Когда безвременье отступает…

Патриархи Российские

Когда мы на том или ином уровне пробираемся в недра истории, то вольно или невольно связываем дела, вершившиеся много веков назад, со временем нашим, ибо только с помощью прошлого познается настоящее.
Россия XVII века была отнюдь не изолированным государством. Все, что происходило в Европе того периода, вольно или невольно отражалось и на русской православной державе.
1453-1648 годы рассматриваются рядом исследователей как кризис «длинного XVI века», в результате которого произошло перерастание феодального общества в капиталистическое. При этом «…90 процентов семей, находившихся у власти в Европе в 1453 году, сохранили свои позиции и в 1648 году. Перед нами системный трансгресс, при котором верхушка прежней системы, трансформируясь, мутируя, создавая (естественно, неосознанно) новую систему, сохраняет свои позиции, устраивая прогресс для себя и регресс для основной массы населения» (А. И. Фурсов).

Европа на распутье

После падения Константинополя в 1453 году из двух путей развития культуры в рамках европейской цивилизации сохранился всего лишь один. «Византийский проект» умер, «западноевропейский» же занял доминирующие позиции. Перед элитой Европы возникли великолепнейшие условия для захвата «культурной гегемонии» и перестройки экономико-политической системы по своему вкусу. До этого перспективы были отнюдь не блестящими. Естественная цепь исторических событий («Черная смерть» (эпидемия чумы – прим. ред.), Столетняя война, Реконкиста (борьба испанцев с маврами – прим. ред.), Гуситские войны) плюс неустойчивый климат Малого Ледникового периода (XIV-XV века – прим. ред.) могли привести к совершенно непредсказуемым последствиям, например, к возникновению экономико-политического союза королевской власти с крестьянством, ремесленниками и частью выходцев из земельной аристократии.
Война Алой и Белой розы (1455-1485 гг.) в Англии стала, пожалуй, первым этапом борьбы элиты за переход к качественно новому строю организации жизни в Европе.
Политическая и экономическая верхушка изначально обладала немаловажным преимуществом перед крестьянством. Она была единой и космополитичной, а следовательно, отлично осознающей свои особые интересы как в материальной, так и духовной сферах. Аристократы заключали браки по всей Европе и имели владения в разных странах. Купцы и финансисты (в т.ч. ростовщики) вели свои дела вне зависимости от границ. А интеллигенция легко перемещалась по континенту, используя возможности Католической церкви и государственных структур, причем применяя в качестве общения единый латинский язык, незнакомый простонародью.
На рубеже XV-XVI веков сложилась парадоксальная ситуация: крестьянство было заинтересовано в сохранении общего Европейского христианского мира, а правящая элита, по чисто экономическим соображениям, желала его распада на государства-нации (отсюда и тяга к патриотизму как идеологии и жажда ограничения деятельности Католической церкви). Нам кажется, что нельзя обойти молчанием такой вопиющий факт, что после 1648 г. наиболее раздробленными в Европе остались Италия (оплот католичества) и Германия, доставившая немало волнений верхушке в период Крестьянской войны (1524-1526 гг.): и там, и там государства-нации не сформировались. Вопрос остается открытым: «Случайно ли?»
Элита XVI века великолепно понимала, что, кроме внешних угроз «перестройке» (затеянной ею), таких, как сопротивление крестьян (т.е. основной массы населения) и плана глобальной католической империи императора Карла V, есть еще и существенная проблема абсолютно внутреннего характера: переформатирование образованных слоев общества, способных порождать или сокрушать идеологические системы.
К XVII веку элите стало мешать христианское мировоззрение. И от него стали насильственно отказываться. Человеческий разум был возведен на пьедестал и объявлен мерой всех вещей. И государственность начали понимать не как Божественное установление, а вроде переуступки прав граждан правящему слою. Причем последний понимался в виде наилучшей группы людей, выдвинувшейся в результате отбора. А раз так, то «лучшие» получали права по своему усмотрению менять жизнь «худших» любыми способами. Оттого и кровавые войны, и жестокие казни превратились в обыденность. «Разумные» решились приводить «неразумных» к покорности. Разгул идеологического террора, примитивные верования в силу колдовства и ведьм – это не Средневековье, а Новое время. Техническая революция совсем не идет под руку с нравственностью…
И вот в эту-то Европу и отправилось российское «Великое посольство» (1697-1698) во главе с молодым царем Петром I. До отказа светской власти России от единения трудов с Русской Православной Церковью и неумной ликвидации патриаршества оставалось совсем немного лет…

Патриарх Адриан Московский и царь Петр Алексеевич

Почти два года русский царь разъезжал по европейским странам. Это вполне достаточный срок для впитывания чужеродного духа. Тем паче систематического православного образования Петр Алексеевич не получил, и соблазн оценивать факты с помощью разума (как рекомендовали европейские мыслители) овладел царем. Здесь надо понять то, что Петра к трону не готовили, ибо он был лишь третьим в списке наследников. И только бунты стрельцов и политические игры боярства проторили ему дорогу к трону. Общение отнюдь не с лучшими представителями европейского племени, прибывшими в поисках счастья и успеха на Русь, не способствовало нравственно-моральному развитию будущего правителя.
Европейский вояж, во время коего Петр увидел христианские общины в подчинении у светских властей, давал повод к аналогичным действиям и в России. Историк Арнольд Тойнби пишет: «Западный мир, куда прибыл Петр I, был уже безрелигиозный мир, и объевропеевшиеся русские, прибывшие с Петром Великим, стали агентами этой европеизации, не стремясь нисколько принимать форму западного христианства».
Не следует полагать, что Петр Алексеевич был одинок. Русское дворянство жадно глядело на Польшу, где шляхта распоряжалась судьбами и королевской власти, и разрешала религиозные вопросы в свою пользу.
Возврат Петра предрекал атаку на Православие. Требования брадобрития и ношения иноземной одежды не так безобидны, как кажется. Царь решился ломать бытовые и религиозные традиции. Причем Петр Алексеевич был человеком верующим, но малограмотным в отношении Православия, и хотел изменить (как он считал) «пустые обряды греческой религии». Впрочем, царь говаривал так: «Кто не верует в Бога, тот либо сумасшедший, или с природы безумный. Зрячий Творца по творениям познать должен».
Но преградой петровскому «реформаторскому» зуду стоял Патриарх Адриан.
Святейший Патриарх являлся прямым поборником симфонии властей: «Два начальства вышнейших на земле – священство и царство». В 1690 году в своем послании он резко выступил против ростовщичества, неправедного суда и европейских мод (на табак, одежду и т.д.). Адриан в своих воззрениях и обличениях категоричен и честен: «Многие от пипок табацких и злоглагольств люторских, кальвинских и прочих еретиков объюродели»…
Патриарх резко отказал Петру в пострижении жены царя Евдокии Лопухиной в монахини против ее воли. Адриан также протестовал против казней рядовых участников стрелецкого бунта в 1698 году.
Светские историки чрезвычайно несправедливы к Патриарху Адриану, называя его безвольным и слабым человеком. Адриан, несмотря на тяжелую болезнь, печалился о судьбах Православия и русских людей. Царь, часто поступая вопреки призывам Патриарха, все равно чувствовал себя некомфортно. Авторитет Адриана был высок, и это ограничивало Петра в приготовляемом погроме Православия.
Удивительная мудрость Патриарха прояснилась в 1700 году. Незадолго перед смертью Адриан поручил подготовить «Статьи о святительских судах», чтобы включить этот документ в новое законодательство. Тем самым Патриарх постарался охранить церковный суд и имущество от посягательства светской власти.
Патриарх имел попечение и об образовании, настаивая на самобытном русском учительстве и указывая на вред, приносимый иноземными методами преподавания.
Патриарха Адриана часто обвиняют в его слабом сопротивлении петровским нападкам на Церковь. Но мало кто думает о том, что если бы Патриарх постоянно обличал Петра, то это бы вызвало серьезный разлад в русском государстве, а память о Смуте и Расколе были еще свежи, тем более, что «старообрядцы» никуда не делись и находили сочувствие в разных слоях общества.
Патриарх Адриан в какой-то степени предварил стезю Патриарха Тихона (Беллавина) в XX веке.
В 1700 г. после кончины Патриарха Адриана Петр не смог отважиться на полное переустройство церковного управления по протестантскому образцу. Местоблюстителем патриаршего престола стал митрополит Стефан Яворский.
Потребовалось 20 лет, чтобы изменить порядок дел. «Духовный регламент», упразднявший патриаршество и вводивший иное управление, завершили только к 1720 году. А в следующем – 1721 году манифестом создается «Духовная коллегия». Название все же изменили на «Святейший Правительствующий Синод». Русская Православная Церковь отдавалась в подчинение государству. Ей предстоял долгий путь до возвращения патриаршества. В страшном XVIII веке архипастыри и пастыри, пытавшиеся строго защищать Православие, подвергались страшным гонениям. Подвергались поруганию и храмы, и иконы. А монастыри лишались земель ради прокормления «временщиков» и фаворитов императоров и императриц. Уникальное монастырское земледелие было порушено. Насмешки над верой в образованных кругах общества обозначились как обыденность.
Но Церковь не погибла по воле Божией. И совсем не случайно Господь даровал ей перед развертывающимся погромом Патриарха Адриана, который сумел отсрочить пагубные деяния светской власти и, может быть, предотвратил превращение Русской Православной Церкви в подобие церкви Англиканской. Следует помнить, что Петр и в Британии побывал…
А государственная власть, потерявшая органическое единство с Православием, сама стала игрушкой в «ежовых рукавицах» дворянства и гвардии. «Эпоха дворцовых переворотов» в XVIII веке – это дичайший упадок монархии, когда правители вынужденно потакают гвардейцам ради того, чтобы не превратиться в жертву очередного заговора.

Патриарх Тихон и его подвиг

Петровские реформы разодрали тело Руси и оторвали образованные классы от народа. Историк Г.П. Федотов отмечал: «Петру удалось на века расколоть Россию на два общества, два народа, переставших понимать друг друга. Разверзлась пропасть между дворянством (сначала одним дворянством) и народом (всеми остальными классами общества) – та пропасть, которую пытается заваливать своими трупами интеллигенция XIX века. Отныне рост одной культуры, импортной, совершается за счет другой – национальной. Школа и книга делаются орудием обезличения, опустошения народной души. Я здесь не касаюсь социальной опасности раскола: над крестьянством, по безграмотности своей оставшимся верным христианству и национальной культуре, стоит класс господ, получивших над ним право жизни и смерти, презиравших его веру, его быт, одежду и язык и, в свою очередь, презираемый им. Результат приблизительно получился тот же, как если бы Россия подверглась польскому или немецкому завоеванию, которое, обратив в рабство туземное население, поставило бы над ним класс иноземцев-феодалов, лишь постепенно, с каждым поколением поддающихся обрусению…»
Нравится кому-нибудь или нет, но революция 1917 года явилась следствием «реформ» Петра Первого, связанных с «культурным расколом». Февраль и Октябрь – это продолжение скатывания к обрыву западничества. Образованные по-европейски революционеры напрочь отметали самобытность становления России. И, конечно, Православная Церковь им казалась главным препятствием в их намерениях. Временное правительство отбирает церковно-приходские школы, а уж дальше происходит разворачивание открытого террора против Церкви. А комсомольские выходки в 20-30-е годы совершенно напоминают «всешутейшие соборы» Петра с глумлением над святынями и православным духом. Цель террора обозначили большевики сразу же – с Православием принялись расправляться до полного уничтожения.
Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея Руси, встал на защиту Православия и самой России.
10 ноября (н. ст.) 1917 года на Всероссийском Поместном Соборе, первом после прерывания традиции Соборов в петровскую годину, было решено восстановить патриаршество.
Промысл Божий даровал нам в Патриархи владыку Тихона (Беллавина). Ученейший муж, миссионер, ревностный пастырь был избран Патриархом. И в условиях Гражданской войны голос его зазвучал крепко и достойно: «…Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной.
Властию, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной…
Гонение жесточайшее воздвигнуто и на святую Церковь Христову: благодатные таинства, освящающие рождение на свет человека, или благословляющие супружеский союз семьи христианской, открыто объявляются ненужными, излишними; святые храмы подвергаются или разрушению чрез расстрел из орудий смертоносных (святые соборы Кремля Московскаго), или ограблению и кощунственному оскорблению (часовня Спасителя в Петрограде); чтимые верующим народом обители святые (как Александро-Невская и Почаевская Лавры) захватываются безбожными властелинами тьмы века сего и объявляются каким-то якобы народным достоянием; школы, содержавшиеся на средства Церкви православной и подготовлявшие пастырей Церкви и учителей веры, признаются излишними и обращаются или в училища безверия, или даже прямо в рассадники безнравственности. Имущества монастырей и церквей православных отбираются под предлогом, что это – народное достояние, но без всякого права и даже без желания считаться с законною волею самого народа… И, наконец, власть, обещавшая водворить на Руси право и правду, обеспечить свободу и порядок, проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми, и в частности – над святою Церковью православной».
Святитель Тихон мог быть убит за анафематствование. Но он сознательно шел на это. Но до сих пор находятся люди, которые его обвиняют чуть ли не в трусости. Виною всему признание Патриархом Советской власти. Но почему никому из злонамеренных критиков не приходит в голову, что признанием святитель помог пройти Церкви через все гонения и возродиться подобно фениксу из пепла тогда, когда все изменилось по воле Господа нашего Иисуса Христа. А все «катакомбные» течения, несмотря на свои претензии, ничего особенного России и Православию не дали. Святейший Патриарх Тихон совершил подвиг, следуя Божьим словам: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя» (Ин 15,13).
Патриарх Адриан при распаде русского самосознания в эпоху Петра Первого и Патриарх Тихон при преследованиях от Советской власти в полной мере испили скорбную чашу и исполнили свой долг – ДОЛГ ПАТРИАРХА.

Александр Гончаров,
кандидат филологических наук