Бал для Катеньки

Рассказ

Катюша очень любила папеньку. Но виделись они нечасто. Капитан Петр Леонидович Тепленин дома бывал редко, чему, впрочем, удивляться не стоит, глубинная космическая разведка совсем не соответствует доброй семейной жизни. Хотя семья Теплениных из-за долгих отсутствий главы отнюдь не развалилась. Все в своих руках держала маменька Марфа Борисовна. Выйдя замуж за молодого лейтенанта, она всегда следовала за ним и по дальним гарнизонам, и, когда стало возможно, то и по кораблям, которыми командовал супруг. Но когда родилась двойня, пришлось Марфе осесть и более не сопровождать мужа.
Тепленины купили неплохой домик в пригороде самой столицы на центральной планете Российской империи – Святом Владимире. Здесь и поселилась Марфа Борисовна, ее старшая дочь Екатерина и двое младших мальчишек – Иван и Капитон. Петр Леонидович обычно исчезал на полгода, потом пребывал дома в отпуске месяца два, а затем опять уходил в космос.
Отпуск папа проводил деятельно. Проведя в абсолютной лености дня этак три, отец начинал возиться со своей ребятней. С дочкой и мальчиками он читал книжки, играл во всевозможные игры и обязательно с детьми хотя бы один разик мотался на рыбалку. А в воскресенье все семейство неизменно шло в соседний храм во имя святителя Николая Чудотворца. Катеньке покупали новый светлый платочек и платьице, а Ванюшку и Капитона обряжали в новые костюмчики. Эти радостные дни Екатерина любила вспоминать вновь и вновь. Да и вообще, она считалась «папиной дочкой». Маму Катенька слушала невнимательно, могла пошалить или набедокурить – например, в попытке покормить кота вишневым вареньем: животное не только категорически отказалось есть сладкую пищу, но и исполосовало когтями руки девчонки. При папе, прибывшем в отпуск, кот мог жить без боязни – вместо варенья ему перепадал кусочек-другой колбаски.
Рассказы отца Катя слушала внимательно. А еще они вместе вспоминали, как на старой орбитальной станции «Лунь» техники соорудили для шестилетней дочки коменданта из боевого робота, между прочим, детскую машинку на воздушной подушке. И девочка лихо каталась на ней в запасном грузовом трюме, который пустовал за ненадобностью…
До 13 лет Катя посещала обычную гимназию, но потом родители решили отдать ее в Императорскую школу благородных девиц. Однако папа отправился получать вышедший из ремонта крейсер «Александр Суворов», и девочку в школу мама собирала сама. Папа никак не успевал вернуться к 1 сентября.
Но в школу благородных девиц Катюша не попала. Где-то 10 августа в гости приехала троюродная мамина сестра – Леокадия Владимировна, считавшая себя дамой прогрессивной и в чем-то даже феминисткой. Она и посоветовала маменьке отдать дочь в закрытый пансион княгини Барбен-Рыбальской. Марфа Борисовна посетила это учебное заведение, расспросила педагогов и решилась. Так Екатерина попала в пансион.
Сперва учиться Кате не понравилось, хотя предметы преподавались на высоком уровне. Но когда девочка попросила в воскресенье отвезти ее в Свято-Никольский храм, что ей разрешили и даже вызвали такси, соседки по комнате при возвращении ее попросту похихикивали, а одна из дочерей графа Измайлова даже обозвала Катюшу «святошей».
Постепенно Катя, чтобы быть как все, перестала ездить в храм, а на предложения маменьки сказывалась либо приболевшей, либо перегруженной учебой. Особое влияние на Екатерину оказал учитель истории Вадим Павлович. Он постоянно доказывал, что Российская империя напрасно противоборствует Демократическому конгломерату, Ганзе и Шармскому халифату, ведь достаточно уступить пару звездных систем, и в Галактике наступили бы мир да тишь, да Божья благодать.
Одним словом, когда капитан 1 ранга Петр Тепленин вернулся домой, то он не узнал любимую дочь. Нет, Екатерина не дерзила родителям, но их взгляды ей начали казаться старомодными и неверными. Играм с братьями и посиделкам с отцом она предпочитала общение в молодежных соцсетях и занятия виртуальными танцами. Родители пробовали и ругаться, и уговаривать – все шло не впрок. Идти к духовнику – батюшке Григорию, и не исповедоваться, а лишь поговорить Катя отказалась напрочь. Тогда отец заявил, что переведет дочь из пансиона в Институт благородных девиц. Екатерина уперлась и с помощью потока слез и даже угрозы самоубийства остановила папеньку.
Через некоторое время Катя узнала, что «предки» обращались к протоиерею Григорию, а тот их направил к некоему старцу в Свято-Успенский монастырь. Иеромонах Антоний (его имя Екатерина узнала позже от няни братьев) сказал: «Терпите. Вы здесь ошиблись. Она – девочка хорошая. Все поймет и все образуется. Бог управит». После этого родители и отступились.
В 17 лет Екатерина превратилась в весьма привлекательную девушку: чудные волосы, большие карие глаза, очаровательная походка. Появились и кавалеры. Но Кате нравился учитель – Вадим Павлович, который был ее старше лет на двадцать. О нем она предпочитала воздыхать тайно. Это казалось девушке и романтичным, и загадочным. Когда же девушка узнала, что Фрундин носит титул барона, он ей представился чуть ли не героем из эпического фильма.
Когда Катенька перешла в выпускной класс, в семье произошли важные события. Папа вышел в отставку в чине вице-адмирала, но свободным от службы пробыл лишь месяц. Император назначил его губернатором планеты Зима, находящейся в отдаленной звездной системе. Маменька с братьями переехала к нему. Кате дозволено было остаться и доучиться…
Праздничную ель в пансионе поставили перед католическим днем Рождества. Естественно, она была искусственной, но запахи ели сымитировали с помощью химических средств. Екатерина на каникулы уезжать никуда не собиралась. Но ее неожиданно вызвали к самой директрисе. Та объявила:
– Ваш отец, Екатерина Петровна, требует, чтобы вы прибыли к нему на Зиму.
– Но мне папа ничего не сообщал.
– Сегодня пришло письмо, доставленное через императорскую электронную почту. В нем сообщается, что на Зиме планируется Святочный бал. Туда приглашаются аристократы со всей империи. Прибудет и государь с супругой и младшими дочерями. А поэтому желательно присутствие всей семьи губернатора. Так что выбора у вас не имеется.
– Хорошо. Я поеду.
– Не волнуйтесь, моя душа, с вами отправится в качестве сопровождающего барон Фрундин. Вы еще ученица нашего пансиона, и мы несем ответственность. Вы отбываете завтра.
Катя улыбнулась. Сопровождение Вадима Павловича искупало поездку в захолустную систему.
Полет до орбиты планеты Зима занял примерно два дня. Путь завершился как раз в Рождественский сочельник. А для спуска на планету за Катей и ее сопровождающим папенька отправил специальный «челнок». Пилот представился как личный порученец губернатора, бывший инженер-механик звездного крейсера «Александр Суворов» капитан Илья Игоревич Булатников.
Пассажирский салон оказался небольшим, в нем-то и стояло всего четыре кресла. Зато к одной из стен были прикреплены иконы Спасителя, Божией Матери и святителя Николая Мирликийского. Фрундин сразу же скривился:
– Они бы сюда весь иконостас из церкви притащили.
На что пилот спокойно ответствовал:
– Эх, батенька, вы бы в глубоком космосе помотались, так бы и не ехидничали. Там атеисты не служат.
До верхних слоев атмосферы все шло благополучно. И вдруг Булатников предупредил:
– Перехожу на ручное управление. Временно отключаю электронику. Аномальная зона. Попрошу не волноваться.
Катенька ничуть не испугалась. Но вот Вадим Павлович вскипел:
– Что вы делаете, идиот? Так нас и угробите. Человеку не сравниться с электроникой!
Далее Фрундин отстегнул ремень безопасности и ринулся к пульту управления. Себя Вадим считал вполне опытным пилотом, он три года тому назад даже окончил платные курсы по управлению шаттлами.
Катя, как ни старалась, так и не увидела, что Фрундин, оттолкнув правую руку штабс-капитана, резко нажал какую-то кнопку. Электроника включилась. А далее механический голос произнес:
– Внимание! Аварийный сброс топлива. Выполнено десять процентов.
Булатникову удалось оттолкнуть Фрундина и вновь переключиться. Фрундин же, оказавшись на полу, завопил:
– Вы разбили мне лицо! Буду жаловаться губернатору!
Когда крики поутихли, пилот утомленно произнес:
– Благодаря вашей операции, господин хороший, мы потеряли половину топлива. До космодрома не дотянем. Это точно. Сигнал SOS я подать не смогу. Аномальная зона.
Фрундин оторопело застыл на карачках. Он только что собрался перелезть в кресло. Ни одной капли крови на его лице и не имелось. Вадим Павлович застонал:
– Мы сейчас разобьемся. И зачем я согласился вас, Катя, сопровождать на этот дурацкий бал, на эту дурацкую планету… Да и бал-то какой? Благотворительный. Будут собирать деньги, чтобы купить местным охотникам снегоходы, а их голодранцам подарки.
Булатников откликнулся быстро:
– Помолчите пять минут. Скоро сядем. Не дай Бог вам произнести последние слова перед губернатором или государем. На казенных рудниках окажетесь.
Катенька на перепалку совершенно не реагировала. В минуты опасности весь светский лоск слетел с души, как пыль. Девушка молилась. Она просила святого Николая Угодника, Богородицу и Господа не о том, чтобы уцелеть, но чтобы хотя бы одним глазком увидеть маменьку, папеньку, Ванюшку и Капитошку.
Между тем «челнок» уже несся над огромным лесом, раскинувшимся среди белого безмолвия, скрывающегося где-то за горизонтом. На всем северном полушарии планеты Зима господствовала зима.
Пилот запустил торможение. Шаттл взбрыкнул как норовистый конь, малость задрав хвостовую часть вверх. А далее спокойно приземлился на лед озера, скрывавшегося в лесу.
Капитан открыл люк и легко спустился. Катенька и Фрундин также отправились наружу. Девушка обнаружила, что лед крепок, и даже ни одна трещинка не пробежала по нему в месте посадки.
– Однако, сели, – весело подмигнул Илья Булатников девушке. – Значит, выберемся. Здесь где-то неподалеку должна быть охотничья заимка. Точно знаю.
– Сумерки наступают, – заныл Фрундин.
– Спокойно, господин милостивый, – ответствовал пилот. – У нас в баках топливо есть. Правда, до космодрома челночок довезет только одного человека. Но вы с девушкой меня подождете. Внутри кораблика не замерзнете. А я схожу на заимку. До нее всего километров пять будет.
– Можно мне с вами? – спросила Катя.
– Лучше не надо, – сказал капитан. – Мы люди военные, к трудностям привычные. А тут и тропинок-то мало. Все снегом занесло. Зима на Зиме, и Рождество скоро. Дойду до охотничков. А у них аппаратура связи простая. Никакой электроники. Сплошная азбука Морзе.
– Только подумаем, как проще сделать. Чтобы без эксцессов вышло. – Булатников выразительно посмотрел на Катиного спутника.
– Я шубку Екатерине Петровне из багажа достану, – промычал Фрундин. – Она замерзла.
И отправился обратно на борт шаттла.
Вадима Павловича пилот и девушка ждали около десяти минут. В конце концов Булатникову надоело.
– Хватит копаться. Сами сказали, что сумерки сгущаются. Я лучше к вам Екатерину Петровну направлю. Задраите люк и отдохнете малость. А я двину…
Договорить капитан не успел. Двигатели шаттла взревели, и серый корпус корабля вертикально устремился в студеное небо.
– Ах, ты… – возмущенно всплеснул руками пилот. – Бросил он нас.
Катя застыла на месте. Ее романтический герой банально удрал. Девушке захотелось плакать, но слезы не желали катиться из глаз. И она почувствовала, что холод стал пробирать до мозга костей.
– Господи, помоги, – лишь прошептали непослушные губы.
Катенька почувствовала, как на ее плечи легла летная кожаная куртка. Пилот же остался в одном свитере, явно домашней вязки.
– Прорвемся, – глухо сказал капитан. – Пойдемте, Екатерина Петровна. Только куртку запахните.
Скользя по льду, пилот и девушка добрались до ближайшего берега. На небе зажглись звезды, они заплелись в каком-то своем неведомом танце. Но темно не было. Снег мерцал и искрился.
Катя шла и тихо-тихо молилась…
Из леса на лед выпрыгнул волк. Девушка ойкнула. Но затем из-за деревьев почти бесшумно выплыл снегоход.
– На воздушной подушке, как моя детская игрушка, – догадалась Катюша.
Волк же подбежал к пилоту, и вместо того, чтобы кинуться или зарычать, с радостным визгом закрутился у ног.
– Пират! Лохматый ты мой! – пилот присел на корточки. – Екатерина Петровна, не волнуйтесь, это же собака…
Снегоход остановился, с него сошел старик в охотничьем белом комбинезоне. Окладистая белая борода придавала ему особый колорит.
– Вы – Николай Чудотворец? – сипло проговорила Катенька.
В чудо хотелось верить. Особенно накануне Рождества Христова.
– Ну, уж нет, – сказал охотник. – Я – дедушка этого оболтуса. – Он рукой указал на капитана. – И зовут меня Тимофей Ильич Булатников. А святителя Николая вы, госпожа, не зря вспомнили. Я вот собирался на Рождественскую службу отъехать в ближнее село. Да подзадержался. Икону святителя должен был еще отцу Михаилу передать. Ее мне местный богомаз Давыдов велел в храм еще два месяца тому назад отправить. Но все оказии не было. Взял я икону, упаковал, чтобы снежком не запорошить. К снегоходу пошел. А тут над лесом гул разнесся. Я понял, что на озере кто-то приземлился. Ну, думаю, это кто-то из военных дурью мается. Все равно на службу поеду, а разбираться с лихачами на озере перед праздником никакого желания нет. Сел на снегоход. Икону перед собой положил. Пиратушка устроился на сидении сзади. А дальше… Я к селу по тропе направился, а снегоход сам к озеру поворачивает. И кажется мне, что икона отчего-то греется. Остановился, развернул пакет. А икона светится. И святой Николай Угодник Божий на меня с укоризною смотрит. Перекрестил лоб и к озеру поехал. Вот и вас встретил.
На святочном балу Екатерина Петровна блистала. Девушка понравилась и гостям, и туземным жителям. Государь-император удостоил ее своего внимания. Она познакомилась и со старшей дочерью правителя Анастасией. По слухам, девицы подружились, и их даже замечали вместе в Свято-Никольском храме на одной из праздничных служб и на народных гуляниях. А с родителями у Кати приключился очень длинный разговор. Катенька отказалась возвращаться в пансион. Так что доучивалась она на Зиме…
Фрундин никак не пострадал за свой поступок. Государь хотел разобраться, но Екатерина попросила не трогать педагога. Рассказывают, что Вадим Павлович до сих пор преподает в модном пансионе, много пьет и любит рассуждать о преимуществах буддизма перед «отсталым» христианством.
Через год Екатерина Тепленина вышла замуж за капитана Булатникова. Насколько известно, супруги живут дружно, растят деток и обязательно перед двунадесятыми православными праздниками и Пасхой приезжают на лесное озеро, на берегу коего выстроена часовенка в честь Рождества Христова, и где имеется чтимая икона святителя Николая, Мирликийского Чудотворца.

Александр Гончаров