Аристократ духа

2/15 апреля 1889 г. родился священномученик Онуфрий (Гагалюк)

Владыка в Старом Осколе

Из сонма новомучеников и исповедников Белгородских наиболее любим старооскольцами священномученик Онуфрий (Гагалюк).
Больше трех лет – с 1929 по 1933 гг. – он возглавлял новообразованную Старооскольскую епархию. Домик на улице Пролетарской, где проживал владыка, по милости Божией сохранился до сих пор и является местом притяжения верующих горожан. Приезжают сюда паломники и из других населенных пунктов. Среди жителей Старого Оскола он получил особое наименование – домик Онуфрия.
После освобождения в 1929 г. бывшему заключенному епископу запретили проживать в столице и крупных городах, поэтому выбор владыки Онуфрия пал на Старый Оскол, который к тому времени стал центром нового административного округа. В 1928 году страна перешла на иное административно-территориальное деление. На основе Воронежской, Орловской, Курской и Тамбовской губерний была образована Центрально-Черноземная область с центром в Воронеже, куда и вошел Старооскольский округ. (ЦФО вновь была разделена на Воронежскую и Курскую области в 1934 году). Заместитель Патриаршего местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский), исходя из нового административного устройства, учредил Старооскольскую епархию.
На Старооскольскую епископскую кафедру в 1929 году священноначалие определило владыку Онуфрия (Гагалюка) – непримиримого борца с обновленчеством – далеко не случайно. 1 сентября 1928 г. для управления обновленческими приходами ЦЧО было образовано митрополитанское областное церковное управление, в ведении которого находилось 12 епархий: Белгородская, Борисоглебская, Воронежская, Елецкая, Козловская, Курская, Моршанская, Орловская, Острогожская, Россошанская, Старооскольская, Тамбовская. Руководителем обновленческих приходов ЦЧО стал митрополит Корнилий (Попов) с титулом «Воронежский и всея Центральной Черноземной области» (Государственный архив Воронежской области).
К моменту приезда епископа Онуфрия в г. Старый Оскол существовало обновленческое епархиальное управление, которым руководил архиепископ Павел.
По дороге из Тобольска в Старый Оскол на маленьком полустанке Горшечное владыка Онуфрий был арестован, снят с поезда и посажен в погреб пристанционного дома ввиду отсутствия арестантских помещений. И только через трое суток его освободили и разрешили продолжить поездку к месту назначения. Как вспоминает очевидец Георгий Дмитриевич Гребенкин, поезда в то время ходили редко, раз в сутки. Владыке нужно было где-то на ночь найти пристанище. Он постарался на улице узнать у прохожих, у кого можно остановиться. И тут ему указали на дом диакона Димитрия. Самому Георгию Дмитриевичу в ту пору было всего восемь лет, и он помнит высокого гостя смутно. Конечно, ему было неведомо, о чем говорил владыка с отцом, но одно знает достоверно: архиерей пригласил отца в Старый Оскол и рукоположил его в сан священника.
Когда святитель в декабре 1929 г. прибыл в Старый Оскол на новую кафедру, ему исполнилось 30 лет, но молодым он не выглядел. Рано поседевшие волосы и с затаенной грустью взгляд свидетельствовали о пережитых страданиях.
2 декабря 1929 года владыка произнес свою первую проповедь, и уже по ней старооскольцы поняли, что к ним прибыл тот добрый пастырь, который полагает свою душу за них. «Скажу вам, возлюбленные, о ваших печалях: не скорбите! Ни болезни, ни лишение имущества, ни поношения, ни темницы, ни самая смерть – ничто это не страшно для христианина. А страшно совершить грех, страшно идти против Бога, отказаться от Него, забыть Его, забыть Его святые заповеди, жить в страстях, – вот что для нас есть настоящее горе».
За три месяца пребывания епископа Онуфрия на кафедре из обновленчества в православие вернулось огромное количество людей, и число православных храмов выросло с 20 до 161.
В письменном наследии святителя находим пламенные, ревностные строки, обличающие обновленцев: «Слава Богу, еще немало есть храмов православных в нашей стране, где можно отдохнуть несчастному грешнику и возродиться в Таинствах Церкви Божией. Но зоркое око неверия год от года отнимает эти целебницы духовные у страдающих людей, превращая храмы Божии в оскверненные обновленческие театры или же открытые дома неверия».
Епископ Онуфрий сравнивает обновленческие храмы с театрами ненапрасно. Подставные и незаконные «архипастыри» служат в них. Каждый из обновленцев примеряет на себя личину верного, но на самом деле не будучи верным. Актерство, лицедейство – эти качества, присущие обновленчеству, и разоблачает святитель.
Условия его служения в Старом Осколе были крайне стесненные, ему разрешили служить только в Богоявленском соборе и запретили выезд в районы епархии. «Власть Владыки Онуфрия, как Правящего Епископа, была строго ограничена, и дело по управлению епархией сводилось лишь к приему на дому в небольшой занимаемой им комнате служителей Церкви и мирян и посылке в епархию своих уполномоченных из числа местных священников для исполнения его поручений по делам Церкви. Вся эта ненормальная обстановка сильно его связывала и удручала, но он, окруженный искренней любовью православных верующих его паствы, не падал духом и с присущей ему энергией в делах служения Господу, людям и Православной Церкви выполнял свою миссию Апостола Христова», – писал о времени служения епископа в Старом Осколе его родной брат Андрей Гагалюк. Владыка Онуфрий своею проповедью и своим личным примером неоднократно доказывал верность Русской Православной Церкви. Против него были власть и обновленческие радетели за «благо церковное». Но своей кротостью, незлобивостью и смирением он побеждал и убеждал сопротивляющихся. «Церковность в пастыре – это когда он всю свою жизнь и деятельность строит по нормам Церкви: молится так, как учит Церковь; в нем нет сектантской экзальтации и обновленческого духовного распутства», – пишет священномученик Онуфрий.

В конце 1920-х – начале 1930-х годов в Центрально-Черноземной области издавался педагогический журнал «Культурный фронт ЦЧО». Разумеется, выписывали его и в Старом Осколе. На страницах этого журнала, как и вообще в советской печати тех лет, религиозность рассматривалась как частный аспект проявления неграмотности. «Дети – борцы и строители. Дети в борьбе за новый быт» – гласит заголовок одной из публикаций. В этом новом быту не было места Церкви. Наиболее последовательные советские педагоги ополчили против верующих своих подопечных. Антирелигиозная работа принимала иногда криминальную форму. В Старом Осколе юные безбожники выходили на улицу, ведущую к храму, чтобы метнуть булыжник в ехавшего на службу епископа Онуфрия. Но в храме всегда были те, кто ждал приезда владыки с волнением и трепетом, выходя к нему под благословение. Кто ждал услышать от него слова наставления и утешения.
И были дети, тянувшиеся своими светлыми душами к праведнику. Дети, которых благословлял и причащал владыка Онуфрий, к которым он обращал простые и ясные свои проповеди, на всю жизнь сохранили в своем сердце удивительный образ святого. Многие из них в последующие времена стали той скалой, о которую разбились волны безбожия. А ведь в те годы в советских школах только за одно посещение церкви детям устраивали настоящую «промывку мозгов». Вера Степанова, племянница Александры Давыдовой, у которой квартировал епископ Онуфрий, рассказывала, как ее с Александром Бухаловым учителя водили из класса в класс и всюду объявляли: «Смотрите, дети, это враги советской власти. Они ходят в церковь». Лидию Павловну Пантус, дочь священника Карпа Котенева, лично сам директор школы силой вытащил из-за парты и прогнал из школы только за то, что она из семьи священника. Федор Иванович Болдырев, вышедший на пенсию с должности директора школы, а в начале 1930-х годов – старооскольский школьник, пошел со своей бабушкой в храм на Пасху. Утром следующего дня его в школе встретили со свистом и улюлюканьем, проработали в стенной газете и еще долго потом не давали проходу.
«Вы желаете видеть поколения своих детей здоровыми и душой и телом – не отвлекайте их от Бога». Этот совет святого владыки и сегодня сохраняет свою актуальность.
Большую часть старооскольского периода владыка Онуфрий квартировал в доме на улице Пролетарской (бывшей Воронежской), который принадлежал супругам Давыдовым. Николай Иванович был известный в то время аптекарь. Пригласить находящегося под надзором органов служителя культа – шаг, безусловно, мужественный, но любовь к своему архипастырю была сильнее. «Владыка, приходите к нам жить, у нас все же вода есть, и садик, где бы Вам погулять», – уговаривали они. Святитель согласился. Как рассказывает Мария Алексеевна Сергеева, «домик, в котором жил владыка, небольшой, в три окошка. Со двора заходишь – одна комнатка маленькая, другая чуть побольше. Он в первой всегда принимал, а во второй Богу молился. И постоянно был с четками. Владыка Онуфрий полюбил этот тихий домик и сад, где порой отдыхал под большой раскидистой яблоней». Кстати, яблоня плодоносит до сих пор.
Жил владыка очень скромно, никогда не заботился о хлебе насущном, будучи вполне доволен тем, что посылал Господь. Не было у него ни удобств в жилье, ни излишка в одежде, а только самое необходимое. «Ежедневной пищей его служили корка хлеба, кусочек рыбы, жареной в постном масле, картошка и картофельный суп, – пишет Андрей Гагалюк, родной брат святителя. – Только при болезненном состоянии употреблял молоко. Строго соблюдал посты. Никогда не ел мяса и не пил спиртных напитков. Его черные глаза всегда были овеяны нежностью и грустью. Весь его облик излучал доброту и ласку. И вместе с тем чувствовались твердость и решительность».
Видя его нестяжательность, верующие сами старались снабдить его всем нужным для жизни. Зная о его благотворительности, они давали ему деньги, которые он раздавал нуждающимся, ничего не оставляя для себя. Вера Александровна Степанова вспоминает: «Владыка Онуфрий много благотворил, раздавал все, что мог. Однажды владыке дали сверток с деньгами, и он тут же их отдал. Моей маме поручал отвозить деньги в Москву Патриарху Сергию. Соберет – а там все трешнички – «Евгения Никитична, Вам предстоит командировка в Москву. Пока можете употребить из них…». Мама купит яичек… И вот она возила деньги Патриарху Сергию».
Дом владыки Онуфрия превратился в настоящий духовный центр города. Сюда за советом и утешением приходили благочестивые горожане. Здесь совершались монашеские постриги. Здесь священномученик Онуфрий решал епархиальные дела, писал статьи апологического и нравственного характера: «Рука Господня», «Два идеала», «Где истинная религия», «На кончину архиепископа Илариона», «Путь к вере» и другие. В Старом Осколе владыка написал 70 статей. Всего же за период с 1923 по 1935 год им было создано 564 сочинений.
Сохранилось немало воспоминаний людей, лично знакомых с владыкой. Из них известно, что люди почитали епископа Онуфрия святым еще при жизни. Смиренный служитель Христов, талантливый проповедник, бессребреник, попечитель о страждущих, верный сын Церкви – таким запомнился святитель Онуфрий всем знавшим его. Зафиксированы и чудеса, свершившиеся по воле Божией.
О прозорливости святителя Онуфрия свидетельствует Мария Ильинична Кутепова: «На исповеди я не сказала, что в этот день ела молоко. Сам владыка Онуфрий причащал. Веру, мою подругу, причастил. А когда я подошла, он говорит: «Пройдите-пройдите, вы вчера молочко кушали». И все. Я вернулась к матери со слезами. И стыдно было, и обидно. Вот подруга причастилась, а я нет. А потом к следующему разу подготовилась я, знала, что делать, и причастилась».
Об исцелении бесноватой сохранился рассказ Веры Александровны Степановой: «Однажды на службу в соборе привели причащать бесноватую. Ее держали семь мужчин и не могли удержать. Когда владыка вышел из Царских врат, он взял Чашу в левую руку, а правой благословил женщину, положил ей руку на голову, и она спокойно причастилась. Это ясно запечатлелось в моей памяти. Отошла она от Чаши спокойной, не проявляя никаких признаков болезни».
В дом к святителю приходили разные люди. Он старался никому не отказывать. Одна девушка, боясь репрессий, назвалась не своим именем, а чужим. Владыка это заметил и сказал, что Таисией она будет потом, а сейчас она – Тамара. В дальнейшем эта христианка приняла постриг с именем Таисия (свидетельство В. А. Степановой).
Господь дал Своему святому предвидеть и будущее. «Однажды за столом владыка сказал: «Из здесь сидящих мальчиков будут и архиереи, и священнослужители», – вспоминает Вера Александровна Степанова. – Я знаю, что один из них, послушник владыки Василий, стал архиепископом – это владыка Иоасаф (Овсянников), ныне покойный, он служил на Украине. Имени другого, также ставшего архиереем, я не помню. Соседский мальчик, сын репрессированного и умершего в ссылке певчего, Александр Бухалов, принял сан священника и служил в Кривом Роге. Это те, о ком я знаю точно».
В 1933 году исполнилось десять лет архиерейского служения епископа Онуфрия, почти половину которого он провел в тюрьмах и ссылках. Подводя итог этому служению, он писал: «Десять лет архиерейского служения! В этот священный для меня день душа моя прежде всего устремляется к Благодеющему Богу, Который сохранил меня в сонме святителей Церкви, ближайших друзей Своих. О, как высока эта честь – быть другом Христовым, продолжателем дела Спасителя на земле и Его святых апостолов, ибо епископ и призывается к этому при хиротонии своей архиерейской. Много соблазнов, страхов, волнений, опасностей пережил я за эти годы. Но от всех их избавил меня Господь. Скажу ли с великим апостолом: «И избавит меня Господь от всякого злого дела и сохранит для Своего Небесного Царства» (2 Тим. 4, 18)?
Что дал мне десятилетний стаж архиерейский?
Думаю, что я получил некоторый духовный опыт в отношении людей: за эти годы тысячи людей прошли передо мной – в Киеве, Елисаветграде, Одессе, Кривом Роге, Харькове, Перми, Кудымкаре, Тобольске, Старом Осколе. Много разных характеров видел я. И злобу, и ожесточение, и предательство – и смирение, покаяние, умиление, крепкую веру в Бога, милосердие к несчастным я наблюдал… Опыт жизни научил меня узнавать, кто враг Церкви и кто ее верный сын… Годы моего архиерейства прошли в чрезвычайно сложной церковной обстановке.
Первые дни моего святительства совпали с наиболее наглыми, циничными насилиями обновленцев над Церковью Божией.
Иоанникиевщина, лубенщина, григорианский раскол, неверные шаги митрополита Агафангела, иосифлянский раскол, в среде которого есть немало идейных нестроений. Все это волновало, всем этим болел я как епископ, боялся за верующих, боролся, как мог, с раздирателями Христова хитона. Скорби тюрем и ссылок – незначительны в сравнении со скорбями церковными… Как я удержался от этих расколов при своей боязливости и неопытности? Только по милости Божией! Очевидно, были и добрые люди, за молитвы которых Господь сжалился надо мною и оставил в ограде Своей Церкви… Внешнее положение Церкви от нас не зависит, и мы не дадим за сие отчета перед Богом – а дадим отчет Судии в том, что могли сделать и не сделали. Отдавая все на волю Божию, мы, святители Церкви Православной, должны со всем усердием служить Богу и людям каждый «тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией» (1 Пет. 4, 10)».
Духовником владыки (в период его пребывания в Старом Осколе) являлся иеромонах Анатолий (Хлебников), служивший в Свято-Троицком храме.
21 февраля / 6 марта 1933 года, в понедельник 2-й седмицы Великого поста, епископ Онуфрий в Свято-Троицком храме совершил отпевание почившего о Господе иеросхимонаха Анатолия и произнес проповедь. Предполагается, что это послужило поводом для очередного ареста владыки.
Две недели владыка Онуфрий провел в старооскольской тюрьме, а затем три с половиной месяца в воронежской. В июне уполномоченный ОГПУ по Центральной Черноземной области составил по «делу» епископа Онуфрия заключение: «За время пребывания в городе Старом Осколе епископ Онуфрий вел себя, как сторонник «ИПЦ», он всегда окружал себя антисоветским монашествующим элементом и стремился в глазах наиболее фанатичных крестьян из числа верующих показать себя как мученика за православную веру и гонимого за это советской властью. Принимая во внимание, что епископу Онуфрию срок ограничения окончился, полагал бы возбудить ходатайство перед СПО ОГПУ о пересмотре дела епископа Онуфрия с предложением: лишить его права проживания в центральных городах с прикреплением к определенному местожительству». От начальства на это предложение последовал ответ: «Если есть данные о его активной контрреволюционной работе – пусть привлекают по новому делу. По этим данным продлить срок мы не можем». Идея о существовании якобы самостоятельной религиозной организации «ИПЦ» (истинно православной церкви) была выдвинута органами ОГПУ и активно использовалась в организации фальсифицированных следственных дел.
После освобождения в июне 1933 года святитель получил назначение на Курскую кафедру с возведением в сан архиепископа.
В 1934 г. он писал прошение священноначалию о возвращении на Старооскольскую кафедру, но ему было отказано. Владыке Онуфрию было отпущено еще три года служения на Курской кафедре. Затем последовал новый арест.
Дом на улице Пролетарской мало чем изменился со времен проживания в нем святителя. Вполне ухоженный вид этого старенького домика, которому без преувеличения больше ста лет, – заслуга ревностных почитателей святого владыки. Много лет они поддерживают здание в надлежащем состоянии, сохраняя ту атмосферу, в которой жил, молился, встречался с людьми, писал статьи и письма своим чадам священномученик Онуфрий. Стены, предметы быта, вещи помнят своего удивительного постояльца. Беленая печь, согревающая в стужу, высокая железная кровать, на которую он почти не ложился, тяжеловесный сундук – он-то чаще всего и служил местом отдыха владыки…
По благословению митрополита Белгородского и Старооскольского Иоанна (Попова) с 2003 года при старооскольской православной гимназии действует музей священномученика Онуфрия. В нем хранятся редчайшие, уникальные экспонаты – архиерейское облачение и верхняя часть епископского жезла. Саккос, омофор, палица, поручи и пояс владыки долгие годы бережно хранила Татьяна Дмитриевна Емельянова. Все это ей досталось в наследство от матушек, которые проживали в доме 47 по улице Пролетарской в Старом Осколе после того, как владыку арестовали.
Молитвенная память об епископе Онуфрии всегда была жива в Старом Осколе. Во всех храмах города имеются иконы святого священномученика Онуфрия. В 1996 году второй престол в Александро-Невском кафедральном соборе был освящен в его честь.
Владыка Онуфрий прошел по России как странник, освятив своим пребыванием города и веси. И он был одним из тех самых аристократов духа, на которых и держится земля наша.

Владыке Онуфрию принадлежат слова:

«Святость души – это своего рода аристократизм души. Христианская вера не отвергает внешней цивилизации, она зовет христианина к чистоте, опрятности, труду, она не укоряет ни богатых, ни знатных, ни красивых. Она не проходит с презрением или насмешкой мимо больных, нищих, преступников, воров, блудниц. Вера христианская учит жалеть их и всем людям открывает доступ к самым высшим своим благам, то есть святости. Да, аристократом внешним не всякий может быть, а лишь знатный, богатый, иногда – ученый. Аристократом же духа – в христианском смысле – может быть и нищий, и урод, и каторжник, если он станет вести христианскую жизнь под руководством Христианской Церкви Православной…
Духовный аристократизм, или святость, которую мы встречаем на земле у некоторых христиан – мужчин и женщин, иноков и мирян, незаметен для постороннего глаза, потому что духовную красоту человека надо понимать (1 Кор. 2, 14-15). Но если кто имел возможность увидеть и узнать христианина-праведника, то его красота духовная пленяет неудержимо…».

Публикацию по материалам СМИ подготовили Александр Гончаров, Светлана Воронцова