В начале апреля 1937 года священник Ильинского храма Георгий Оболенский зашел в сапожную мастерскую отдать в починку разорвавшийся сапог, да и разговорился с сапожниками. Свидетелем этого разговора, а затем и участником его, стал еще один посетитель мастерской. Через месяц, когда батюшку арестовали, этот посетитель прошел основным свидетелем по его делу.
Отца Георгия обвинили в том, что он, «используя религиозные убеждения отсталой массы населения, проводит среди них контрреволюционную агитацию, направленную на дискредитацию коммунистической партии и отдельных ее членов. А также ведет агитацию на срыв проводимых мероприятий партии и правительства».
Заложник
Священник Георгий Оболенский родился в 1873 году в семье псаломщика одного из храмов Старого Оскола. Окончил Старооскольское духовное училище. Работал учителем в селе Комаревцево. Женился на дочери мещанина Анастасии Аркадьевне Сыромятниковой. Октябрьскую революцию 1917 года отец Георгий встретил в сане диакона.
Осенью 1919 года во время стремительного наступления деникинцев красноармейцы вынуждены были оставить Старый Оскол. Но с собою они взяли заложников из числа горожан. Заложниками, как правило, оказывались те мирные люди, родственники которых были призваны в Красную Армию в качестве специалистов, военспецов. Таким образом большевики оказывали давление на военспецов, лишая их возможности отказаться от участия в военных действиях или воевать на стороне белых. В группе заложников, которых красноармейцы особого отдела 13-й армии увели из Старого Оскола, были священник Василий Иванов и диакон Георгий Оболенский.
В начале 1920 года отец Георгий смог вернуться в Старый Оскол и продолжить служение в Николо-Казанском храме. Гражданская война внесла большое расстройство не только в общественную жизнь, но и в жизнь церковную. После того, как линия фронта дважды прошла через город, в городе почти не осталось духовенства. Одних угнали на север красные, других эвакуировали на юг белые. В марте Курский епархиальный совет определил диакону Георгию Оболенскому быть священником Николо-Казанского храма.
В период обновленческой смуты иерей Георгий остался верен святому православию, не нуждающемуся ни в каких обновлениях. В середине 1920-х годов он уже служил в Ахтырской кладбищенской церкви г. Старый Оскол. Ко дню Святой Пасхи 1926 года митрополит Курский Назарий наградил священника Георгия Оболенского набедренником «во внимание к его усердной и полезной Единой, Неделимой, Святой, Соборной, Апостольской, Истинной, Православной Русской Церкви Божией службе».
Епископ Старооскольский Митрофан (Русинов) наградил отца Георгия камилавкою «за достойное служение Церкви Божией». Указ об этой награде датирован 25 сентября. Год в документе читается с трудом, но можно полагать, что это был 1933 год. К этому времени священник Георгий Оболенский был переведен в Ильинский храм слободы Ездоцкой. Здесь он и служил до самого ареста.
«Религия не затемняет народ…»
25 мая 1937 года в дом N 6 на улице Новой, в котором проживал священник Георгий Оболенский, постучались сотрудники НКВД. Они предъявили батюшке ордер на арест и провели в его комнате обыск в присутствии трех понятых. Изъяли паспорт, удостоверение личности, журнал «Церковные ведомости» за 1911 год и две книги: «Сочинения» святителя Иннокентия и «Избранные мысли душеспасительных поучений».
Первый допрос состоялся в день ареста.
– Следствию известно, что Вы среди граждан г. Ст. Оскола и слободы Ездоцкой систематически вели контрреволюционную агитацию, направленную на дискредитацию Коммунистической Партии и отдельных ее членов. Дайте правдивые показания по этому вопросу.
– Контрреволюционной агитации я нигде и никогда не вел и сказать по этому вопросу ничего не могу.
– Вы даете ложные показания, – не унимался дознаватель. – Следствию известно, что Вы в начале апреля месяца 1937 года в сапожной мастерской артели N 1 в присутствии рабочих высказывали свои контрреволюционные взгляды по вопросу новой Конституции. Следствие требует от Вас правдивых показаний.
– В данной сапожной мастерской в начале апреля месяца сего года я действительно был, но контрреволюционной агитации не вел. По вопросу новой Конституции я говорил следующее: «Благодаря новой Конституции мы, служители культа, получили гражданские права наравне со всеми гражданами Советского Союза, и население стало смотреть на нас совершенно иначе. Это видно хотя бы из того, что в церковь граждан стало ходить значительно больше, чем это было до новой Конституции».
– Одним из присутствующих в сапожной мастерской Вам было сделано замечание, что религия затемняет массы, а некоторые церковники настроены контрреволюционно. Что Вы ответили на это?
– Нет, такого замечания и ему подобного мне никто не делал. Если бы кто и сделал такое замечание, я бы ответил, что религия абсолютно не затемняет народ, и церковники ничуть не настроены контрреволюционно.
– Следствие зачитывает Вам выдержку из показаний свидетеля С. о Вашей контрреволюционной агитации в данной сапожной мастерской, направленной на дискредитацию Коммунистической партии и дискредитацию вождей, и требует от Вас правдивых показаний.
Следователь зачитал показания свидетеля С.:
«В начале апреля 1937 г. я зашел в сапожную мастерскую артели N 1 г. Ст. Оскола. В ней работали три сапожника, и у них сидел неизвестный для меня гражданин, которого один из сапожников назвал «отцом Георгием». Дальше выяснилось, что этот «отец Георгий» является священником слободы Ездоцкой Оболенским. Оболенский читал сапожникам газету «Путь Октября» и что-то по ней объяснял. Заинтересовавшись содержанием их беседы, я включился в разговор, который касался новой Конституции. Я спросил Оболенского: «Вот вы, работники религиозного культа, что же вам-то дала Сталинская Конституция?». На это мне Оболенский ответил: «…Раньше религия преследовалась, сейчас по новой Конституции мы ведем беседы, и сейчас у нас в церкви молящихся стало ходить не 20-30 человек, а 200-300». На мое заявление, что религия затуманивает массы, а церковники настроены контрреволюционно, Оболенский ответил: «Нет, церковники не контрреволюционны, а вот у вас, в партии, действительно укрываются контрреволюционеры». Тут Оболенский присутствующим стал внушать, что коммунисты тоже идут по указаниям религии. Он говорил, что заповеди религии учат чтить отца и мать, и советские законы говорят об этом же. В Евангелии написано, чтобы не воевать. Ну и Сталин ведет такую же линию… Все контрреволюционные агитации Оболенского сводились к тому, чтобы дискредитировать коммунистов и вождей».
– То, что вы зачитали, это ложь, – ответил отец Георгий, заслушав лжесвидетельства. – В отношении Коммунистической партии и ее членов, а также и в отношении разоблаченных и неразоблаченных троцкистов я ничего не говорил.
На очной ставке С. подтвердил свои показания, а священник свои.
– Что касается вопроса о том, что коммунисты идут по учению религии, – добавил отец Георгий, – то такого разговора у нас даже и не было.
Следователь попросил свидетеля припомнить о том, о чем у него еще был разговор в мастерской со священником.
– У нас был разговор о продвижении по службе. По этому вопросу я спросил Оболенского: «Как вы сделались священником?». Он мне ответил: «Сначала я был учителем села Комаревцево, а после псаломщиком, диаконом, и в священники я попал благодаря моему смирению». Я ему на это сказал, что это является карьеризмом с вашей стороны. На это Оболенский заявил: «Нет, с моей стороны карьеризма не было, а вот бывший священник села Каплино Саплин Захар Тимофеевич действительно карьерист. Он преподавал религию, а сейчас выступает на диспутах за советскую власть и является преподавателем педтехникума Ст. Оскола. Но все же большим авторитетом не пользуется».
– Обвиняемый Оболенский, – продолжил очную ставку следователь, – был у вас с С. такой разговор?
– Да, такой разговор у меня со здесь сидящим С. был, и показания по данному вопросу я признаю правильными.
«Сумел расположить к себе верующих»
Еще одним свидетелем по делу священника Георгия Оболенского проходил председатель Ездоцкого сельсовета А.Я.С. Его уж никак нельзя назвать незаинтересованным лицом. А.Я. приложил немало усилий, чтобы закрыть церковь в слободе и тем самым выслужиться перед вышестоящим начальством. Но церковная жизнь в Ездоцкой продолжалась, верующие энергично отстаивали свои права, и порой из Верховного Совета СССР на имя главы Ездоцкого сельсовета приходили письма с суровой критикой за топорную работу. Поэтому А.Я. был рад воспользоваться возможностью свести счеты с местным «попом». Он собрал все сплетни и слухи, которые могли бы отягчить судьбу батюшки, и 23 июня на допросе все это выложил следователю. А.Я. обвинил священника в мобилизации церковного совета против превращения храма в зерновой склад, в покровительстве спекулянтам церковными просфорами, и нехотя подтвердил некоторые слова самого обвиняемого.
– Оболенский, – доносил А.Я., – сумел внедрением религиозных предрассудков так к себе расположить верующих, что последние, в частности, Рукавицына Анна Ивановна, Устинов Иван Васильевич и другие, ходят по домам граждан слободы Ездоцкой – собирают подписи с целью ходатайства об освобождении ныне арестованного данного священника Оболенского, не имея на это никакого права. Причем, в сторожке Ездоцкой церкви проживают три монашки, которые ходят по домам верующих и проводят беседы. В результате внедрения в массу религии в церковь людей стало ходить значительно больше, чем было в прошлые годы.
Повод для новых арестов
Но самым неожиданным для отца Георгия стало лжесвидетельство диакона, сослужившего батюшке несколько лет.
– С ним я служил при Ездоцкой церкви с 1933 года, – сообщал следствию диакон, – и за это время изучил его и знаю, что он, Оболенский, очень хитрый и антисоветски настроенный… Кроме того, Оболенский во время проскомидии вплоть до его ареста всегда поминал арестованного за контрреволюционную деятельность архиепископа Онуфрия…
– С кем священник Оболенский был в хороших взаимоотношениях? – полюбопытствовал следователь, чтобы найти повод для новых арестов в среде духовенства.
Диакон этот повод дал.
– Священник Оболенский был весьма в хороших взаимоотношениях со священником слободы Ямской Астаниным Леонидом и со священником слободы Стрелецкой Михаилом Павлюком. Чтобы не быть заподозренными, они проводили беседы на базаре Верхней площади в базарные дни. Там я их всех вместе видел очень часто. Но о чем они беседовали, не знаю, так как я при их разговорах не присутствовал…
Забегая вперед, скажем, что священник Леонид Астанин был расстрелян в декабре 1937 года, а протоиерей Михаил Павлюк умер в лагере в апреле 1942 года. Им обоим в вину вменили дружбу с арестованным священником Георгием Оболенским.
Участь самого отца Георгия, пребывавшего в Валуйской тюрьме, решалась 9 января 1938 года на Особом Совещании при НКВД СССР. Мерой наказания ему была избрана пятилетняя ссылка в Вологодскую область. Дальнейшая судьба священника Георгия Оболенского пока неизвестна.
Священник Владимир РУСИН