Бесстрашие веры

01_dkj238 февраля митрополиту Лимассольскому Афанасию (Кипрская Церковь) 55 лет. Сегодня это один из самых известных и уважаемых православных архиереев. Недавно впервые на русском языке вышла его книга «Голод по Богу, или Лекарство от фарисейства» (Православное миссионерское общество имени преп. Серапиона Кожеозерского, Москва, 2011).
По прочтении ясно, что эта книга «томов премногих тяжелей», поскольку знакомит с личностью незаурядной.

Составитель книги и переводчик проповедей с английского и болгарского диакон Георгий Максимов, известный прозаик, которого мы знаем по сборнику «Христианский квартал», пишет о митрополите Афанасии в предисловии: «Он знаменит как своей твердостью в православии, так и своими беседами», в них «отражен многолетний опыт общения с великими афонскими подвижниками и святыми наших дней».
Краткая биографическая справка сообщает, что автор родился на Кипре, окончил богословский факультет Фессалоникийского университета. Академическое образование в Греции не только не препятствует монашеской жизни, а зачастую становится ее преддверием, прямо ведет на Святую Гору. Как каждый пришедший на Афон, тем более довольно скоро постриженный в великую схиму, будущий владыка полагал здесь окончить свои дни, нисколько не помышляя о сане. Даже обиделся, когда его духовник старец Паисий, провожая как-то перед надвигавшейся грозой, подал укрыться дырявый мешок и будто оговорился: «Вот тебе саккос». Слова «мешок» и «саккос» – архиерейское облачение – по-гречески звучат почти одинаково. Что за шутки…
Однако через несколько лет архиепископ Кипрский Хризостом призвал его вернуться на родину, и в 1999 году состоялась его епископская хиротония. С этого времени начинается его известность как проповедника.
Что можно сказать о христианстве, чего бы мы в начале XXI века не знали? Читая митрополита Афанасия, понимаешь, что в нашем мире сплошных инноваций важно не «новое», а «старое», то есть истинное, и важно не «что», а «как». Восемь небольших бесед на знакомые темы ставят нас перед, казалось бы, простыми вещами. Но простота, иногда прямолинейность постановки вопроса, ясность изложения, причем прекрасным языком, как раз помогают осознать величие простого.
Владыка говорит: «Каждый должен понимать: то, что мы ищем в Церкви и что она может нам дать, – это личные отношения с Христом… Входя в Церковь, мы призваны устанавливать связь не с учением Церкви, а с конкретной Личностью». Отвергая всякий рационализм, он утверждает реальность только духовного опыта: «Церковь не говорит вещи, которые не может доказать, – она доказывает, но не от разума, а от опыта».
Одна из проповедей имеет характерное название – «Из списка правил не познаешь Бога». Напоминание самым правильным из нас: «Наши отношения с Богом – это вопрос любви. Это не вопрос долга – ходить в церковь… исполнять заповеди, и быть хорошим человеком. …Влюбленный без всякого рационального рассуждения берет гитару и идет к дому любимой, и поет там всю ночь, чтобы выразить свою любовь». А иначе – «ты можешь выполнить все и остаться бесполезным».
Интересно и то, какую границу проводит митрополит Афанасий между религией и Церковью: «Религия учит выполнять свои обязанности так, как это делали и идолопоклонники», а «Церковь учит нас любить личность Господа нашего Иисуса Христа».
В беседе «Голод по Богу» звучат очень важные для нашего времени мысли: «Большая беда, когда человек имеет пустоту в себе. Она возникает от преизбытка вещей, которые, если их спросишь, не ответят. Это пустота в душевном мире человека… Когда мы не имеем ответа на все, что нас окружает, тогда появляются пустоты». Альтернативой пустоте является только вера в Бога и обретаемые в ней смыслы. Надо иметь смелость это признать.
Беседа «Широкое сердце Православия» и единственное включенное в книгу интервью «О визите папы Римского на Кипр» посвящены проблемам межцерковного диалога, экуменизма, толерантности. У митрополита Афанасия замечательный дар говорить о «неудобных» вещах спокойно и взвешенно. Он отрицает «теорию ветвей», то есть равноправие всех христианских конфессий, и католичество для него, несомненно, ересь: «Я говорю от всей души, что папа – еретик, он не епископ, он не православный, и это то, что нам говорят святые отцы. Если я ошибаюсь, я готов исправить свою точку зрения, но на основе святых отцов, а не на основе ценностей глобализации… Когда я был рукоположен во епископа, я обещал хранить православную веру».
Отвергая экуменизм, он, однако, осуждает и другую крайность – зилотство: «А почему твоя вера в опасности? Ты что – адвокат Бога? Разве Бог кого-то боится и нуждается в твоей защите? Нападение на другого показывает, что у тебя самого проблемы с верой…» И далее: «Мы должны стать свободными людьми во Христе, иметь благородство и не бояться. Православная Церковь никогда не боялась». Только бесстрашие веры рождает христианское отношение к любому человеку. Вот почему ответ на вопрос, как Православная Церковь относится к еретикам, кажется вполне логичным, хотя, признаться, и неожиданным тоже: «С большой любовью. Мы любим папу, мы любим папистов так же, как любим каждого человека, мы не презираем их, мы не отвергаем их как личностей, но мы не принимаем ереси, не принимаем ложных учений, не принимаем заблуждений. И именно потому, что мы их любим, мы обязаны говорить им правду».
В качестве приложения составитель счел необходимым поместить маленький отрывок о толерантности из работы святителя Николая Сербского «Реабилитация тела». Таким образом, размышления митрополита Лимассольского Афанасия включены в контекст православного предания, а читатели получают возможность еще раз перечитать блестящие строчки сербского святителя: «Если бы Христос проповедовал допустимость и других вер наряду со Своей, допустимость еврейского фарисейства, римского идолопоклонства, вавилонской мифологии и т.д., то Он не был бы осужден на крест – равно как и не воскрес бы. Его Евангелие жило бы не дольше, чем Гамалиилово. Если бы апостолы были толерантны к другим верам, то на них бы и закончилась история христианства. Если бы отцы Церкви были толерантны ко всем религиям и ересям своего времени, то их не за что было бы называть отцами. Если бы святые Кирилл и Мефодий были толерантны к Перуну и Стрибогу наряду со Христом, то и доныне в славянских горах и долинах курились бы старые языческие алтари. Ветхий Рим был толерантен ко всем верам своей империи – и сошел в могилу неотпетым своей верой, потому как, относясь толерантно к чужим верам, он потерял свою. Начало толерантности к другим верам – это начало утраты своей веры».

Галина Иванникова

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

20 − = 11

АРХИВ ГАЗЕТЫ