А небо нынче голубое…

– Здравствуй, Кузьминична, все возишься со своими абрикосами? – спросила Нина Федоровна, грузно усаживаясь с тяжелыми пакетами на удобную скамейку.
– Здравствуй, Нин! – кивнула Кузьминична, продолжая рыхлить землю.
Еще года три назад она и несколько жильцов посадили во дворе дома черенки абрикосов и яблонь, а вот в этом году уже похоже, что деревца зацветут.
– А я вот в магазине была, набрала крупы, соли, консервов, мяса взяла, муки. Слышала, что скоро все подорожает. В стране вирус какой-то страшный ходит, надо запасаться. А ты что же, ничего не покупала?
– Нет, соль есть, гречку я как-то не люблю, а мяса не надо пока – пост, – ответила Мария Кузьминична, не отрываясь от своего дела.
– А, понятно. А я вот несу, ноги болят, отекают… Ну ладно, пойду, надо готовить, а то внучку на выходные приведут.
Нина Федоровна тяжело поднялась, взяла свои пакеты и направилась к подъезду. Она переехала в этот дом сравнительно недавно, по осени. Им наконец-то удалось удачно разменять квартиру, и дети взяли себе двухкомнатную, а ей однокомнатную в одном микрорайоне. Все очень удобно. Нине Федоровне все нравилось, и двор большой, широкий, солнечный, со скамеечками, детскими песочницами, качелями, каруселями. Всю теплую осень она со своей внучкой Полинкой тут гуляла. И Кузьминична тоже, только у нее двое внуков – мальчишки, Антошка Полинкин ровесник, а другой, Олежка, помладше будет. Правда, она мало времени проводила во дворе, вечно ходила с мальчишками, то на речку уток кормить, то на переезд поезда смотреть, то вообще куда-то на бугры, пикник устраивали. Несколько раз Нина Федоровна ходила с ними, Полинка больно просилась, но такие маршруты не по ней, тяжело, ноги гудят потом… Однако порой, бывало, рада была, когда Кузьминична Полинку брала с собой, а она могла в это время подняться домой, сделать какие-то дела. Окна выходили во двор, как только увидит, что вернулись, открыла окно, крикнула Полинку, та и прибежала. Нина Федоровна женщина добрая, общительная, открытая, она уже знала всех соседей, многих людей из своего и соседних домов, всех дворников, продавцов местных магазинчиков. Даже в местном храме уже со всеми перезнакомилась, хотя ходила туда нечасто, да и то только для того, чтобы Полинку причастить, понимала, что это надо. Сама тоже все собиралась, собиралась, но пока не собралась. Видела, что и Кузьминична тоже ходит в тот храм, но там она и вовсе не разговаривала с Ниной, кивнет, бывает, а то и вовсе не заметит. Обидно бывало это Нине Федоровне, но она же добрая душа, прощала.
Зима в этом году выдалась непривычная. Снега почти не было, то оттепели, то мороз. Полинка часто болела, сидели с ней дома. А она ведь в этом году в школу пошла, в первый класс. Училась вместе с Антошкой, внуком Марии Кузьминичны. Но вот зима закончилась, весна сразу порадовала теплом. Полинка тоже вроде как окрепла, все было хорошо, но тут откуда ни возьмись пришла эта беда. Вирус, который никого не щадит, поэтому школу теперь закрывают на карантин, а пожилым людям и вовсе советуют поменьше выходить из дома. Но она уже всего закупила – и гречки, и туалетной бумаги, все в порядке. Внучка теперь побудет у нее подольше, пока карантин закончится.
Наступили выходные, бабушка с внучкой вышли во двор погулять. Погода была не очень хорошая, да и людей никого, потому гуляли недолго, решили продолжить после обеда. И верно, вечером и детишки вышли, и Мария Кузьминична с ребятами была здесь. Нина Федоровна спросила, почему их не было с утра? Оказалось, что утром они в храме были. Нина Федоровна удивилась, теперь же по всем каналам говорят, что надо избегать мест скопления людей, а они такие бесстрашные. А Кузьминична только подняла вверх голову и сказала:
– А небо нынче голубое…
Она обычно часто так делала, замечала Нина Федоровна, поднимет голову и долго на небо смотрит. Странная она, эта Мария Кузьминична. Неразговорчивая, но дети к ней так и липнут. Возится то с деревьями во дворе, то кошек бездомных подкармливает, а одна у нее живет – Журка. И всегда с ней ходит. Такая же, как и сама хозяйка: маленькая, худая, местами облезлая, но до того ласковая, и мурлычет громко, будто песни поет. Нина Федоровна сначала ругалась на Полинку, чтобы та не трогала эту кошку, вдруг заразная, но потом, видя, что все дети с ней играют, смирилась.
Весна уже вступала в свои права, повсюду расцветали сирень, каштаны, и даже на маленьких яблоньках и абрикосах во дворе были цветочки. Близилось 9 мая. В этом году юбилейная дата со дня Победы. Как-то Полинка прибежала со школы прямо к бабушке, оказывается, они после уроков ходили поздравлять ветеранов. А Полинка вместе в Антошкой ходили поздравлять его бабушку Марию Кузьминичну Гордееву. И она ему не бабушка вовсе, а прабабушка. Во время войны она, будучи двенадцатилетним подростком, в сорок третьем году была отправлена на Украину в Кривой рог, где работала наравне со взрослыми на шахте. А потом еще и в Орле помогала в госпитале медсестрам. Часто приходилось укрываться от бомбежек и спасать раненых. И все время они молились, и Господь сохранил им жизнь. Мария Кузьминична приходила к ним в школу и рассказывала им эти истории, а вот сегодня они сами поздравляли ее с приближающимся праздником, а открытки делали своими руками. А бабушка Маша сказала им «спасибо» и даже почему-то заплакала.
Полинка быстро говорила, было видно, что она под большим впечатлением. Ей приятно и радостно. А Нина Федоровна так и села, слушая ее рассказ. Это ж сколько тогда ей лет? Если в сорок третьем было двенадцать, то сейчас ей уже около девяноста! А Нина думала, что та старше ее лет на десять… Вот это да. И откуда еще силы берутся, и деревья сажать, и с ребятами гулять. Она-то сама вот и от дачи отказалась, тяжело наклоняться, да и рано вставать, ехать, а тут и в магазине все есть. Тут же вспомнился тот период, когда полки в магазине пустели, она же сама и скупала все впрок…
Дачу они еще не продали. Вечером Нина Федоровна позвонила сыну, отцу Полины, с просьбой свозить ее на дачу. Сын даже обрадовался, это он настоял на том, чтобы не продавать участок, все думал, может, когда-то на шашлыки съездить. Приехали, посмотрели, да надо было поработать, привести все в порядок, но ничего сложного, просто нужно время и желание. Времени у Нины Федоровны было много, да и желание теперь появилось. Очень скоро она уже сажала на своем участке крыжовник и клубнику. А Мария Кузьминична дала ей черенков абрикосовых деревьев и рассказала, как за ними правильно ухаживать. Теперь-то Нина Федоровна знала, через что пришлось пройти этой женщине, она восхищалась ее жизненной энергией и, кажется, сама стала заражаться ею. Только сейчас она обратила внимание на маленькие, но сильные руки Кузьминичны, на ее лицо, испещренное морщинками, на ее седые и поредевшие волосы, впалые щеки, но живые и светящиеся глаза. Теперь на фоне огородных дел у них стало больше общих тем, и Нина Федоровна уж не упускала возможности пройтись вместе с Кузьминичной и детьми до переезда или до речки. И поняла, что болячки ее многие не совсем серьезные, а если поменьше обращать на них внимания, так и вовсе можно на некоторое время забыть о них. И наконец-то нашла в себе силы исповедоваться и прийти к Причастию.
Наступил праздничный день 9 мая. Нина Федоровна с детьми и внучкой всегда ходили на митинг, посвященный празднику. И сегодня они тоже пошли. И вдруг Полинка как закричит прямо на ухо:
– Смотрите, смотрите, баба Маша!
Среди почетных гостей, ветеранов, сидящих на скамейке у сцены, была Мария Кузьминична. На ее черном бархатном пиджаке блестели награды, немного, так как она не считалась ветераном, а относилась к категории «дети войны».
Она тоже увидела их, улыбнулась и помахала рукой. А потом подняла глаза к небу. Небо было чистым, голубым, большим и спокойным. Полинка радовалась, у нее в руках были шарики и флажки. А Нина Федоровна чувствовала гордость за страну, которая победила врага, за героев фронтовиков и за тружеников тыла, и немного за себя – оттого, что знакома с таким замечательным человеком, как Мария Кузьминична!

***
А небо нынче голубое,
Все акварелью разлилось.
Ни взрывов, ни стрельбы, ни боя,
Ни горя, ни беды, ни слез.

Улыбки светятся на лицах,
А души радости полны.
Пусть никогда не повторится
Тот страх и ужасы войны.

Ни та блокада Ленинграда,
Ни наша Курская дуга.
И, кажется, забыть все надо,
Но память слишком дорога.

В ней стихнет, видимо, нескоро
Стон, плач от боли и потерь,
И мессеры, и рев моторов,
И гулкий стук винтовки в дверь.

Есть в ней Освенцим, эти жертвы,
Уничтожение людей
На фабрике ужасной смерти,
Где жгли и женщин, и детей.

Такая память будет с нами,
Мы благодарностью полны
Героям, бившимся с врагами,
Для счастья, мира, для страны.

Пусть льется небо акварелью,
Пусть колокольный звон зовет,
И пусть весною с птичьей трелью
Победа по стране идет!

Марина Чепелева

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

57 + = 62

АРХИВ ГАЗЕТЫ