Аксинья и ее ботвинья
– Что это у тебя, черноризец, за варево странное такое в горшке кипит?
Весенним апрельским деньком я пришел в гости к своему другу брату Геронтию. Он топил печь у себя в саду, поставив на нее чугунок и понемногу добавляя какие-то травы.
– Чего это оно странное? Хорошее варево. Зеленые весенние щи. Щавель, крапива, чесночок, лучок, да капусточка кислая. Витаминное и ароматное крестьянское блюдо. Щи, конечно, не ботвинья, да и я не Аксинья.
– Какая еще Аксинья? Загадками ты что-то мне говоришь, брат Геронтий.
– Не слыхал ты, что ли, поговорки: «Какова Аксинья, такова и ботвинья»?
– Я и про ботвинью не слыхал. А что это?
– Ох вы, поколение «некст»! Ничегошеньки не знаете! – возмущенно заговорил брат Геронтий. – Ботвинья – один из самых вкуснейших холодных супов русской кухни! Вот как окрошка, только еще вкуснее. По умению приготовить ботвинью и хозяйку дома оценивали. И в монастырях на большие праздники тоже ее подавали. На квасу, да с рыбкой знатною, да зеленью ароматною, да со льдом.
– Я-то думал, ты постник, брат Геронтий, а ты тот еще гурман. Сдается мне, готовишь ты по ночам эту самую ботвинью, скрываясь от посторонних глаз, а другим только щи показываешь.
– Именно так, друг мой! Постник из меня совсем никудышный. Так поесть люблю, и обязательно что-нибудь вкусное. В этом ты прав как никто. Но разве мои щи такие неудачные? Да и ботвинью я готовить совсем не умею, сознаюсь честно. Не Аксинья я и не Устинья.
– Не переживай, брат Геронтий, у тебя и без ботвиньи здесь будто уголок рая на земле. Кстати, а тебе не скучно здесь в твоем маленьком скиту одному?
– Как же может быть скучно, когда с тобой рядом Господь? Когда в твоем сердце живут любовь и благодать – как же может быть скучно?
Я призадумался и снова спросил подвижника: «Брат Геронтий, слышал я от одного священника, что нигде в Евангелиях не написано, что Христос смеялся. Мол, и мы смеяться не должны. А тебя я всегда вижу добродушным и в отличном настроении, да и смеешься ты частенько. Что скажешь мне, черноризец?»
– Скажу я тебе, что щи готовы. Давай-ка, друже, свою тарелку. Сейчас за трапезой и разберемся во всем.
Я не знаю, какими бывают настоящие щи. У нас, городских жителей, теперь другие вкусы и другие блюда. Но щи брата Геронтия оказались выше всяких похвал. Дополняли это нехитрое монашеское кушанье еще горячие гренки из черного хлеба с бесподобным чесночным ароматом. Мы сидели за небольшим столиком, и наша простая трапеза на свежем воздухе казалась чем-то необыкновенным для человека, вырвавшегося из плена бетонных стен.
– Ты прав, дружище, – произнес черноризец, когда мы досыта наелись. – Нигде в Евангелиях не написано, что Христос смеялся. Не написано и то, сколько он спал, и каково было его любимое блюдо. Не написано ничего о его детстве и учебе. Ведь Евангелие – это благая весть учения Христова, дающего нам шанс войти в Царство Небесное. Понимаешь?
– Думаю, я понимаю, к чему ты клонишь, брат Геронтий.
– А еще, если ты читал внимательно Евангелие, то наверняка помнишь тот факт, что самое первое свое публичное чудо Христос сотворил, придя на свадьбу к своим знакомым в городок Кану. Представляешь себе свадьбу? Смех, музыка, танцы, уйма вкусных блюд, вино рекой… Как думаешь, смеялся там Господь или плакал? Думаю, он искренне радовался за новобрачных и не сидел с хмурым лицом. Ведь и чудо-то какое сотворил: обычную воду превратил в наивкуснейшее вино, которого недоставало, чтоб все гости остались и веселы, и довольны. Вот и тема к размышлению тебе: если уж сам Христос пришел на свадьбу, если сам Бог дал человеку умение радоваться и смеяться – грустить ли нам напрасно?
Монах Илия (Каунников)