7 июня 1940 года Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) назначил в штат Ильинской церкви в слободе Ездоцкой Старооскольского района нового священника – протоиерея Михаила Андреевича Рыбникова.
Отец Михаил родился в 1877 году в семье служащего Воронежской почтовой конторы. В 1898 году он успешно окончил учебу в Воронежской духовной семинарии, получив аттестат первого разряда, и поступил псаломщиком в Троицкую церковь Воронежа. Через два года Михаил Андреевич был рукоположен в сан диакона и назначен в Богоявленскую церковь села Орлово в Воронежской губернии. А с 1905 года он служил на разных приходах Воронежской епархии уже в сане священника. В 1928 году «за долголетнюю и усердную службу» отец Михаил был возведен в сан протоиерея. Судя по некоторым данным, до Старого Оскола протоиерей Михаил Рыбников служил в городе Борисоглебске Воронежской области.
Буквально с первых дней пребывания в Старом Осколе отец Михаил попал под прицел атеистической критики. В местной газете «Путь Октября» уже 26 июня 1940 года появилась заметка корреспондента-наводчика с шаблонным для того времени заголовком «Забытый участок работы». Автор досадовал, что в Ездоцкой слободе церковная жизнь не замерла. А ведь еще в 1938 году 95 процентов местного населения поставили свои подписи под ходатайством о закрытии церкви. Но «малое стадо» верующих не убоялось и не сдалось. Письма с просьбой не закрывать церковь отправлялись в самые разные инстанции. В том числе «всесоюзному старосте» Калинину. Богослужения в храме продолжали совершаться. По подсчетам разгневанного журналиста, только за три июньских дня (скорее всего это были Троичные праздники) Ильинская церковь «пропустила более 1500 человек через сети темноты и невежества». И, что особенно оскорбило чувства неверующих, в храме совершалось массовое крещение детей. Да и на Литургии молились не только старички и старушки, мировоззрение которых формировалось в дореволюционном прошлом, но и молодые люди, появившиеся на свет уже после октября 1917 года.
«Этот скорпион, стоящий посреди села, который сотнями лет сосал кровь трудящихся, оживил религиозные предрассудки в головах отсталой части людей нашего района. Они потянулись в церковь», – негодовал корреспондент «Путевки».
Следственный «конвейер»
Заметка сделала свое дело. О «забытом участке» вспомнили. 15 декабря 1940 года протоиерей Михаил Рыбников оказался «служителем религиозного культа без определенных занятий». Жил он в центре Старого Оскола, периодически меняя квартиры. Летом 1941 года он около месяца прожил на улице Урицкого в доме N 13. Адрес последней квартиры отца Михаила: улица Пролетарская, дом 49. (По соседству с домом, где в 1930-1933 годы квартировал священномученик Онуфрий). В этом же доме до 30 июня 1941 года жил священник Василий Емельянов, расстрелянный в октябре того же года. Отца Михаила арестовали 19 ноября.
При обыске у священника, помимо документов и серебряного наперсного креста, были изъяты две сберкнижки на значительную денежную сумму. «Учитывая, что указанная сумма могла являться объектом преступных действий Рыбникова», на деньги наложили арест.
При заполнении анкеты выяснилось, что у арестованного семьи нет. Ближайшие родственники – два брата. Иван Андреевич Рыбников, выпускник Воронежской духовной семинарии, а ныне – врач-пенсионер, проживал в городе Вязники. Второй брат Дмитрий Андреевич Рыбников, осуждавшийся в 1931 году за контрреволюционную деятельность и отбывший в местах заключения три года, жил в Воронеже и работал фельдшером.
Отца Михаила в течение нескольких дней допрашивали разные следователи. И по протоколам допросов чувствуется, что беседы протекали на пределе эмоций. Можно предположить, что сотрудники НКВД применяли отработанный к этому времени метод «конвейера», когда арестованного допрашивают несколько суток подряд, не давая ему спать, пить, есть и просто прилечь.
20 ноября на первом допросе выяснялся ближний круг общения священника. Оказалось, что хозяйка 49-го дома на улице Пролетарской Марина Филатовна Фомина сдавала угол еще двум квартиранткам: бывшей уборщице Ильинской церкви Екатерине Ивановне Дергуновой и цветочнице-кустарю Варваре Ивановне Голосовской. (Муж последней, Василий Иванович Голосовский, был в 1937 году арестован НКВД и получил пять лет лагерей).
24 ноября на втором запротоколированном допросе речь шла об остававшихся еще на свободе старооскольских священнослужителях. Из этого документа мы знаем, что в 1941 году в Старом Осколе еще были живы и свободны священники Иоанн Веселовский, служивший в Троицком храме Стрелецкой слободы, священник Иоанн Солодовников, служивший в Крестовоздвиженском храме Ямской слободы, священник Феодор Семенович (фамилия не установлена) и диакон Иоанн Петрович Пименов. (Материалы на них предлагалось выделить в отдельное производство).
В протоколе допроса содержится высказывание отца Михаила, что он встречался с вышеуказанными лицами в сентябре «в разных местах при совершенно случайных обстоятельствах». И далее записано, что все они с нетерпением ждали немцев, о чем и говорили отцу Михаилу. Сам ли допрашиваемый подписал протокол допроса или за него это сделал кто-то другой, теперь никакая экспертиза не разберется.
30 ноября на новом допросе новый следователь выяснял, откуда у арестованного взялись деньги на книжке, и осуждал священника за то, что тот совершал крещение детей на дому. Отец Михаил ответил, что деньги он накопил за несколько последних лет и не отрицал, что крестил детей незаконно. То есть без разрешения властей. Обвинение в распространении среди населения «провокационно-клеветнических измышлений о том, что скоро придет Гитлер и будет вешать некрещеных детей», священник отверг.
По делу были допрошены несколько свидетелей, в том числе бывшая квартирная хозяйка с улицы Урицкого Мария Алексеевна Малахова, уроженка села Кунье. Факты крещения детей свидетели подтвердили. А вот примеров антисоветской деятельности священника вспомнить не смогли.
Основные свидетели – три милиционера
Перелом в ходе следствия произошел 5 декабря. В этот день измотанного батюшку перевели из КПЗ в дежурную комнату на дактилоскопию. Чтобы снять отпечатки пальцев, милиционеры хотели испачкать руку священника какой-то грязью. Но он с неожиданным упрямством не позволил «марать руки». Сотрудники милиции применили силу. Пожилой арестант, придя в возбужденное состояние, воскликнул: «Скорее бы сюда шел Гитлер! Тут бы и была вам дактилоскопия…».
Это восклицание стало лучшим подарком следствию и предрешило его исход. К тому же появились три новых свидетеля – три милиционера, которые и дали нужные показания. (Один из них в анкетных данных указал, что проживает в управлении НКВД). Подтвердил профашистское высказывание священника и четвертый новый свидетель из числа заключенных. Да и сам отец Михаил уже не отрицал своей антисоветской настроенности. Настроили.
Однако все-таки не совсем естественно звучат слова, будто бы сказанные им на последнем допросе 8 декабря: «Да, я желал бы, чтобы немецко-фашистские войска скорее захватили всю территорию Советского Союза и тем самым обеспечили в стране новый государственный порядок и условия, благоприятные для моего личного существования. Свое враждебное отношение я скрывал от других лиц, ни с кем не разговаривал».
Более правдоподобными кажутся показания священника, датированные 5 декабря: «Признаю, что до ареста, в течение всего истекшего периода со времени утверждения Советской власти, я постоянно находился в состоянии моральной угнетенности и недовольства существовавшими общественно-политическими и материально-бытовыми условиями… Ни к каким формам борьбы против советской власти я никогда не прибегал и этого я не ставил своей целью. А лишь вынашивал в себе недовольство соввластью и надеялся на изменение этой власти…»
«Именем СССР»
5 декабря было готово и постановление, гласившее, что Рыбников М.А. «достаточно изобличается в том, что он в течение ряда истекших лет проявил свое враждебное отношение к Советской власти, а в 1941 году в условиях военного времени и в местности, объявленной на военном положении, высказывал намерения к захвату фашистскими войсками территории СССР и свержения Советской власти…». Врученный отцу Михаилу протокол об окончании следствия он отказался подписать.
Судьбу протоиерея Михаила Рыбникова вершил Военный Трибунал Курской области. Закрытое судебное заседание состоялось в Старом Осколе. 18 декабря в 15 часов 40 минут после получасового удаления в совещательную комнату члены Трибунала «именем СССР» вынесли отцу Михаилу окончательный и не подлежащий обжалованию приговор: «высшая мера наказания – расстрел с конфискацией лично принадлежащего ему имущества».
Священник отказался подписаться и на расписке о вручении ему копии приговора.
Смертный приговор, утвержденный еще и Военным Советом 40-й армии Юго-западного фронта, был приведен в исполнение 23 декабря 1941 года в Старом Осколе. Точное место расстрела и место могилы в документах не указаны.
Протоиерей Михаил Андреевич Рыбников реабилитирован Белгородской прокуратурой 2 апреля 1999 года.
Священник Владимир РУСИН