Жизнеописание священномученика Антония, епископа Белгородского
Владыка Антоний возглавлял Белгородскую кафедру с 21 ноября 1933 года до дня своего ареста — 25 февраля 1935 года. 1 июня 1938 года епископ Антоний (Панкеев) был расстрелян.
Епископ Антоний (в миру Василий Александрович Панкеев) родился 1 января 1892 года в селе Садовое Херсонского уезда Херсонской губернии в семье священника. Василий окончил Одесскую Духовную семинарию в 1912 году по первому разряду и поступил в Киевскую Духовную академию. В 1915 году он был переведен на 3-й курс Петроградской Духовной академии.
10 января 1915 года ректор академии епископ Анастасий (Александров) постриг в иноческий чин студентов 3-го курса академии Василия Панкеева и Владимира Бело- бабченко с наречением им имен Антония и Феодосия.
Через неделю инок Антоний был рукоположен в сан иеродиакона. В феврале того же года по ходатайству члена Государственной думы священника Александра Альбицкого, по благословению митрополита Петроградского и Ладожского Владимира (Богоявленского), иеродиаконы Антоний и Феодосий отправились на фронт для духовного окормления русских воинов.
В мае 1915 года иеродиакона Антония вызвали в Петроград, и 24 мая преосвященный Анастасий в храме Рождества Пресвятой Богородицы при Василеостровском городском начальном училище рукоположил его в сан иеромонаха. Сразу же после рукоположения иеромонах Антоний уехал на фронт в должности настоятеля одной из походных церквей Всероссийского национального союза.
Только в 1917 году иеромонах Антоний смог окончить Духовную академию. 26 января того же года за усердное исполнение пастырских обязанностей на фронте он был удостоен ордена Святой Анны 3-й степени. Продолжить пастырское служение иеромонаху Антонию согласно определению пришлось в городе Одессе, где он вскоре был возведен в сан игумена. Здесь игумен Антоний также преподавал в Духовной семинарии до ее закрытия в 1920 году.
В июне 1923 года обновленческий митрополит Евдоким (Мещерский) вызвал игумена Антония к себе и сообщил, что собирается возвести его в архиерейский сан. Под давлением митрополита обновленческими архиереями было совершено его рукоположение во епископа Херсонского, викария Одесской епархии. В обновленческом расколе Антоний пробыл «епископом» около года. В 1924 году он принёс покаяние, и 27 августа Патриарх Тихон возглавил его архиерейскую хиротонию во епископа Мариупольского, викария Елисаветградской епархии. Однако через несколько месяцев его отправили в качестве ссыльного в Харьков.
В сентябре 1926 года епископа Антония арестовали и приговорили к трем годам заключения в Соловецком лагере. В 1929 году он был сослан на три года в сибирский город Енисейск. По окончании срока ссылки Преосвященный Антоний обратился с просьбой о назначении на кафедру. После личной встречи с митрополитом Сергием (Страгородским) в Москве, он получил назначение на Белгородскую кафедру.
В Белгороде 25 февраля 1935 года епископа Антония арестовали по доносам со стороны представителей обновленцев и григорианцев. На допросах следователя особенно интересовало, с кем из православных епископов владыка Антоний встречался, когда жил в Харькове. Преосвященный Антоний не скрывал, что хорошо знал и встречался с митрополитом Константином (Дьяковым), архиепископами Борисом (Шипулиным), Онуфрием (Гагалюком), епископами Стефаном (Андриашенко), Макарием (Кармазиным), Павлом (Кратировым) и Дамаскином (Цедриком). Все они служили в одном храме и иногда в праздничные дни собирались вместе для обсуждения вопросов церковной жизни, и, в частности, вопросов о расколах — григорианском и лубенском.
На допросах владыка Антоний не признавал себя виновным и отказался подписывать лжесвидетельства. Один из доносчиков, некто Смирнов, запрещенный когда-то епископом Антонием в священнослужении, пытался оговорить архиерея, утверждая, что он требовал вести агитацию среди населения и прихожан за отторжение Украины от СССР и присоединение её к Германии, а также призывал проводить антиколхозную агитацию, и организовал сбор средств для ссыльного духовенства.
Епископ Антоний показания Смирнова категорически отрицал. Тем не менее, 1 августа 1935 года сотрудник НКВД объявил архиерею, что следствие по его делу закончено.
20 августа владыка Антоний написал заявление прокурору с просьбой ознакомиться со следственным делом, так как у него были подозрения, что следователь вносил значительные искажения в записях протоколов допросов. После ознакомления с материалами, 10 сентября он направил заявление в Специальную коллегию Курского областного суда, опровергая все выдвинутые против него обвинения и указывая на нарушение законов, допущенные следователями. В тот же день он отправил второе письмо, в котором писал:
«В дополнение к моему заявлению на имя Специальной Коллегии от 10/IX с. г., в коем я отметил формальные нарушения в отношении моих: следствия… и обвинительного заключения… считаю необходимым сделать суду Специальной Коллегии, который состоится сегодня, 10/IX, хотя краткие заявления ещё по существу и по содержанию обвинительного заключения…
В дальнейшем буду приводить выдержки из обвинительного заключения и делать на них свои возражения и пояснения, а также фактические поправки.
«В декабре 1933 г. из ссылки в г. Белгород возвратился Панкеев А.А., где получил сан епископа Белгородской епархии. Прибывши в г. Белгород, Панкеев А., будучи сам контрреволюционер, настроенный против существующего строя, как активный последователь «истинно-православной церкви», в целях проведения контрреволюционной работы начал подбирать себе единомышленников из числа контрреволюционного духовенства из разных городов Советского Союза».
Я получил сан епископа не в Белгороде, а в Москве (в 1924 г.). Там же получил от митрополита Сергия назначение (в 1933 г.) в г. Белгород с правами епархиального архиерея в пределах 15-и районов, прилегающих к г. Белгороду. В декабре 1933 г. я, по предъявлению своих церковных и гражданских документов в Воронежской области Культовой Комиссии был, сею последнею зарегистрирован в законном порядке, как епископ Белгородской епархии. Основанием считать меня контрреволюционно настроенным, согласно обвинительному заключению, является утверждение, что я «активный последователь «истинно-православной церкви» (сторонники коей, появившись в 1927 году, не подчиняются митрополиту Сергию). Это утверждение обвинительного заключения голословно и ни на чём не основано. С 1926 г. и по 1933 г. я находился в лагере и ссылке, т. е. в изоляции, и, таким образом, лишен был возможности принимать участие в церковных делах, а тем более активное. Получив в 1933 г. полное освобождение, я сразу же обратился за назначением к митрополиту Сергию, коему я канонически подчинялся все время, начиная с 1925 г., т. е. еще до лагеря и ссылки. Никаких единомышленников из контрреволюционного духовенства я не подбирал и не приглашал. Обвинительное заключение не указывает ни одного лица и не может указать, т. к. никого не было из православного духовенства в Белгородской епархии, кто бы не признавал митрополита Сергия, который, как глава Православной Церкви, легализован центральной гражданской властью. Все привлеченные к суду Специальной Коллегии священники, по словам самого обвинительного заключения, ни разу не были судимы за все время существования советской власти… Что касается меня, то я перед лагерем не был ни разу допрошен, и о мотивах моей ссылки мне даже не было объявлено, почему я до сих пор не знаю законной причины заключения меня в лагерь (Соловки) и последовавшей за ним непосредственно ссылки в Сибирь, по окончании коей в 1933 г. я получил полное освобождение с правом жительства по всему СССР.
«В результате в короткий период по приглашению Панкеева в Белгородскую епархию прибыло 15 человек священников».
15 священников было принято мною не в «короткий период», а за всё время моего пребывания в г. Белгороде, начиная с декабря 1933 г. Текучесть кадров духовенства была обычным явлением в церковной жизни, т. к. приход не является собственностью священника, к которой он был бы прикреплен навсегда. 15 священников за время с 1933 по 1935 г. и, притом, для 15 районов, из коих состоит Белгородская епархия — это ничтожное количество. Я не пригласил ни одного священника (а также никого из них не знал раньше. кроме одного). Все они приезжали сами ко мне, что видно из следственного дела. Остается удивляться заведомо ложному утверждению обвинительного заключения. Если эти 15 священников приняты мною, как мои, по выражению обвинительного заключения, «единомышленники», то почему тогда из них привлечено к супу только четверо?!
«Создав таким образом сплоченную группу духовенства, Панкеев повел среди них работу, направленную к проведению сборов денежных средств для оказания помощи репрессированному духовенству… и их семьям».
Я не создавал никакой группы из духовенства. На протяжении всего времени (с 1933 по 1935 г.) одни из духовенства прибывали в епархию, а другие выбывали, что является обычным в условиях церковно-епархиальной жизни. Так за означенное время (с 1933 по 1935 г.) выбыло из Белгородской епархии более 20 священников, а прибыло только 15. Но обвинительное заключение почему-то закрывает глаза на это обстоятельство, чем доказывается не только полная несостоятельность утверждения, но односторонность и крайняя предвзятость. Обычным также является поступление от прихожан и духовенства добровольных пожертвований на нужды епархиального епископа и Патриархии, ибо деньги необходимы и для существования церковного начальства, и для уплаты ими… налогов. Поэтому гражданским законом и разрешается служителям культа получение от верующих пожертвований на свои нужды. Сборов же на ссыльное духовенство и их семьи не было, и распоряжений по этому поводу я никаких никому и никогда не давал. В следственном материале нет никаких данных, кроме ложных показаний, подписанных под давлением и угрозами, что установлено переследствием.
«В целях подрыва экономического роста колхозов Панкеев давал указания священникам своей епархии под видом усиления пастырской деятельности среди верующих-колхозников проводить контрреволюционную работу, направленную на отрыв колхозников от колхозных работ».
Если я давал, как говорится в обвинительном заключении, указания проводить контрреволюционную работу священникам своей епархии (состоящей из 15 районов), то почему привлечено (и то частично, а не всё) духовенство только Корочанского района (Вильгельмский, Ерошов и Дейнека) и Белгородского района…? Обвинительное заключение… опирается лишь на лжепоказания благочинного Корочанского района Вильгельмского, как и видно из единственной выдержки. «Обвиняемый Вильгельмский по этому вопросу показывает: «Епископ Антоний Панкеев предлагал усилить для этой цели проповеди путем служения молебнов и акафистов по воскресным и праздничным дням, вести проповеди о святости и значении праздничных дней, при этом имелись в виду главным образом колхозники, которые из-за своих работ плохо посещают церковь». Уже одно бессмысленное и неграмотное выражение — «усилить… проповеди путем служения молебнов и акафистов…» само за себя говорит, т. е., что оно не принадлежит священнику. И действительно, обвиняемый Вильгельмский такого показания не делал и не мог делать, так как никаких предложений об усилении проповеди я никому не давал. В своем заявлении на имя Специальной Коллегии от 10/ IX я уже пояснил, что обвиняемый Вильгельмский подавал прокурору жалобы с просьбой аннулировать его подпись под протоколами персонального следствия, как данную ввиду обмана и насилия, а также с разъяснением, что показания его в первоначальных протоколах искажены следователем до неузнаваемости и, по существу, являются не его, Вильгельмского, показаниями, а показаниями самого следователя. Вот почему по распоряжению прокурора был пересмотр дела в июне, причем, Вильгельмский сделал показания в том смысле, что я не делал ему никаких предложений об усилении по благочинию пастырской деятельности вообще, и тем более с целью отвлечения колхозников от работ…
«Задания указанного характера Панкеевым давались Смирнову, Ерошову, Вильгельмскому и другим».
Кому это другим, в следственном деле и обвинительном заключении не сказано. Ерошов, первоначальный протокол коего, написанный его рукой, уничтожен следователем и заменен протоколом с ложными показаниями, написанными рукою следователя, также сделал… в порядке пересмотра, показания, в коих заявил, что никаких распоряжений об усилении пастырской деятельности от меня, как епископа, он не получал. Даже Смирнов, показавший по злобе на меня (за лишение его сана священника) и как раскольник, враждебно настроенный против меня как православного епископа, даже Смирнов в своих путанных, противоречивых и заведомо ложных показаниях заявил, что он отказался принять якобы моё предложение на счёт колхозов, т. к. он боялся ответственности за это перед властью. Даже это половинчатое показание Смирнов ничем доказать не может. В делах Белгородской епархии, кои изъяты у меня при обыске, имеются документы, писанные рукою Смирнова, из коих видно, что он был у меня один раз (еще в начале 1934 г.), и что моя беседа с ним несла исключительно религиозно-церковный характер. Показаний на этот счет других обвиняемых в следственном деле нет. Нет также ни одного свидетельского показания против меня. Нет ни одного факта, а лишь голословные утверждения. Если бы составитель обвинительного заключения не игнорировал моего заявления к протоколу от 22/V и доследственный материал от VI, что он сделал сознательно, то ему не на чем было бы построить обвинение против меня. Что касается моей работы «против мероприятий, проводимых партией и правительством», то ни в обвинительном заключении, ни в следственном деле нет никаких указаний, о каких мероприятиях идет речь. По этому поводу я не был допрошен во время следствия. Голословным и ничем не обоснованным является и утверждение обвинительного заключения, что я «частично признал себя виновным». Напротив, в следственном деле имеются мои письменные неоднократные и настойчивые заявления, что я себя не признаю виновным ни в какой мере.
Если в обвинительном заключении под выражением «Панкеев обвиняется в том, что совместно со священниками своего благочиния проводил среди населения организованную контрреволюционную работу, направленную на развал колхозов, против мероприятий, проводимых партией и правительством», если здесь разуметь, что я проводил контрреволюционную работу во всей Белгородской епархии, то почему в таком случае не привлечены в качестве обвиняемых (или хотя бы в качестве свидетелей) все благочинные Белгородской епархии?! Если же разуметь то, как и напечатано в обвинительном заключении, т. е. одно только благочиние из всей епархии (т. е. Корочанское благочиние), то неестественным… было бы проведение мною контрреволюционной работы в одном только Корочанском благочинии, в то время, когда я являлся епископом над всеми благочиниями Белгородской епархии? Явная неувязка, путаница и бессмыслица! Все это лишь говорит о моей невиновности и неосновательной попытке обвинения доказать обратное.
В заключение еще раз заявляю, что предъявленное мне обвинение отрицаю полностью. Оставляя за собою право делать на суде более подробные словесные пояснения, прошу Специальную Коллегию это мое заявление с краткими письменными пояснениями приобщить к моему делу и протоколу судебного разбирательства».
10 сентября 1935 года состоялось заседание Специальной коллегии Курского областного суда. На суде владыка Антоний вновь заявил, что виновным себя не признаёт.
По одному делу с епископом Антонием были арестованы священники Митрофан Вильгельмский, Александр Ерошов, Михаил Дейнека и псаломщик Михаил Вознесенский.
11 сентября 1935 года подсудимым был оглашен приговор. Епископ Антоний и благочинный Митрофан Вильгельмский были приговорены к десяти годам лишения свободы, священник Александр Ерошов и псаломщик Михаил Вознесенский — к пяти годам, священник Михаил Дейнека — к трем годам лишения свободы. Все они были отправлены на Дальний Восток, в тот же лагерь, где уже находились архиепископ Курский Онуфрий (Гагалюк) и осужденные вместе с ним священники Виктор Каракулин и Ипполит Красновский.
17 марта 1938 года Тройка НКВД приговорила их к расстрелу. 1 июня архиепископ Онуфрий (Гагалюк), епископ Антоний (Панкеев), священники Ипполит Красновский, Николай Садовский, Митрофан Вильгельмский, Василий Иванов, Николай Кулаков, Максим Богданов, Михаил Дейнека, Александр Ерошов, Александр Саульский, Павел Попов и псаломщики Григорий Богоявленский и Михаил Вознесенский были расстреляны.
Владыка Антоний был епископом на Белгородской кафедре с 21 ноября 1933 года по 25 февраля 1935 года.
На Архиерейском соборе Русской Православной Церкви 2000 года епископ Антоний (Панкеев) причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских.
Протоиерей Олег КОБЕЦ, А. КРУПЕНКОВ, Н. КРУПЕНКОВ
Из книги «История Белгородской епархии» о священномученике епископе Белгородском Антонии (Панкееве).