Дикари и гении: образование в эпоху постмодерна

Современная европейская цивилизация (практически совпадающая по формату со всемирной) столкнулась с серьезной проблемой. Оказывается, настоящих «прорывных» открытий не делается уже много-много лет. В основном достижения в науке и технике базируются на количественных методах исследования, когда работает масса ученых, а ради решения крупной задачи объединяются институты и университеты из разных концов Земли. Нехватка гениев стала очевидностью. И, несмотря на прогнозы, постоянные измерения IQ (коэффициент интеллекта – прим. ред.), толку нет. Носители максимального коэффициента «мудрости» сплошь и рядом превращаются в «пустышек», неспособных одарить человечество чем-то совершенно и потрясающе новым.

Ранние поступления в вузы и некие творческие достижения в школьные и дошкольные годы являются лишь иллюзиями, прославленными СМИ. Надолго «записных» гениев XXI века не хватает. Это вам не Вольфганг Амадей Моцарт, игравший с трех лет сложнейшие пьесы на клавесине и сочинявший великолепную музыку с пяти лет вплоть до своей смерти в 35 лет (причем его талант композитора и исполнителя только возрастал). Аналогично можно рассуждать и о Блезе Паскале (1623-1662), написавшем свой «Опыт о конических сечениях» уже к 16 годам.

Гении рождались в многодетных семьях

Отметим, что в семье Моцартов родилось семь детей (правда, выжили только двое, и Вольфганг не являлся первенцем). А Блез Паскаль был вторым ребенком в семье, и у него имелись младшая и старшая сестры. Еще необходимо указать на то, что, например, Дмитрий Менделеев являлся семнадцатым ребенком, хирург Николай Пирогов – тринадцатым, «отец космонавтики» Константин Циолковский – одиннадцатым, биолог Илья Мечников и академик Мстислав Келдыш – пятыми, а композитор Эдвард Григ и Лев Толстой – четвертыми, святитель Игнатий (Брянчанинов) – третьим, праведный Иоанн Кронштадтский был первенцем (но в семье, породившей еще пятерых)…
В целом складывается картина, что с многодетностью уходит и гениальность.
Мы ныне обретаемся в закутке эпохи постмодерна, когда принцип «жизни для себя» отвергает семью, воспитывающую свыше одного ребенка.
Давайте же разберемся с постмодерном…
В социологии и философии существует гипотеза о том, что человеческое общество в своем развитии прошло три стадии: премодерн, модерн и постмодерн. Модерн соответствует тому, что называли в советских учебниках «Новым временем», которое условно закончилось в 1917 году или, скорее, в 1918 году – Первая Мировая война определила рубеж, перейдя через который, мир погрузился в постмодерн.
Премодерн характеризуется высокой степенью религиозности, тягой человека к Богу, сохранением традиций и очень бережным подходом к внедрению новаций. Но не следует думать, что это время какой-то застылости в развитии (как полагают люди сейчас), ибо открытия до модерна до сих пор остаются непревзойденными (вспомним, что тот же конвейер использовали древние римляне при производстве муки, а первый университет возник в Константинополе – столице Византийской империи).
Модерн выпорхнул подобно бабочке, вылупившись из кокона премодерна. Но «бабочка» быстро забыла своего предтечу. Вера (до фанатизма!) в науку, преклонение и обожание мира материального, отрицание Господа Бога (сперва не явное, а затем уж и открытое) привели к полному разрыву с традицией.
Однако на войне, когда солдаты погибают тысячами, а научные изобретения служат хладнокровному убийству, нельзя задумываться о покупке мебельного гарнитура или мечтать о новых шинах для любимого авто. Под шквальным огнем можно лишь ползти по окопной грязи. Первая Мировая война убила надежду человечества на прогресс, науку, да и самого человека. Казалось бы, вот и возникла возможность отказаться от эфемерных кумиров и, как «блудный сын», вернуться к Господу нашему Иисусу Христу. Но постмодерн отверг путь к Богу и Вечную Жизнь ради всеобщего потребления.
«Тремя китами» идеологии постмодерна признаются: агностицизм (Абсолютной Истины нет, только кишат и сталкиваются друг с другом относительные истины – у каждого своя «правда», а мир непознаваем); прагматизм (что полезно, то и верно, а успех – критерий, свидетельствующий об уме); эклектика (все можно смешать – все стили, формы, направления). И часто рядом плавает «четвертый кит»: есть только настоящее, лишь оно реально, прошлое – тлен, будущее – фантазия.
На основании сей идеологии и выстраивается система образования на всей планете (за исключением районов, где постмодерн еще не смог въесться в социум). И такое образование вполне успешно справляется с удушением гениев на школьной скамье. Школьник заваливается разнообразными «проектами», кои являются фикцией нормального познания. Лепятся «портфолио», ненужные ни учителям, ни ученикам, ни родителям, но зато полезные при отчете о деятельности на ниве «просвещения». Российское образование вприпрыжку рванулось за западным образованием, с его эклектичностью и поверхностностью.

Цели «новой» педагогики

Православные исследовательницы И. Медведева и Т. Шишова так реагируют на этот новейший вопрос российской педагогики: «…Педагоги, не желая выглядеть «отсталыми», силятся «соответствовать», соглашаются с тем, что «школе все-таки придется в самые кратчайшие сроки кардинально меняться», что «гиперактивным детям нужна гиперактивная педагогика». Они стремятся «соответствовать уровню современных детей» (имеется в виду их разболтанность), «любить их такими, какие они есть» (не сметь их критиковать и воспитывать), «учиться жить их жизнью» (подыгрывать неуправляемости детей). Такие цели ставит «новая» педагогика. Более того, она требует применить такой подход ко всем без исключения ученикам, потому что это якобы «толерантно» и «гуманно». Не вмешиваться, быть «толерантным» к хамству и вызывающему поведению учеников, поощрять все нетрадиционное (в том числе и сексуальную ориентацию) – «заманчивая» перспектива, ничего не скажешь!..
Считается, родители должны быть с ребенком только в партнерских отношениях. Ни в коем случае не оказывать на него никакого давления. А под давлением понимают обычное воспитание. Не должны, дескать, делать замечаний. Ссылаются, в частности, на одну японскую теорию, которая говорит о том, что до двенадцати лет ребенок не должен слышать слова «нет»… Но любой ребенок, если ему ничего не запрещать, не учить его, не говорить ему, что можно, а чего нельзя, рискует стать именно таким – разбалованным, распущенным по вине неумных родителей, которые поверили глянцевым журналам и вредоносным телепередачам.
Постмодернизм постепенно угробил и «классическую гимназию». Из программ средней школы Европы изгнали философию, логику, латинский и древнегреческий языки. Сократились часы, отводимые на математику. В ряде стран убрали преподавание дисциплин, связанных с христианством, ради торжества пресловутой толерантности. Предметы эти приводили разум и душу ученика в порядок. Гению же порядок необходим, иначе ему не совершить чего-нибудь важного, изменяющего жизнь человеческого рода в лучшую сторону.
На Западе в школе внедрили предметы, совсем не нужные, даже вредные для ребенка. «Сексуальное просвещение» наступает, как македонская фаланга. Причем ежели родители не пустили ученика на урок физики, то этого никто и не заметит. Но если пропущен урок «секспросвета», то папу или маму могут отправить (да и отправляют хотя бы в той же Германии) в тюрьму.
Российское образование (слава Богу!) «отстало» от западных «новаций». Но и у нас постмодерн тоже атакует личность человека в школе: и ученика, и учителя. Часы на серьезные дисциплины сокращены, но предметы, в народе именуемые «ни о чем», расплодились, как гусеницы в год активного Солнца. ОБЖ, «Окружающий мир», обществознание захватили непомерные объемы в системе школьного образования. «С бору по сосенке» – так создавались эти предметы. Старый добрый предмет НВП (начальная военная подготовка) советского времени гораздо полезнее и эффективнее для дальнейшей жизни человека (тем паче он преподавался только в старших классах), чем ОБЖ.
«Окружающий мир» впихнул в себя сведения и из биологии, и из истории, и из этнографии, и из психологии. Эклектизм чистой воды! А уж обществознание есть обыкновенная пародия на философию…

Скольжение по наукам

Вывод напрашивается следующий – фундаментальные знания заменяются поверхностным скольжением по наукам, а воспитание – игрой. Постмодерн разрушает школу, как, впрочем, и остальные сферы деятельности, без коих человек превращается даже не в животное, а в недочеловека, стоящего ниже зверя и птицы. Гении не выживают в атмосфере безмыслия постмодернистского учебного заведения, им нечем здесь дышать…
Казалось бы, положение обязаны спасти классы и школы с углубленным изучением предметов. Но специализация в школе для ученика далеко не всегда оправдана. Это новация вполне в духе постмодерна. Таланты и гении созревают отнюдь не по заказу. Эйнштейн получал двойки по физике, так что же, его надо было отправить в «гуманитарный» класс? Великий математик Колмогоров желал стать историком, но избрал иную стезю.
Специализированные классы – это обман самих себя. Таланты создает не ранняя специализация, а широта и фундаментальность предоставленных знаний, не распущенность, а дисциплина в воспитании. Формировать спецклассы и напихивать в них по 25-30 человек – хуже, чем ошибка. Ибо это лишение преподавателя возможности открыть гения. Никакого индивидуального подхода к ученику в большом классе быть не может. Физически педагог не выполнит поставленную задачу. Даже класс в 15 человек будет слишком большим. Желаете помочь становлению таланта – образуйте «авторские» классы по 6-8 детей. Если это невозможно, то лучше просто помолчать и об индивидуальном подходе, и о «углубленном изучении» математики или истории, так как в противном случае будет обыкновенное усвоение материала, без подлинного проникновения в предмет. Поэтому вместо того, чтобы увлеченно мчать за постмодернистскими новациями, гораздо честнее было бы добиться возрождения традиций «классической гимназии», где шансов подняться для гения будет больше. Ведь, например, спелеолог, уткнувшийся в тупик при путешествии по пещере, не старается лбом прошибить перегородившую дорогу стену под лозунгом новации, а традиционно разворачивается и шагает назад к свету, к солнышку, чтобы затем вновь пойти и выявить настоящий путь.
Постмодерн совершенно не является прогрессивной эпохой. Он – апогей вырождения обезбоженной цивилизации…
В дебрях бразильской Амазонии существует индейское племя пираха (300-400 человек). С некоторых пор оно превратилось в культовый образец для любителей постмодерна. Детей пираха не наказывают и не учат ни чему, кроме обычных навыков выживания. Ну, не дадут ребенку сунуть палец в костер – и все. Мама и папа не различаются, а обозначаются как родитель и родитель. О, как же сие похоже на современный «цивилизованный» Запад, где ввели понятия «родитель N 1» и «родитель N 2». Пираха не знают истории, найденную еду тут же делят и съедают, не сберегая запасов. Спят урывками. В свободное время развлекаются, как хотят. Этакие подростки, застывшие в своем становлении. Доказать, что есть Господь, им нельзя. Они полагают, что раз с Ним во плоти не встречались, то и говорить-то не о чем. Но в лесных духов индейцы эти верят и с ними болтать могут часами, хотя язык пираха упрощен донельзя.
Некоторые ученые полагают, что пираха представляют собою неподдельных первобытных людей, благоденствующих в естественных условиях.
На самом деле пираха – деграданты, достигшие дна расчеловечивания. Их предки когда-то путешествовали, страдали, воевали, жили полноценной жизнью, пока по каким-то причинам враги не загнали их в глубь амазонских джунглей. Пираха выродились и превратились в недочеловеков, у которых любовь – игра, а жизнь призрачна (не поэтому ли они боятся спать, хотя у них каждый день уподоблен сновидению?).
Пираха – идеал для постмодернистского человечества. Пираха – это пример законсервированного распада. Они – стихийные нигилисты, не жаждущие рая и не понимающие ада.
Если вдруг весь человеческий род не перепрыгнет постмодерн и «эволюционирует» в «пираха», чему способствуют «новейшие» тенденции в культуре и образовании, то удел его плачевен – бессмысленность и гниение маячат за плечами его…
И как же здесь не вспомнить слова иеромонаха Серафима (Роуза): «Бог призвал нас не к современным «небесам» покоя и сна, но к полной обожествляющей славе сынов Божиих, и если мы, которых Бог считает достойными этого, отвергаем Его призвание, тогда для нас лучше адское пламя, мука, служащая последним и ужасным доказательством высокого призвания человека и Божественной негасимой любви ко всем человекам, чем ничто, на которое уповают нигилисты и маловеры нашей эпохи. Человек достоин только ада – и никак не менее, если он не достоин небес».

Александр Гончаров, 
к.ф.н., ст. преп. кафедры журналистики СОФ ВГУ