Две дороги
Почтеннейший купец Ехозеф с облегчением вздохнул и вознес в уме хвалу четырехгрудой Ашторет и Баал-Зебубу, когда его караван обогнул вторую сторожевую башню и повернул к воротам города.
Первая заря упала на усталые плечи погонщиков и рабов, попоны мулов и тяжело груженные повозки свинцовыми тучами, чуть подкрашенными киноварью, но Ехозефа это уже не волновало. Многодневный переход от аморейской Эблы благополучно завершился.
Караван медленной пустынной змеей втянулся в город после рискованного ночного пути, предпринятого его хозяином ради поспешности в делах. Ехозеф по своей давней привычке въехал за глинобитные высокие стены последним, ибо ему надо было все пересчитать, поторопить слишком медленных слуг и проследить, дабы погасили лишние факелы (а то расходы влетят в ту еще копеечку).
Так как купец жил недалеко от Западных ворот, то он решил немного пройтись, размять затекшие ноги. Чернокожий раб как обычно подставил руки, чтобы его господину было удобнее спуститься с отнюдь не низкой повозки.
Ехозеф, отпустив невольника легким щелчком пальцев, оглянулся вокруг, он ведь более двух месяцев отсутствовал в городе. Впрочем, особых изменений купец не обнаружил, за что опять поблагодарил богов. Это в юные годы человек стремится к новшествам и безумным открытиям, когда же подступает пожилой возраст, больше думается о стабильности и идеальном комфорте. Все-таки Ехозефу весной минуло сорок четыре года, что по меркам горожан означало совсем немалый срок жизни, сколько уже людей, не достигнув даже двадцатилетия, отправилось в обители богов, погибнув от болезней, плохого питания и ран, полученных в сражениях. Однако купец обладал изумительным здоровьем и даже животик – признак сытости и благополучия – не отрастил, ибо торговые процессы не дают возможности погрязнуть в удовольствиях и неге.
Внимание Ехозефа привлек шум у закрывающихся ворот, ибо еще стояла предрассветная тьма, и их отворили только ради специальной повышенной пошлины.
Купец обнаружил, что сам глава стражи, доблестный Эран, затеял спор с седовласым мужчиной, пытающимся в окружении трех женщин (одной постарше и двух молодых) покинуть черту города в еще не спавшей тьме. Мужчина и Эран препирались до тех пор, пока солнечные лучи окончательно не взвились за горизонтом. Безумец (по-иному его почтенный Ехозеф назвать и не мог) достал из пояса кошель, кинул три небольших слитка серебра на ладонь начальнику стражи и решительно вместе с женщинами вышел наружу. Створки ворот за ним замкнулись, и два стражника выдвинули из стенного канала массивную гоферовую балку, окончательно запечатавшую вход.
Эран окликнул Ехозефа:
– Доброго прибытия домой, почтенный Ехозеф!
– Благодарствую, бдительнейший Эран! Рад вас встретить в добром здравии и на своем посту. Но хотел бы поинтересоваться, что это тут у вас произошло?
– О, уважаемый Ехозеф, развернулась печальная, но поучительная драма. Вы же отлично знаете этого господина. Он без телохранителей, слуг и оружия, в сопровождении слабых женщин отправился в странствие, причем неизвестно куда, как раз тогда, когда нищий разбойный люд выходит на дороги.
– Да, мне он знаком лучше всех. Хорошо помню, как сей богатый пришелец появился в нашем богами возлюбленном городе. Купил себе чудесный особняк на пересечении улиц Медников и Ювелиров, как раз со мной по соседству. Но изначально этот муж повел себя странно.
– Это уж точно. Отказаться от принесения жертв богине — покровительнице города… Не иначе как сумасшествием назвать такое пренебрежение и нельзя.
Ехозеф задумчиво потер лоб. И поднял взгляд на небо. Звезды исчезли, а над городом нависли смоляные тучи чернее самой ночи. Какие-то странные молнии несколько раз шипастыми шарами прокатились под ними. «Дождь будет. Вовремя вернулся», − подумал купец. Однако решив, что ливень не начнется непременно сейчас, продолжил разговор с Эраном.
− А еще, вы же знаете, я от младых ногтей был склонен к наукам и философии. И вот попробовал с соседом завести разговор о важности разных жертв богам, особенно человеческих. Он же отшатнулся от меня, как от зачумленного, и пробормотал: «Бог один. Жертва Ему – дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». Как такое и сказать можно было?
− О, ужас! Он, безбожник, и не слышал об элементарном порядке, ибо боги создали людей, чтобы те служили им, работали на них, кормили их жертвами.
− Вот-вот. И я об этом подумал. Но ведь представлялся разумным и сведущим человеком. Господином весьма рачительным. Сколь много скота гоняли на выпас его пастухи…
Главный стражник тяжко вздохнул и перевел беседу на другую тему.
− Дошли до меня сведения, драгоценнейший Ехозеф, что вы в Эблу ездили не только по торговым делам…
− Да. И секрета из своего путешествия я не делаю. Сейчас у амореев поселился великий астролог и предсказатель Шамамум из Сидона. Он особенно сведущ в составлении гороскопов для ведения хозяйства и обретения наибольшей выручки. Его я и посетил в Эбле. Немало серебра пришлось мне заплатить. Но трата стоила того.
− Что же он вам предрек?
− Не буду хвастать, но гороскоп Шамамума ясно показал, что в ближайшие три года мое состояние увеличится в шесть раз, если переключусь на торговлю шкурами и нефритом. Через семь лет же в нашем Пятиградье вряд ли кто потягается со мной в коммерческом мастерстве.
− Откровенно говоря, завидую вашему гороскопу. Но насколько он верен?
− Не стоит сомневаться. Астрология – королева всех наук, а Шамамум познал ее до всех корней и глубин.
И все сбывается. Я прикупил в Эбле десять рабов из северных варварских земель – четырех девиц и шесть мальчиков с нежной белой кожей и голубыми глазами.
Девушек я успел перепродать с десятикратной выгодой почтенному Хабакуку из Гоморры. Мальчишек пока оставил в загородном имении, ибо жрец Брос еще не предложил настоящей стоимости за товар, но будьте уверены, этот старый развратник найдет достаточное количество серебра, чтобы мои затраты отбились с лихвою.
Эран и Ехозеф расстались вполне довольные собою и обменом мнениями.
Когда почтеннейший Ехозеф оказался возле дома, то обнаружил, что соседское строение грабит толпа, иногда жадно посматривающая на его собственное жилище. Впрочем, четыре мощных раба-эфиопа с огромными дубинами заставляли всякого забыть о попытке проникнуть за ворота и забор, ограждающие купеческое владение.
Рабы расступились, пропуская хозяина в дом. Ехозеф на минутку иронично пожалел глупца, бросившего свое состояние и по недомыслию покинувшего город. Но это все улетучилось из мозга, когда купец представил, что его ждет свежая вода в ванной и чаша самого лучшего в Палестине сладкого вина. Он перешагнул через порог…
***
По темной тропе седовласый мужчина легкими шагами споро удалялся от города, его две дочери еле поспевали за ним. Жена же стала отставать, тихо с надрывом шепча: «Мои драгоценности. Мое любимое ожерелье, мои браслеты…» Мужчина на миг остановился и строго приказал через спину: «Только не оглядывайся. Иди за нами». И поспешил далее.
А покинутый город пылал, охваченный языками дикого свирепого пламени. Сине-золотистые молнии били с грохотом по улицам. Стены поплыли как жидкое тесто на сковороде…
***
«Солнце взошло над землею, и Лот пришел в Сигор.
И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и [все] произрастания земли.
Жена же Лотова оглянулась позади его и стала соляным столпом» (Быт. 19:23-26).
Александр Гончаров
