Человек и век

В разгар Первой мировой войны, в Великий пост и день памяти сорока мучеников Севастийских, 22 марта 1915 года родился замечательный русский актер и писатель Георгий Степанович Жженов.
Георгия Жженова советский зритель знал прежде всего по фильмам из «шпионской» тетралогии: «Ошибка резидента» (1968), «Судьба резидента» (1970), «Возвращение резидента» (1982), «Конец операции «Резидент» (1986), первому советскому фильму-катастрофе «Экипаж» (1979), экранизации военного романа Ю. Бондарева «Горячий снег» (1973) и комедии Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля» (1966).
Но Жженов начал сниматься еще в 30-е годы XX столетия. Он, между прочим, сыграл небольшую роль в культовом советском фильме «Чапаев» (1934).
Однако мало кто знает, что роль резидента западных спецслужб, перешедшего на сторону СССР в упомянутой тетралогии, получил человек, арестованный в 1938 году за шпионаж в пользу США и получивший пять лет в исправительно-трудовых лагерях. Поводом для ареста послужило шапочное знакомство молодого актера Жженова с американским военным атташе.
Георгий Жженов уж никаким образом по социальной принадлежности не подходил на роль «врага народа». Он вырос в многодетной бедной семье. Учился в советской школе и цирковом техникуме. Мечтал связать всю свою жизнь с актерской профессией.
Впрочем, один из старших братьев Георгия – Борис попался на глаза репрессивных органов за отказ идти на церемонию прощания с С.М. Кировым в 1934 году. Стояли холодные морозные дни, а обувь у Бориса совсем расползлась. Вот студент механико-математического факультета Ленинградского университета и сказал, что не может стоять в многочасовой очереди для прощания с лидером ленинградских коммунистов, боясь элементарной простуды. Комсорг был товарищ ретивый и сразу же донес «куда следует». «Безыдейного» студента быстренько исключили из вуза и лишили ленинградской прописки. Правда, Борис Жженов добился и возвращения в университет, и восстановления прописки. Но уже в 1937 году его арестовывают и приговаривают к семилетнему заключению в лагерях за «антисоветскую деятельность и контрреволюционную агитацию». Борис Жженов в 1943 году умер от истощения и авитаминоза в лагере под Воркутой. А ведь он хотел выучиться и создавать реактивные двигатели для советской авиации.
Георгий Жженов с ужасом вспоминал свое поведение при общении с арестованным братом. Тогда он верил, что советская власть права, а брат, потрудившись на «стройках коммунизма», обязательно вернется домой: «Не найдя ничего более умного, я понес какую-то жуткую околесицу насчет добросовестного груда, вознаграждаемого в нашей стране… Бормотал жалкую несусветную чушь из арсенала пропагандистских «сказок про белого бычка»… «Не отчаивайся, – говорил я ему, – постарайся хорошо работать в лагере. Твои семь лет проскочат за два-три года… И не заметишь, как выйдешь на волю. Тому, кто добросовестно и хорошо работает, каждый день засчитывается за три… Труд – великая сила, в нашем государстве особенно! Только возьми себя в руки, забудь обиды и работай… Все будет хорошо!»
С каждым моим словом Борис мрачнел все больше и больше, уходил в себя… В его жестком взгляде, устремленном на меня, читались стыд и презрение. Наконец он не вытерпел: «Пошел вон отсюда, болван! Позови мать».
Господи!.. Какой я еще был мальчишка, теленок, смотревший на мир сквозь «розовые очки»!.. Да и не я один – большинство были такими. Так нас воспитали лицемерные вожди! Жизнь страны мы воспринимали прежде всего через ликование первомайских площадей, через физкультурный, хоровой энтузиазм праздничных стадионов!..
С искренней верой и простодушием мы лихо распевали побасенки Лебедева-Кумача… Мы многого не знали! Не знали, не ведали, что в стране, «где так вольно дышит человек», тюрьмы уже под завязку набиты сотнями тысяч таких же, как и мы, ликующих жертв.
Последнее прощание с братом каленым железом вечно жжет мою совесть!»
Оказавшись в лагере, Георгий Жженов наконец-то понял родного брата. Постоянное недоедание, тяжкий труд, хлипкая одежда в зимнее время года – это должно было «исправить» политических «преступников». Издевательства над заключенными и немотивированные убийства их надзирателями – все это Жженов видел сам, а не прочитал в каких-нибудь «антисоветских» книжонках.
Георгий Степанович известен как актер, но он был и писателем. Его автобиографический рассказ «Саночки» литературные критики ставят в один ряд с малой прозой Ф.М. Достоевского. Сюжет прост. Заключенному пришли посылки, которые могут спасти его от голодной смерти. Но их надо получить в месте, отстоящем от «родного» лагеря примерно в 10 км. Изможденный человек отправляется за ними, но понимает, что назад может просто не добраться по зимней дороге. На обратном пути его неожиданно подбирает местный «опер», прославившийся своей жестокостью в обращении с зэками. И этот «опер» грузит заключенного на санки и дотягивает до лагеря, постоянно матерясь и обещая бросить умирать в снегу. Поступок «опера» для зэка так и остается непонятным. Что это было? Нечаянно проснувшаяся жалость или восхищение от упорства несгибаемого человека, пытавшегося выжить любым путем? Неизвестно.
Георгий Жженов признавался своему другу Зурабу Чавчавадзе: «Иначе как чудом Божьим, не объяснить это пробуждение совести у законченного изувера. Ведь я описал подлинный случай из моих мытарств и хорошо помню собственное состояние души. В моих ушах реально звучало тогда ангельское пение».
В юные годы Жженов в Бога не верил, разве что не мешал матери печь куличи и ходить на Пасху в храм. Но в лагере Георгий начал путь к вере, который продолжался всю его жизнь. Незадолго до кончины актер сдружился с архимандритом Тихоном (Шевкуновым), ныне митрополитом Псковским и Порховским. Из разговоров с Жженовым архимандрит Тихон вынес следующую мысль, которую и озвучил уже после похорон актера: «Совершив все для прощания с Георгием Степановичем Жженовым, мы можем сказать, что хотя его и не учили богословию, он был глубоко верующим человеком. Этот дар он приобрел за годы ссылок, каждый день которых проходил между жизнью и смертью».
Георгий Степанович Жженов прошел насквозь беспощадный XX век, но не озлобился на время и людей. В своих мемуарах он главной поставил фразу: «Тот из нас, кто сумел сохранить веру, нашел в себе силы жить и исполнять обязанности, – выжил, кто не сохранил, – погиб». С этим спорить трудно, да, пожалуй, и невозможно. Ведь именно вера дает шанс человеку остаться самим собою.
Обращаясь к ролям Г.С. Жженова, невольно ловишь себя на мысли, что он даже не играл в кино или на сцене, а показывал как бы самого себя в разных обстоятельствах. Выходец из крестьянской семьи вполне органически вписался в образ разведчика, потомка графского рода Тульева. Его генерал Бессонов из «Горячего снега» традиционно аристократичен, как и любой русский офицер, а милиционер на мотоцикле из «Берегись автомобиля» демократичен и прост, как парень, пришедший в милицию из обычной рабочей семьи. Жженов живет их жизнями как своей собственной. Жженов любит людей и верит в них. Удивительно, но лагеря и ссылки не сломали его, не истребили тягу к доброте и порядочности. Для Жженова человек воистину «образ и подобие Божие», а не живой механизм, выполняющий заранее заданные обществом функции…
На свое 90-летие актер получил множество поздравлений от частных лиц и организаций. Но более всего он оценил поздравительный адрес от Святейшего Патриарха Алексия II: «Всего остального могло бы и не быть, а вот молитвенные пожелания Святейшего для меня исключительное утешение и великая радость». И это свидетельствует о важном. Георгий Степанович Жженов многое прошел на запутанных дорогах прошлого столетия, а утешение и радость нашел в Православии.

Александр Гончаров