«В благословение на добрую христианскую жизнь»
Новые штрихи к житию святого
Пасха 1935 года – последняя, которую священномученик Онуфрий (Гагалюк) встретил на свободе. Летом того же года он был арестован. А летом 1938 года – расстрелян.
Предчувствуя скорую разлуку со своей паствой, владыка Онуфрий старался укрепить пасомых в вере. На его службы в Курске, как и в других городах, где доводилось бывать святителю, собиралось много верующих. И вера этих христиан была уже качественно иной – закаленной в огне безбожия.
Конспекты проповедей, составленные по заказу НКВД
Восемнадцать лет властвования большевистской партии, деятели которой не скрывали своих антихристианских пристрастий, и десять лет деятельности Союза воинствующих безбожников не прошли бесследно. Многие соблазнились. К великому сожалению, среди отрекшихся от Христа были и священнослужители, увлекшие за собой в бездну неверия и многих мирян.
Владыка Онуфрий пламенно обличал и привычку к бытовому атеизму, и дурную моду на бравурный атеизм, не касаясь, впрочем, государственно-политических деформаций. В этом вопросе он твердо придерживался церковного учения, выраженного устами святого апостола Павла: «нет власти не от Бога» (Рим.13.1). Если Господь попускает такую власть, значит, мы её достойны. Если мы сами духовно изменимся, то преобразятся и обстоятельства, в которых мы живем. И никаких революций или контрреволюций не нужно будет совершать.
Но представители местной советской власти болезненно переживали присутствие в городе духовного лица, пользовавшегося высоким авторитетом в народе. Они всячески старались опорочить репутацию святителя. На архиерейских богослужениях среди молящихся были и люди, которые приходили не для молитвенного предстояния Богу, а только для того, чтобы послушать владыку. Однако в его проповедях они не искали наставления и утешения для себя, а выискивали компрометирующие проповедника факты для НКВД. Все оговорки и фразы, которые могут быть истолкованы двояко, бережно фиксировались и доносились «куда следует». С православного архиерея писали карикатурный портрет врага народа.
«Нельзя ли милиции привлечь попов за хулиганство?»
В «Курской правде» от 1 января 1935 года под рубрикой «маленький фельетон» был опубликован пасквиль на владыку Онуфрия за подписью некоего «Ал.МОСа». Автор, не жалея эпитетов, описывает обстоятельства возвращения прихода села Угоны, расположенного в окрестностях Рыльска, из обновленческого раскола в Православную Церковь. Судя по тексту Ал. МОСа, процесс этот не обошелся без инцидентов. Правда, едва ли обновленческий священник Никита Поцелуев, бывший настоятелем угоновского храма, «заехал» пришедшим к нему за ключом селянам «паникадилом по загривку». Эта сцена – плод фантазии фельетониста. Паникадилом, как известно любому знакомому с устройством храма человеку, называется большая люстра. Видимо, Ал.МОС уже представлял поколение советских людей, изучавшее православную культуру по карикатурам в газете «Безбожник». Но какая-то потасовка вполне могла быть. Обновленцы, защищая свои полупустые храмы от местной православной общины, могли применить и физическую силу. Да и крестьяне при всей набожности едва ли удержались от искушения решить проблему возврата сельского храма силовыми методами.
К чести фельетониста, надо сказать, что он не стал врать о том, что будущий настоятель храма православный священник Шугаев и диакон Скоробутов принимали участие в «обмене любезностями». Ключи священству были вручены.
Но, разумеется, автор публикации видит в происшедшем не торжество справедливости, а банальную криминальную разборку. «Церковная склока никому неинтересна, – пишет он. – Но когда попы натравливают в драку обманутых ими людей, тут надо вмешаться. Нельзя ли милиции привлечь попов за хулиганство, а заодно и зачинщиков – отцов Серафима и Онуфрия?».
Архиепископ Курский и Обоянский Онуфрий (Гагалюк) и епископ Рыльский, викарий Курской епархии Стефан (Андриашенко), которого, по всей видимости, автор публикации, не обремененный знанием современной ему церковной жизни, ошибочно назвал Серафимом, объявлялись возмутителями спокойствия. Фельетонист призывал привлечь их к суду.
Вскоре призыв был услышан…
Деятельная любовь – признак контрреволюции
В июле 1935 года секретно-политический отдел УГБ управления НКВД по Курской области победно отрапортовал партии о ликвидации контрреволюционной группы церковников. Члены этой группы обвинялись в «широкой пропаганде к срыву хозяйственно-политических кампаний, проводимых советской властью в деревне». По данным НКВД, они распространили свое влияние на всю Курскую область и, в частности, на слободу Стрелецкую в Старом Осколе.
Список нововыявленных контрреволюционеров-церковников состоял из пяти лиц. Это протоиерей Ипполит Николаевич Красновский, игумен Мартирий Кириллович Феоктистов, диакон Валентин Павлович Гнездилов, Александр Яковлевич Вязьмин. А возглавил группу, само собой разумеется, гражданин Антон Максимович Гагалюк. Он же архиепископ Онуфрий – правящий архиерей Курской епархии. Следствие установило, что по его указанию (читай – «благословению») в храмах проводились денежные сборы в помощь ссыльному духовенству.
В житие священномученика Онуфрия вошел рассказ о том, как владыка приютил у себя на ночлег пожилого священника, возвращавшегося из заключения в свое село. Архиепископ уступил гостю свою кровать. Сам же устроился на кушетке. А поутру, увидев, что священник одет не по погоде, подарил ему свою новую рясу на беличьем меху. Эту рясу владыка сам получил в подарок от верующих. И эта ряса была единственной теплой одеждой священномученика. Ни пальто, ни шубы в его гардеробе не нашлось. А дело было зимой…
Все, кто делился с нами воспоминаниями о святом, подчеркивали его скромность и аскетизм. Почти все пожертвованное или подаренное лично ему архиепископ Онуфрий вскоре раздавал нуждающимся.
Во время обыска у владыки были изъяты 80 книг, 5 общих тетрадей, 369 писем, два наперсных серебряных креста, один металлический, семь поясов, одна епитрахиль и одна фотография, которую владыка еще не успел подарить своим духовным чадам.
Многие христиане из Курска, Старого Оскола, Харькова и других мест хранили у себя как великую святыню фотоснимки священномученика Онуфрия. Некоторые такие фотокарточки на оборотной стороне имели автограф и благословение архипастыря. После ареста владыки его фото, а тем более его собственноручная надпись могли послужить достаточным основанием для обвинения в пособничестве «врагу народа». Тем не менее, верующие не спешили избавиться от «компромата». Напротив того, они делали с него копии и передавали дорогое сердцу изображение своим родным и близким. Благодаря такому отношению до наших дней дошло немало фотографий святого.
Есть несколько снимков с автографом священномученика и в Старом Осколе.
Один из них хранится в семье Ивана Андреевича Косарева. На этом фото владыка запечатлен в свой курский период. На обороте надпись: «Рабе Божией Устинии на добрую христианскую жизнь – недостойный Архиепископ Онуфрий Курский». И, по обычаю владыки, цитата из Священного Писания, наиболее актуальная для того человека, которому адресовано благословение. В данном случае это слова Спасителя из Евангелия от Матфея: «Всякого, кто исповедует Меня пред людьми, того исповедую и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф. 10.32)». Внизу место и дата: «Гор. Курск. 18 марта 1935 г.».
Как попал в его семейный архив этот снимок, для Ивана Андреевича остается загадкой. Но одна версия объяснения есть.
Родители И.А. Косарева Андрей Митрофанович и Евдокия Лаврентьевна жили в селе Каплино. С детства они были прихожанами каплинской Покровской церкви. Старожилы рассказывают, что этот храм был очень красивым и своими размерами не уступал Крестовоздвиженскому, что в Ямской слободе. Хотя документы свидетельствуют, что престол в этой церкви был один.
В 1930-е годы каплинцы лишились своего храма. Но не все жители села вместе с храмом утеряли веру. Многие стали ходить на церковные службы в ближайшую уцелевшую церковь – храм св. пророка Ильи в Ездоцкой слободе. Так супруги Косаревы влились в число прихожан Ильинской церкви. Детей водили в храм попеременно. Если папа собирается с ними на службу, мама оставалась на хозяйстве. Если мама с детьми в храме, папа присматривал за домом. В начале 1970-х, когда Андрея Митрофановича перед смертью сковал паралич, причащать его приезжал настоятель Ильинского храма священник Владимир Отт.
Есть предположение, что сохранить веру помогла супругам Косаревым встреча с владыкой Онуфрием в бытность его епископом Старооскольским. Тогда, в начале 1930-х годов, Андрей Митрофанович и Евдокия Лаврентьевна заболели тифом и уже не чаяли поправиться. В этот момент владыка посетил болящих, совершил таинство Соборования, побеседовал с ними, и вскоре муж с женой пошли на поправку. С тех пор Косаревы прониклись особой любовью к святителю. В крестные матери для сына Ивана они пригласили женщину, которая отличалась подвижнической жизнью. Известно, что она приняла монашеский постриг. Вероятно, бывала она и в Курске на богослужениях архиепископа Онуфрия. До пострига ее могли звать Устинией…
Последний приговор
8-9 декабря 1935 года в Курске состоялось заседание специальной коллегии областного суда, на котором рассматривалось дело священномученика Онуфрия и его «контрреволюционной группы». Коллегия приговорила протоиерея Ипполита Красновского и игумена Мартирия (Феоктистова) к лишению свободы на пять лет с отбыванием срока наказания в исправительно-трудовом лагере. Диакон Валентин Гнездилов получил семь лет. А архиепископ Онуфрий – десять.
21 января 1936 года приговор Курского областного суда был признан вполне справедливым решением Верховного суда РСФСР. Осужденные через Орел и Москву были направлены на Дальний Восток. Там весной 1938 года против священномученика Онуфрия было сфабриковано новое дело. Его вновь объявили организатором контрреволюционной группы, на этот раз более широкой, состоящей из 28 человек. Наказание тоже было более суровым – расстрел.
Приговор приведен в исполнение 1 июня 1938 года.
Священник Владимир РУСИН
село КУНЬЕ
«Православное Осколье» № 21 от 25 мая 2007
«Православное Осколье» № 22 от 1 июня 2007