Художник и директор: плотины и омуты русской культуры

13 июня – дата памятная для русского искусства. В этот день в 1894 году скончался замечательный художник Николай Николаевич Ге. А в 1912 году открылся Музей изящных искусств имени императора Александра III при Московском императорском университете, ныне – Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина (сокращенно ГМИИ им. А. С. Пушкина), основателем и первым директором коего был Иван Владимирович Цветаев.

Настоящий ценитель изобразительного искусства и хороший знаток отечественной истории вполне резонно может задаться вопросом: «А что же объединяет Николая Ге и Пушкинский музей, и Ивана Цветаева?» Как известно, в ГМИИ имеется считанное количество рисунков художника (большинство работ Ге хранится в иных музеях и галереях), с Цветаевым же Николай Николаевич, возможно, даже и не встречался. Однако общее все-таки имеется.
Для того, что разъяснить ситуацию, обратимся к биографиям двух выдающихся людей, столь славно потрудившихся на поприще русской культуры. Проведем, так сказать, опыт сравнительной биографии (по Плутарху Херонейскому).
Николай Николаевич Ге родился в феврале 1831 г. в городе Воронеже. Его отец был потомком французского дворянина, сбежавшего в Российскую империю от террора Французской революции конца XVIII столетия. В три месяца Ге потерял мать, скончавшуюся от холеры. Его и двух старших братьев специально вывезли в деревню, чтобы избежать болезни. В дальнейшем мальчика воспитывала крепостная няня, любовь к которой он сохранил на всю жизнь. Художник писал: «Добрая, милая няня, равной тебе не встречал я более, а по сердцу, по любви никогда тебя не забуду, учительница правды, учительница жизни! Ты своею чистою, кроткой народной любовью осенила мое младенчество и завещала мне чуткость к чужому горю»…
По воле главы семейства Николай после гимназии сперва поступил на физико-математический факультет Киевского университета, а затем и на математический факультет в университете г. Санкт-Петербурга. Но тяга к рисованию взяла свое. Ге бросил университет и продолжил обучение в Академии художеств. Под воздействием картин Карла Брюллова молодой художник обратил свое лицо к Древней Греции и Риму. «Ахиллес оплакивает Патрокла» – эта работа принесла известность Николаю Ге. А вот картина «Саул у Аэндорской волшебницы» позволила ему отправиться за счет Академии для усовершенствования мастерства за границу.
Иван Цветаев появился на свет в семье священника в мае 1847 года. Он, как и Ге, рано лишился матери. Батюшка воспитывал четырех детей сам. Хотя Цветаев и учился во Владимирской семинарии, но все же не пошел по стопам отца. В конце концов после Петербургского университета Иван Владимирович погрузился в мир древних языков и античной истории.
Именно страсть к античности и сближает малопересекающиеся биографии Цветаева и Ге.
В судьбах молодых Николая Ге и Ивана Цветаева напрямую проявляются духовные проблемы российского общества XIX века и обнажается страшная беда, поразившая интеллектуальную элиту того времени. Западная культура и преклонение перед античными образцами геройства и учености вытеснили из образованных слоев любовь к Православию и истории Руси. То, что казалось передовым древним и средневековым христианам, еще с XVIII века стало восприниматься не просто как традиция, а как тормоз в духовном совершенствовании и развитии. Например, будущий великий православный святой Паисий Величковский, поступивший в 1735 г. в духовное училище при Киево-Могилянской Богоявленско-Братской академии, с отвращением покидает его: «Слыша бо в нем часто воспоминаемых богов и богинь еллинских, и басни пиетическия, возненавидех от души таковое учение».
Случай с св. Паисием можно считать знаковым, ибо именно в XVIII веке запустился процесс радикального выдавливания христианской идеологии из образования и на Западе, и в России. В XIX веке данная тенденция начинает возрастать в геометрической прогрессии, одновременно с ней европейская культура стала усредняться и терять свою самобытность, готовясь переродиться в то, что мы ныне называем «массовой культурой». Пусть и не полностью, но жертвами этого процесса стали и Ге, и Цветаев.
Но Бог поругаем не бывает! Сейчас, в XXI веке, когда Европа, возбесившись, окончательно сбрасывает с себя христианские одежды культуры, когда в искусстве доминирует чушь и пошлость, в России сохраняется наследие великих западных художников, хотя бы и в том же Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, созданном при попечении И.В. Цветаева. И сие неудивительно, если припомнить, что остатки античной культуры сберегли христианские монастыри. В той же Европе в период «Темных веков» (раннее средневековье) труды Платона и Аристотеля сберегли монахи, а варварские короли и графы даже не владели грамотой. Россия, при всех наших недостатках, не отказалась от подлинных ценностей, а поэтому и готова стоять на страже красоты, созданной людьми в любые эпохи. Разве не через красоту мира Бог разговаривал с язычниками и полуверами?
У Ивана Цветаева был путь почтенного ученого, добившегося своей цели трудом и упорством. С Николаем Ге произошло нечто иное. Ге, кроме увлечения античностью, с жаром писал картины на темы Священного Писания и Предания. Художника прежде всего хвалили за портреты Герцена и Толстого, а Ге больше тянулся к Библии. Даже школьникам знакомы такие картины, как «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе» и «Александр Сергеевич Пушкин в селе Михайловском», но вот кто знает «Страстной цикл» (1884-1894 гг.)? Боюсь, что немногие ответят утвердительно. А между тем это вершина творчества Николая Ге. Картина «Распятие» («Голгофа», 1892 г.) из Музея Орсэ в Париже поражает своей глубиной. Сам Ге признавался, что когда написал сие полотно, то из его глаз потекли слезы – так художник ощутил в душе своей муки Спасителя. Здесь Николай проявил себя как истинный русский православный человек, несмотря на все свои заблуждения «толстовства».
Состояние Ге, наверное, лучше всего передадут слова философа Василия Розанова, написанные гораздо позже и совсем по другому поводу, но все же: «…Вот Спаситель близится ко кресту; Россия страшно настораживается, ухо все открыто, сердце бьется. Христос умер – Россия в смятении! Для нее это – не история, а как бы наличный сейчас факт. Она прошла со Христом всю невыразимую муку Голгофы».
Сам Ге писал: «Ведь дар мне дан от Высшего, от Того, Которого мы не можем назвать, но чувствовать и понимать можем, что дар дан не для пустяков, не для удовольствия, потехи: дан для того, чтобы будить и открывать в человеке, что в нем есть, что в нем дорого, но что заслоняется пошлостью жизни». Так оценивал художник свое призвание и благодарил Бога за ниспосланный талант. Не деньгами или успехом мерил Николай Ге свою жизнь. И насколько же высказывания художника созвучны словам старца Паисия Афонского: «Нужно внимательно следить, чтобы дарования, которые нам дал Бог, не присваивать себе. Нужно благодарить Бога и переживать, как бы не оказаться недостойными таких дарований».
Современная Россия, в особенности ее светская культура, сейчас подвергается натиску антихристианских постмодернистских сил. И камешками в плотине, противостоящей напору мутной воды бескультурья, рвущейся с Запада, являются и Пушкинский музей, и картины Ге. Мы не должны забывать об этом. И, безусловно, нам всем следует помнить, что истинную красоту и истинную радость человек находит всегда в Боге, в вере Православной, которая и является основой основ плотины, останавливающей хаос потока расчеловечивания, в коем крутятся валуны ненависти и бревна презрения. Водовороты духовной брани и омуты «нового» антихристианского искусства коварны и опасны… Но Ноев ковчег Церкви не собьется с пути.

Александр Гончаров,
к.ф.н., ст. преп. кафедры журналистики СОФ ВГУ