…И над путями твоими будет сиять свет

01_fsj36tufhlkasfa34rНе вспоминать, а помнить

8 ноября по новому стилю (26 октября по старому стилю) Русская Православная Церковь празднует день памяти великомученика Димитрия Солунского, одного из самых почитаемых святых на Руси. Во имя знаменитого правителя Солуни и отважного воина-христианина возведены храмы и часовни во многих городах и весях. Только в Белгородской митрополии их – двенадцать.
Но среди всех Димитриевских церквей есть церковь особенная, уникальная. И это замечаешь еще перед входом в нее. На западной храмовой стене не одна, как обычно, а две металлические таблички. Надпись на табличке с правой стороны гласит: «Памятник архитектуры – храм Димитрия Солунского. Освящен в 1824 году. Роспись и постройки – труды иеросхимонаха Нифонта (Павла Санталова)…» Когда же входишь в сам храм – замираешь от восторга. Вот это да! И понимаешь, какие чувства испытывали наши далекие предки – послы киевского князя Владимира, побывавшие впервые в Константинопольской Софии и повторяющие потом: «Не можем забыть красоты той…»
Про человека, который радел о красоте своей церкви, усердною молитвою и неустанным трудом созидал благолепие, тоже не забыли. Память о нём не только увековечена на мемориальной доске – о упокоении души иеросхимонаха Нифонта молятся здесь за каждой Божественной литургией.

31 октября 2016 г. иеросхимонаху Нифонту (Павлу Михайловичу Санталову) исполнился бы 91 год со дня рождения

Его имя одно из первых записано в помянниках прихожан. И это очень хорошо! И село, в котором храм такой уникальный, изнутри весь от пола до потолка расписанный, называется Хорошилово. Приход хорошиловской церкви входит сейчас во II Старооскольское благочиние Белгородской митрополии.

Патриаршее благословение

Благоукраситель Димитриевской церкви прибыл на служение в Старооскольский район Белгородской области Рождественским постом 1973 года. Верующие из Хорошилово, окрестных сёл и деревень очень ждали батюшку. Они даже написали прошение Преосвященному Николаю, епископу Курскому и Белгородскому, и сами повезли его в Курск. (Епархия до 1995 года была не разделена, и епархиальное управление находилось в этом городе). В прошении были такие слова: «Мы, члены церковного совета Димитриевской церкви с. Хорошилова, просим Вас усиленно, Преосвященный Владыко, благословите на наш приход протоиерея о. Павла Санталова из Воронежской епархии. Мы знаем, что в нашей епархии нет лишних священников, а потому мы приложили все усилия – искали сами священника и нашли себе кандидата… Преосвященнейший Владыко, просим Вас, не откажите в нашей просьбе – благословите отца Павла на наш приход… Мы были в Курске, в епархии, во вторник 14.XI. 73 г., но Вас, правда, не пришлось видеть». Прошение было заверено подписями членов церковного совета и печатью исполнительного органа церкви во имя Димитрия Солунского.
Подобные прошения, написанные значительно раньше этого, были и от других приходов. Православные воронежцы не хотели, чтобы их любимый батюшка уезжал из Воронежской епархии. Прихожане Никольской церкви Воронежа просили своего архиерея направить священника Павла Михайловича Санталова в их храм. Настоятель, клирики и паства из Вознесенского собора города Ельца, где осенью 1962 года о. Павел проходил практику диаконского служения, а еще раньше был псаломщиком, с великой радостью приняли бы его в свой причт. Но Промыслом Божиим и благословением Святейшего Патриарха Пимена место дальнейшего многолетнего служения было определено: сельский приход на Белгородской земле.
Патриаршего благословения удостаивается далеко не каждый священнослужитель. А вот протоиерею Павлу Санталову незадолго до приезда в Хорошилово пообщаться со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси довелось. Эту встречу вымолили духовные дочери святого праведного Иоанна Кронштадтского. Они прекрасно знали батюшку Павла и относились к нему как к родному и духовно близкому человеку, и встали на защиту, когда на него яростно ополчилась безбожная рать. Казалось, что клеветники, богохульники уже добились своего – протоиерей Павел Санталов был запрещен в священнослужении. Но о ревностном пастыре-страдальце молились великие старцы и старицы. А Настена – послушница праведного Иоанна Кронштадтского – повезла батюшку в Москву.
Священник предположил, что едут они к кому-то из подвижников благочестия за советом. И когда задавал уточняющие вопросы, спутница его ничего конкретного не отвечала. Тайна открылась в самой столице, уже у здания Патриархии.
Первоиерарх Русской Православной Церкви встрече обрадовался. С Настеной они были знакомы давно, и на вопрос Святейшего: «Что тебя в Москву привело?» – старица ответила просто: «Я-то здесь ни при чем. Вот у батюшки, хорошего человека, большие скорби». Святейший Патриарх смотрел на хорошего человека и понимал, что священнику Павлу Санталову с его ревностью по Бозе, честностью, прямолинейностью при существующей системе будет везде непросто. В любом месте служения его, как и любого другого пастыря доброго, отказавшегося быть агентом КГБ, ждут от власть имущих притеснения, унижения, издевательства.
Но в российской глубинке легче выжить, выстоять, чем в большом городе. То, что в селе будет проще, так и Настена считала. А почему была выбрана Курско-Белгородская епархия? Об этой земле Предстоятель Русской Православной Церкви знал не понаслышке. Здесь, на Огненной дуге, в 1943 году старший лейтенант Сергей Михайлович Извеков (уже иеромонах Пимен) воевал и освобождал Белгород от немецких захватчиков. На славной земле, обильно политой солдатской кровью, должен был служить священник-фронтовик, священник-молитвенник, священник-труженик. А хорошиловцы, уставшие от частой смены священнослужителей, от непостоянства и сиротства, такого себе и искали. Искали долго и усердно.

Через огонь испытаний и шквал клеветы

03_jkh87243yukhfsdkfqwe
Рядовой Павел Санталов
1945 год

Хорошиловские старушки встречали отца Павла со слезами радости на глазах. Мужское население – более сдержанно: вряд ли новый поп, как и те, которые до него сюда приезжали, долго задержится. Районные и сельские власти придерживались такого же мнения. Надо было быть отчаянно смелым, настоящим героем, чтобы остаться здесь на продолжительное время. Храм разрушался на глазах. О хатёнке, в которой предстояло жить священнику, можно сказать так: у селян сараи лучше. И находилась она в двух километрах от храма, на отшибе. Когда погода хорошая – дойти нетрудно, а когда распутица или снежные заносы – преодолеть это расстояние стоило многих усилий.
Первая зима в Хорошилово была холодная. Во всех смыслах. Но новый священник оказался из рода крестьянского – настоящего христианского. К трудностям и испытаниям ему было не привыкать. С пятилетнего возраста Пашутка (как называли его дома) вместе с родителями, братом и сестрами отбывал ссылку на Соловках. Там выжил, и душа его детская не ожесточилась, не научилась ненавидеть и проклинать. Все упование свое Санталовы возлагали на Господа Бога и старались с состраданием относиться к своим гонителям. Любовь к Богу, Родине, людям – это была основа их бытия, несмотря ни на какие лишения, притеснения.
И когда грянула Великая Отечественная война, Павел так стремился защищать Отчизну, что приписал себе год и добился отправления на передовую. Он попал на один из самых трудных участков Западного фронта – в 16-е отделение тяжелой минометной бригады. Всевышний хранил Своего верного раба и там. Хранил от смертоносной немецкой пули и от двух расстрелов, которые грозили рядовому Санталову от советского командования. Первый – за то, что Павел наотрез отказался снять нательный крест. Второй – за то, что не выполнил приказ: в Варшаве не стал стрелять из пушки по костелу… На войне будущий священнослужитель не единожды смотрел смерти в глаза, но материнские молитвы хранили его от смерти, и сам он искренне верил в Бога и доверял Ему.
За эту веру, за то, что, не побоявшись расстрела, Павел остался с крестом, однополчане его уважали и называли попом. И не только однополчане уважали отважного воина. Маршал Рокоссовский оказался в их части, когда должны были расстреливать «нарушителя дисциплины» Санталова, которому не было еще и 20 лет. Прославленный полководец, дважды Герой Советского Союза, приказал привести к нему «преступника». Павел рассказал военачальнику всё и объяснил, почему не стал стрелять по костелу. Рокоссовский обнял приговоренного к расстрелу и сказал: «Спасибо тебе, солдат, за настоящую веру!» Командиры ниже рангом поняли, что со смертным приговором они поторопились…
Вот так жестоко испытывала война, которая оставила свою отметину еще контузией и ранением.
Отдохновение было, когда учился в Московской духовной семинарии, а потом в Санкт-Петербургской духовной академии. (Ленинградской, как писалось в документах, Павел Михайлович ее не называл). Учился с большим усердием. Читал, размышлял, переписывал редкие акафисты в ученические тетрадки. А если учесть то, что духовную литературу тогда найти было трудно, практически невозможно, то редких акафистов было старательно переписано и с любовью оформлено более пятидесяти. Также переписывал поучения старцев, конспекты по богословию – во время служения на приходе всё это, конечно же, очень пригодится, а времени заниматься поисками и переписыванием уже не будет.
Еще успевал, отрывая часы у сна, прекрасно украшать иконы и сам писал картины на евангельские темы, которые щедро раздаривал родным и близким, скрывая свое авторство. Занимался и физическим трудом – разгружал по вечерам и ночам товарные вагоны, а заработанные деньги отправлял маме, сестрам, раздавал тем, кто в них особенно нуждался. Сам всегда довольствовался малым, он был по жизни очень скромным и непритязательным.
В 1962 году закончил духовную академию со степенью кандидата богословия. Тогда это было редчайшим явлением. Не все архиереи в Советском Союзе имели такое образование. 8 октября 1962 года, в день памяти преподобного Сергия Радонежского, Павел Санталов был рукоположен во диакона целибатом, а 4 ноября, на Казанскую, – во пресвитера. Служил в Воронежской епархии. К нему потянулись люди. Это вызвало беспокойство у властей. Противодействовать стали сразу по нескольким направлениям.
Накануне двунадесятых праздников батюшке приносили срочную телеграмму. Вот текст одной из них: «Девять часов утра девятнадцатого августа вы должны быть приеме уполномоченного». Принесли телеграмму вечером, после всенощного бдения, когда о службе на праздник Преображения уже было объявлено, и священнослужитель обязан был идти не на Божественную литургию, а на проработку к уполномоченному по делам религии…
Священникам тогда запрещалось совершать Таинства на дому. Появлялись провокаторы, которые слезно умоляли батюшку повенчать их тайно или покрестить малыша без огласки, чтоб не было никаких последствий и оргвыводов со стороны парткома, комсомольской организации. А последствия, если Таинства совершались в храме, обязательно были: наказывали жестоко, наказывали и материально, и морально – высмеивали на всю округу, даже выгоняли с работы, чтоб другие церковь обходили десятой дорогой. И люди старались договориться лично со священником, избегая регистрации в приходской документации и свидетелей-сексотов, которые были среди церковнослужителей и прихожан. Отказать в совершении Таинства не позволял священнический долг. Но как догадаться, кто просит искренне, а кто по заданию уполномоченного? За совершение же требы на дому священнослужителя могли запросто лишить регистрации.
Еще для большего унижения служителя Божия находили клеветников – составителей кляуз для правящего архиерея о якобы неблаговидном поведении священника. А кляузники уже из кожи вон лезли: придумывали разные небылицы, чтобы выполнить и перевыполнить партийное задание.
И, наконец, подключали «тяжелую артиллерию» – прессу. В областных, центральных газетах публиковались разгромные статьи о том, как «попы развращают молодежь», и что это «явное нарушение советского закона о культах, и не следует ли органам прокуратуры заняться делами, которые творятся в тени алтарей». Имя, фамилия, место служения священника назывались конкретные, а вот «жертвами его» становились какие-то непонятные школьники-двоечники с очень распространенными именами. И попробуй в конце 1960-х годов докажи, что ты таких школьников вообще не знаешь…
Через всё это довелось пройти протоиерею Павлу Санталову, прежде чем он оказался в Хорошилово.

«Услышит тя Господь в день печали»

На новом месте своего служения батюшка удивил селян тем, что богослужения совершал так, как положено – по уставу. В холодном храме он служил и Божественные литургии, и вечерние службы. Служил, даже если никого из прихожан не было. А в свободное от богослужений время начал наводить порядок в храме и вокруг него.
По весне стал ставить церковную ограду, чтобы на паперть собаки, другие домашние животные не забегали. И такая ограда получилась, что хорошиловцы приходили полюбоваться. А местные власти встревожились: вместо того, чтобы сбежать отсюда, он ведет себя как настоящий хозяин. Если его сейчас не остановить, он и храм в скором времени восстановит. А в 1950-1980 годы в СССР существовало негласное правило: пресекать любую инициативу по восстановлению православных храмов. Расчет был прост: от времени и от людского пренебрежения храмовые здания будут разрушаться. Тогда можно объявить об их аварийном состоянии и закрыть навсегда…
Определенно с этим Санталовым нужно разобраться. Приехали и, не стесняясь в выражениях, напомнили о том, что в здании культа и возле него никаких восстановительных работ проводить нельзя.
Коль восстановительных нельзя, то надо проводить строительные. Батюшка стал строить два придела к храму. В одном из них установил печки-буржуйки. Тепло, уютно стало. Теперь можно совершать Таинства Крещения младенцев и в холодное время года. Страха застудить свое дитятко и смущения у маловерных уже быть не должно. У пастыря и прихожан – радость, а у власть предержащих – головная боль: как остановить этого созидателя, который так печется о людях и храме. Опять проработка, снова напоминание, уже начали угрожать.
Но батюшка не испугался. Жалко было только тратить время на обременительное общение с властью. Он дорожил каждым часом, он продолжал спасать церковь от разрушения. Иногда отцу Павлу приходилось принимать очень необычные решения. Вот надо обязательно до ноября перекрыть крышу, уже сильно протекает. А листового железа достать негде, да и средств для этого нет. Тогда настоятель просит своих прихожан (а их в храме уже заметно прибавилось) покупать оцинкованные тазики. В хозмагах их было полно, и стоили они тогда совсем недорого. Принесенные тазы распрямляет, обрезает лишнее и сам перекрывает ими крышу. Получилось отлично, а главное — надежно.
Своим священником, мастером на все руки и изобретателем-рационализатором жители села стали гордиться и даже начали защищать его от нападок работников райисполкома и сельсовета. Когда в очередной раз те приехали устраивать разборки из-за крыши и окружили батюшку на крыльце храма, это увидела в окно работница столовой Мария Пахомова. Выскочила на улицу и закричала: «Вам что, делать больше нечего?! Посмотрите, какие канавы у нас в селе – люди в них падают, чуть не тонут, а вы все за отцом Павлом следите да боретесь с ним».
Совработники от неожиданности даже вздрогнули. Надо заметить, что Мария – женщина голосистая и за словом в карман не полезет. Поэтому на совет председателя сельсовета: «Иди-ка ты суп лучше вари», – ответила сразу: «Суп я уже сварила, идите пробуйте, а батюшку нашего не трогайте». Пришлось им на этот раз ретироваться, потому что поняли: вопрос с канавами могут задать и другие хорошиловцы, внимание которых уже было привлечено этим шумом-гамом.
Когда крышу и храмовые стены привели в надлежащее состояние, батюшка принял решение: надо расписывать храм. Но на леса, краску нужно было собрать немалую сумму денег. А доход был мизерный. И тогда отец Павел написал прошение в епархиальное управление на отпуск. Просил месяц. В епархии удивились: почему так надолго? Что-то быстро сказал про путевку в санаторий, в котором очень надо побывать. Под санаторием подразумевались Урал и Сибирь. Он ехал туда с чемоданчиком. А в чемоданчике – всё необходимое для совершения треб. В семидесятых-восьмидесятых годах прошлого столетия за Уралом была духовная пустыня. Храмов там почти не осталось. И ходил священник Курско-Белгородской епархии по сёлам, приискам, палаточным городкам нефтяников, геологоразведчиков. И не один месяц, а каждый отпуск добирался он до этой духовной пустыни, пока были силы, и проповедовал Евангелие и Таинства совершал. Денег за это не брал, просто называл адрес своего храма: «Если хотите помочь, то можете выслать на этот адрес посильную для вас сумму». И приходили в Хорошилово почтовые переводы от благодарных людей на пять, десять, пятьдесят рублей. По тем временам это были немалые деньги, и все они шли на благоустройство Димитриевского храма.
К борьбе с восстановителем былого величия православной России подключили финорганы, чтобы выявить серьезные нарушения. Но не тут-то было! Когда проверяющие задавали вопрос: «На какие деньги ведутся у вас работы?» – батюшка показывал корешки почтовых переводов и скрупулезно, по-бухгалтерски отчитывался за каждый рублик…
Вот уже можно было начинать роспись храма, а тут опять директива-напоминание: нельзя никаких работ проводить в здании культа. Но это для них – атеистов – здание культа, а для батюшки и верных, постоянных прихожан – дом Божий, а в нём должно быть благолепие. Решили делать всё ночью, чтобы не привлекать внимание недругов. Окна в храме занавесили старыми ватными одеялами, фуфайками, шинелями, как в годы войны, сделали светомаскировку, и отец Павел вместе с художником Алексеем Бирюковым начали расписывать храмовые своды. Зачастую батюшка оставался работать один. Самая усердная же помощница Нюра Анисимова (впоследствии схимонахиня Иоанна) закрывала храм на замок. Всё: ни зайти – ни выйти.
А свет в одном из окон все-таки сквозь незамеченную щелочку между одеялами просвечивал. И этому наблюдательные хорошиловские ребятишки очень радовались. Это было предзнаменованием победы света над тьмою. Ведь как бы с Русской Православной Церковью не боролись, как бы не издевались над верными служителями ее, все равно вера в Бога была жива, потому что оставались в русских сёлах такие батюшки, как протоиерей Павел Санталов.
Слух о том, что хорошиловский настоятель продолжает, невзирая на запреты, благоукрашать храм, дошел и до Старого Оскола. Одна из начальниц решила положить этому конец. Не поленилась, приехала посреди ночи с водителем в Хорошилово. Замок на входной двери приказала водителю сбить. Зашла в храм. Батюшка на лесах, под самым куполом. Ей его не видно. Покрутилась, повертелась и решительно направилась в алтарь. Такого, конечно, отец Павел стерпеть не мог. Возмущению его не было предела. Мало того, что от работы отвлекла, еще и каноны нарушает. И из-под купола прогремел его голос: «Ты куда, змея? Бабам в алтарь нельзя!» Начальница сначала испугалась, но взяла себя в руки и грозно сказала: «За змею и за бабу вы мне ответите! И вообще за всё ответите! Хватит! Натерпелись от вас, антисоветчика!»
Ответил. С Божией помощью так мудро ответил, что начальница эта в скором времени приняла святое крещение. Таинство было совершено в Димитриевском храме села Хорошилово.
Времена менялись, менялось и отношение к Церкви. Появилось много помощников, и те, которые раньше притесняли, «заедали», теперь уже стали заискивать, старались хоть чем-то загладить свою вину. Когда отец Павел строил дом причта и странноприимный дом, ему уже почти не мешали извне, но давали знать о себе пережитые испытания и невзгоды, ранение на войне, многолетние непомерные труды, и силы телесные начинали покидать батюшку-грома (так звали его в Хорошилово за редкостный по силе и красоте голос). Он был уже митрофорным протоиереем, орденоносцем, но начали русского батюшку-богатыря (почти два метра ростом и косая сажень в плечах) одолевать болезни.
Летом 1997 года указом правящего архиерея он был по состоянию здоровья почислен за штат Белгородской и Старооскольской епархии. Перед отъездом в Воронеж отец Павел прощался со своей паствой. Весть о том, что батюшка уезжает, разлетелась по селу и его окрестностям с небывалой быстротой. Людей собралось очень много. Благоукраситель хорошиловской церкви помолился в алтаре, вышел на солею, стал на колени и просил у всех прощения. Просил прощения за то, что многое из задуманного совершить в Хорошилово не успел: не открыл иконописную мастерскую, воскресную школу, не создал духовный центр. Он так сильно сокрушался, и крупные слезы катились из его глаз. И все те, которые были в Димитриевском храме, тоже опустились на колени и плакали навзрыд. В храме стоял сплошной плач. Никого и никогда еще так не провожали в Хорошилово. И не хотелось верить, что это происходит наяву. Все, кроме самого батюшки, надеялись на скорую встречу. Представить Димитриевский храм без протоиерея Павла Санталова, как и само село Хорошилово, было невозможно. А батюшка провидел: при земной жизни он сюда уже вернуться не сможет.

Когда жизнь становится житием

Отец Павел часто ездил в Старый Оскол к блаженному Алешеньке. Хорошиловцы об этом знали, как и о том, что блаженный и его мама исповедуются и причащаются только у батюшки-грома. И многие предполагали, что Алеша тоже очень сожалеет об отъезде священника. Приехали к нему за утешением, а человек, Богом избранный, сразу, с ходу: «Вы молитесь о протоиерее Павле, а надо – о старце Павле».
Как о старце… И тут начали вспоминать удивительные случаи, на которые прежде особого внимания не обращали. За молитвенной помощью к батюшке приезжали не только из Старооскольского района, но и из Белгорода, Воронежа, других российских городов. Особенно запомнилась молодая женщина, которая, увидев настоятеля Димитриевского храма за строительными работами, усомнилась, к тому ли она священнику попала. Ей рассказывала про отца Павла соседка по больничной палате: какая у него сильная молитва. Значит, он должен все время молиться, а этот траншеи под фундамент копает. Оказавшиеся рядом селяне успокоили, что он трудится и молится одновременно. Тогда только подошла, поздоровалась и рассказала о том, что у нее нет детей, и сколько ни лечилась от бесплодия, ничего не помогает. Батюшка внимательно выслушал незнакомку и говорит: «Молиться буду, но и ты молись… Сейчас тебе акафист дам, молитовку перепишем…»
– А это поможет? – спросила удивленная паломница.
– Обязательно поможет! И ребеночка приедете крестить в наш храм.
Так и вышло! Через год с небольшим приезжает она с мужем и с младенчиком. Радостные, счастливые! К батюшке с подарками. Он, конечно, тоже рад, но подарков не взял, сказав: «Вы не меня, а Господа Бога благодарите». И так в каждом подобном случае. По слову пророка, царя и псалмопевца Давида: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему».
Чаще всего, конечно, обращались к нему за помощью со своими скорбями-печалями, с жалобами на плохую жизнь. С тем, что жизнь плохая, батюшка никогда не соглашался, он всем и всегда объяснял: «Это не жизнь плохая, а мы плохие. Неблагодарные – Бога забыли». И всем настоятельно советовал: «Надо всегда благодарить Господа и спешить делать добро. Мы должны послужить всей душой ближнему».
Советы-то общеизвестные, но когда их произносил человек, который перенес столько горя, скорбей, невзгод и продолжительное время – последние восемь лет – с кротостью, терпением и благодарением Богу переносил тяжелейшие болезни, это придавало особую ценность сказанному.
«Когда я подошла к нему, чтобы сделать перевязку, то сразу поняла: человек передо мною какой-то необычный. Процедура очень болезненная, а он улыбается, меня утешает – будто я страдания терплю, а не он. Вежливость, обходительность… Всегда всем был доволен. Вот тогда я осознала, что такое смирение и послушание – он это показывал своим поведением», – вспоминает одна из медсестер Воронежской железнодорожной больницы, где батюшка в свое время проходил лечение.
«У него было столько любви, сострадания, участия… Многим и в голову не приходило, что сам-то он терпит страшные муки – парализован, больное сердце, сахарный диабет, сухая гангрена… Столько времени лежать неподвижным и вселять веру, надежду, любовь в сердца людей, которые приходили, приезжали в его воронежский дом отовсюду», – рассказывает раба Божия Ирина.
«О батюшке могу говорить часами. Никаких сомнений в том, что он был не просто старцем, а великим старцем… С ним рядом всегда становилось легче не только на душе – болезни физические забывались. От него исходила любовь к любому человеку, приходившему к нему. Благодаря ему мне открылась вся глубина Православия», – свидетельствует врач Людмила Ступникова.
Воспоминания. Воспоминания самых разных людей. Разных по возрасту, характеру, социальному положению. Но во всех воспоминаниях четко и ясно слышится, читается: батюшка был для всех любящим отцом  и образцом для подражания в вере, в любви, в чистоте, в терпении.
В скором времени по приезде в Воронеж митрофорный протоиерей Павел Санталов принял постриг в монашество с именем Павлин, в честь святителя Павлина Милостивого, епископа Ноланского. А Великим постом 2002 года иеромонах Павлин (Санталов) сподобился принять схиму – равноангельский чин. Новое имя его было – иеросхимонах Нифонт.
Батюшка уже почти пять лет к тому времени прожил в Воронеже. По его молитвам и советам в этом городе воздвигались новые и восстанавливались разрушенные церкви. Но главное попечение у него было по-прежнему о своем хорошиловском храме. И как же он обрадовался, когда настоятелем Димитриевской церкви стал священник Вячеслав Топольский, а регентом – его супруга – матушка Ирина.

Ангел-хранитель Хорошиловской церкви

02_ghfdkjahy8734yjdsfgfdgИеросхимонах Нифонт (Павел Михайлович Санталов) был и остается главным молитвенником и ходатаем о храме, в котором прослужил почти четверть века – 24 года. Это проверено по сохранившимся в архиве Белгородской митрополии документам. Однако старожилы села, услышав об этом, стали спорить и доказывать: больше, гораздо больше, ну, лет двадцать восемь уж точно. Да, соглашусь: по всему тому, что было им сделано в Хорошилово: в восстановлении храма и воскрешении веры православной в душах человеческих – счет годам можно вести по-другому…
Когда в июле 2003 года настоятелем в Димитриевском храме стал отец Вячеслав, он ничего еще не знал об иеросхимонахе Нифонте (Санталове), но каждый раз, заходя в храм, поражался трудам создателя этой неземной красоты и начал расспрашивать у прихожан, а потом разыскивать одного из своих предшественников. Нашел его дом в Воронеже. Встретились. Радость была обоюдной. С тех пор отец Вячеслав, его семья, хорошиловцы стали частыми гостями в доме Санталовых.
Ехали они к отцу Нифонту и с радостью, и с грустью-печалью. На первых порах у матушки Ирины очень непросто складывались взаимоотношения с бабушками – хорошиловскими певчими. Она, человек с музыкальным образованием, пыталась сделать пение хора по нотам: благозвучным и ровным. Но все эти попытки разбивались о фразу: «А при Марфе-дьячихе было энтак, а при матушке Наталии вот энтак…» От безысходности матушка Ирина заявила супругу: «Наверное, я не буду здесь петь. Лучше найти другого регента». Но, во-первых, попробуй найти хорошего регента; а во-вторых, где гарантия, что нового регента будут слушаться безоговорочно? Отец Вячеслав ответил на это: «Давай съездим к батюшке, как он благословит, так и поступим».
Приехали в Воронеж. А там, как всегда, встречают так радушно, с такой любовью. Родные батюшкины сестры-схимонахини сразу же начинают готовить трапезу. В их семье существовал неизменный закон: всех принять, всех накормить, оказать гостеприимство, как самым близким и родным людям. От такой встречи уже становилось на душе отрадно. А батюшка-схимник благословил, помолчал какое-то время (молился) и уверенно сказал: «Не скорби, матушка. Будет, будет у тебя хороший хор».
И действительно, вернулись на приход, противостояние постепенно сошло на нет. И песнопения новые разучивали уже безропотно. Вот так, по молитвам батюшки-грома, Божией милостью всё уладилось.
Даже сейчас, спустя три года, как протоиерей Вячеслав Топольский указом митрополита Белгородского и Старооскольского переведен в другой – Покровский – храм села Федосеевка, и матушка Ирина, конечно же, уже регент этого храма, певчие из Хорошилова вспоминают с доброй улыбкой о тех спевках…
А новым настоятелем в хорошиловский храм был назначен молодой священник – иерей Дионисий Семыкин. Уже при первой встрече с ним пожилые прихожанки попросили: возгласы подавать и Евангелие читать громким голосом. Так, как было заведено при отце Павле (в схиме Нифонте) Санталове. Отец Дионисий старается эту традицию сохранять…

+ + +

Десять лет прошло, как иеросхимонах Нифонт (Павел Михайлович Санталов) почил в Бозе. Он удостоился великой чести – обрел покой на кладбище Рождество-Богородицкого мужского монастыря в Задонске, одного из величайших духовных центров России. Могила батюшки в первом ряду вторая с краю. Летом на ней и около нее стелется ковром земляника. Цветет и плодоносит. Мы приехали к батюшке в конце октября, за пять дней до его 90-летия. Осень давала о себе знать непогодой и пронизывающим ветром. Около могильного креста на кустиках было несколько ярко-красных ягод, как будто вернулось тепло. И вкусных земляничек насчитали ровно столько, сколько было белгородцев, приехавших поклониться батюшке. И в Задонске батюшка встречает всех своих гостей с любовью и гостинцами. Всех, без лицеприятия, как умеет это делать только человек, о котором Высокопреосвященнейший Никон, митрополит Липецкий, священноархимандрит Рождество-Богородицкого мужского монастыря, сказал: «Великий подвижник, страдалец за Христа. Девственной чистоты человек. Когда приходилось отца Нифонта исповедовать, я трепетал пред его чистотою, высокой духовностью…»

Вероника ДЖАВАДОВА

Старооскольский район – Воронеж – Задонск

Автор сердечно благодарит всех, кто помогал в сборе материала.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

85 − = 75

АРХИВ ГАЗЕТЫ