Грех контрабандиста
В Великий пост мастер Йован Бродич никогда не работал. На то имелось несколько причин. Во-первых, он был человеком богобоязненным, как и любой человек в Реции, связанный с морским промыслом. Он через день посещал службы в храме во имя преподобного Прохора Пчиньского, усердно жертвовал «на бедных», а вечерами неизменно вслух читал Псалтирь в кругу своих родственников и слуг. Во-вторых, он мог себе это позволить, ибо не страдал из-за отсутствия флоринов в кошельке и владел превосходным домом, построенным всего три года тому назад. В-третьих, Либурнийское море, в летние месяцы ластившееся к теодорийскому берегу подобно пушистому котенку, как раз поздней зимой и ранней весною превращалось в злобного и коварного льва, который «иский кого поглотити». А потому Бродич искренне сочувствовал своим коллегам из «Братства побережников», которых нужда заставляла продолжать свой нелегкий труд в суровое время года, но сам отнюдь не стремился выходить на морской простор.
Любознательный читатель может задаться вопросом: «А чем, собственно, занимался Йован Бродич?» Его профессия была популярной еще и в античную эпоху у берегов Кроации, Теодории, Эпира и Италии, а представителей ее часто называли «криюмчарами» и «метедорами», реже – «мерканте». Но если не наводить тень на плетень, то попросту надо сказать, что мастер Бродич являлся контрабандистом, переправлявшим нежелательные или облагаемые высоким акцизом товары в обход пограничной стражи и таможни из одной местности в другую.
Греха в этом он не видел, считая, что в конце концов не воровал и не убивал, а если груз индийского чая, скажем, привезти в Теодорию из Италии нелегально, то потребители напитка из чайных и трактиров еще и поблагодарят, цена-то в этом случае падала почти в два раза. При этом Бродич без всякой неприязни относился к таможенникам и пограничникам – у каждого своя работа – он перевозит, а они его ловят. Если попался, то сам виноват – понадеялся на авось и небось, контрабандист же профессия серьезная и требует хладнокровия и точного расчета. Разгильдяи в ней надолго не задерживаются, отправляясь либо в столичную тюрьму, либо в каменоломни Градицы.
Кроме того, Йован Бродич дружил с таможенным инспектором Лазаром Коничем, причем еще со студенческой скамьи юридического факультета. Только Конич собирался охранять закон, а Бродич учился, как не попасть под длань государства.
На все увещевания Лазара бросить профессию Йован отвечал, мол, вот поймаешь, тогда и поговорим…
Новый постный день прошел строго по расписанию. После посещения храма вечерять Бродич сел тогда, когда крупные звезды устлали безоблачный небосклон над Рецией. Бог на ужин мастеру послал квашеную капустку, немного соленой рыбки, постный хлеб, да и картошечки без масла. Еще перед хозяином дома слуга поставил небольшой графинчик с ракией, принесенный с ледника и оттого несколько запотевший в теплой комнате.
Капусту Бродич уважал. Еще в древние времена император Альбин Теренций, отрекшийся от престола, поселился около Реции и стал выращивать этот неприхотливый овощ да заквашивать самолично особым способом, который и получил название «альбиновский».
Мастер Бродич выпил сто грамм ракии и подхватил вилочкой немножечко капустки…
Но покушать ему спокойно не удалось. У дверей в дом бухнул деревянный молоток, потом в коридоре началась какая-то суета. И в столовую ввалился пожилой грузный человек, одетый по последней европейской моде, со шляпой-котелком на голове.
Свечи всколыхнулись, и в их свете Йован Бродич узнал богатейшего купца Реции Драгана Бинички. Из уважения к гостю хозяин вышел из-за стола и произнес: «Добрый Божий вечер, господин Бинички. Что вас привело в мое жилище?»
Купец же вместо ответа бухнулся на колени, не заметив, что смял ногой упавший котелок, и сквозь слезы простонал: «Помоги, мастер Бродич! Христом Господом нашим прошу!»
Оторопевший Бродич помог Бинички приподняться и усадил на табурет.
– Чем я могу помочь вам, почтеннейший?
– Дочь моя… Дочь Катарина с внуком застряли на острове святого Иосифа.
– Как так?
– Да бежали они из Королевства Обеих Сицилий. Ее муж… Этот проклятый калабриец принял участие в восстании Гасперини против короля Эмилиано. Республики ему захотелось.
– Глупец. Король Эмилиано из рода де Борха-и-Мендес всегда славился своей жестокостью и решимостью.
– Вот-вот. Разбили республиканцев, перебили всех и моего зятя-дурака расстреляли. Принялись за семьи бунтовщиков. Хорошо, что Катарина с сыном бежать успели. Заплатили целых сто золотых острейхских марок Бояну Кркичу из Кроации. А этот…
– Напрасно она доверилась этому прохиндею. «Побережное братство» с ним никаких дел не ведет уже лет десять.
– Деваться было некуда. Но это не главное. «Золотая стрела» Кркича налетела при шторме на камни у Иосифова острова. Этот мерзавец Боян снял весь контрабандный груз и переправил на материк. А мою девочку с внучком бросил в хижине на берегу. И мне не сообщил. Хорошо, что у меня имеется верный человек среди его прислужников. Он прискакал за сорок миль из Пневы, коня загнал…
Умоляю, мастер, спасите дочку мою! Что угодно отдам. Скоро до острова доберутся королевские рейнджеры, они никого не пощадят.
Бродич задумался. Катарину они с Лазаром Коничем знали хорошо. Когда-то детьми вместе играли, да в рассыпающиеся развалины дворца Альбина лазили. Ох, и досталось Йовану тогда от отца. Родитель отходил ремнем по первому разряду.
– Так, уважаемый, часа через два я выйду в море. Даст Бог, и привезем Катарину с мальчиком. Лишь бы не попасться. За нелегальный ввоз двух людей суд сразу приговорит к каменоломням.
– Я отблагодарю! Все состояние отдам.
– Не надо мне ваших денег, почтеннейший Драган. Мне Катарину самому жалко. Но на храм отцу Михайле пожертвуйте, сколько хотите…
Лодочка под косым парусом бодро добежала до острова. Бродич с кумом Марко управились быстро. Женщину и малыша забрали прямо-таки от костра, разложенного на берегу. Катарина принялась целовать и благодарить контрабандистов, но те только отмахнулись – путь домой был явно опаснее. Хотя море на удивление и оказалось спокойным и ветер благоприятствовал выполнению задачи, но в два часа ночи можно было легко повстречать и стражу, и таможенников. Неожиданно тихое весеннее море – это знак того, что криюмчары наверняка вышли на свой промысел.
К тому же Бродич ведал о покупке городом парового катера для блюстителей морского порядка. Мастер Йован механизмы не терпел, то ли идти в тишине под парусом или на веслах, – не то что под шум тупой машинерии…
До желанной бухты оставалось всего ничего. Однако ветер стих, и Бродич с Марко перешли на весла, убрав опавший бессильно парус.
Вдруг в самой бухте что-то зашипело, застрекотало, и из нее буквально вылетел катер, нелепо шлепая своим колесом по воде. «Влипли, – пронеслось в уме мастера Бродича. – Здравствуйте, каменоломни. И Катарину жалко».
Таможенный катер медленно уперся в борт лодки. Керосиновые фонари осветили группу из пяти таможенных солдат во главе с Лазаром Коничем. Сопротивляться не имело смысла.
В лодку спрыгнул дюжий унтер с фонарем в руке. Лазар Конич перегнулся через борт и сверху посмотрел на лица попавшихся.
Унтер между тем, не промолвив и слова, лихо вскочил на катер. Бродич утер ладонью пот с лица и почти просипел: «С удачей тебя, брат Лазар! Опростоволосился я». – Ты кого-нибудь видел в лодке, унтер? – спросил Конич.
– Никак нет, господин инспектор! – бодро отрапортовал служака.
– А вы, ребята? – обратился Конич к другим членам своей команды.
Те отрицательно кивнули головами. А рыжий солдатик, чуть усмехнувшись, произнес:
– И лодку ведь не встретили. Ночь. Темнота.
– Вот незадача, – промолвил инспектор. – Дойдем до острова святого Иосифа. Там контрабандистов посмотрим, да и в порт отправимся.
Катер вновь зашлепал лопастями колеса по морю и неторопливо двинулся на восток. Пока он не растворился в ночи, мастер Бродич крестился и про себя повторял: «Бог тебя благословит, Лазар! Бог тебя благословит».
Александр Гончаров
С нетерпение ждал продолжения этого цикла! И вновь несказанно рад новой истории такой захватывающей и романтичной! И, главное, проникнутой напоминанием о Господе!
Спаси Господи! Буду жив, так и продолжу.