, они переселились в соседний поселок Углы. Здесь и встретили начало войны.

12 октября 1942 года немцы угнали пятнадцатилетнюю Валю в Германию. Когда она вернулась, Дмитрий Васильевич уже умер. С тех пор Анна Васильевна и Валя не расставались. Вскоре Валентина вышла замуж, но продолжала заботиться об Анне Васильевне.

Последние тридцать лет жизни матушки были тесно связаны с Ильинским приходом. Кроткая и набожная, она ходила в монашеской одежде и не расставалась с четками, была общительной и очень любила детей Валентины Тимофеевны, которым заменила бабушку.

Скончалась Анна Васильевна в 1966 году. Отпевал монахиню протоиерей Владимир Отт. Могила матушки расположена на старом городском кладбище Старого Оскола – от ворот налево, у кладбищенской стены.

П. Ю. Субботин, начальник Управления по делам архивов Белгородской области